Крылья Феникса - Жданова Светлана "Лисавета" - Страница 29

• Предыдущая
• 29/99
• Следующая

— И не стыдно так о матушке отзываться? — хихикнула я.

А Бальтазар меня поразил.

— Она нам не мать. И Наследнику не мать.

— Как это?

— Ну просто… Думаю, стоит тебе рассказать, хотя это следовало сделать уже давно и более тонко что ли. Зака бы сюда, у него всегда неплохо выходит.

— Да знаю я парламентера вашего. Рассказывай ты, что у вас там за история.

— Мы тебе говорили, что Веельзевул очень долго не имел Наследника. Очень долго. Он был уже как сотню лет женат на Гедриэль, когда взошел на престол, но детей у них все еще не было. В то время это никого не насторожило. Только шли годы, а жена никак не могла дать Владыке Царства дитя. Такого раньше у асуров не случалось — Владычица оказалась бесплодной. Понимая, что Царству в будущем грозят жуткие распри, Веельзевул пошел на преступление в понимании асуров — он решил, что ребенка ему родит другая женщина. Видишь ли, малышка, у нас нет незаконнорожденных детей, за этим строго следят. Только в случае с Веельзевулом пошли на отступление от законов. Он нашел самую достойную демонису, по его мнению, и предложил ей стать матерью его ребенка, посулив за это все, что та не пожелает. Избранница отказалось от всех его посулов, но родить ему дитя согласилась. По ее словам, большей чести нельзя и желать для скромной демонисы. Только одно потребовала она — никогда не видеть свой плод. Веельзевулу такое условие пришлось по душе, уж очень он боялся ревности своей законной жены к матери его ребенка.

— Еще бы! — я свела к переносице брови и недовольно поморщилась. — Я за такое всю морду бы расцарапала, да к черту бы послала. Хотя… к чертовке.

— Гедриэль не могла дать мужу ребенка, но не могла запретить мужу иметь Наследника. С правилами она согласилась безропотно. Младенца в назначенный срок приняли и забрали у роженицы. А заодно еще три матери лишились в тот день своих новорожденных детей. Но как я уже говорил, такое насилие все посчитали честью. Детей поселили в Серебряном граде при полном штате гувернанток и разношерстных воспитателей. Вот так мы и появились на свет. Что же касается отношений с женой нашего отца, то здесь все понятно — не любим мы ее. Точнее, она нас не любит. Я бы сказал хуже, но мне обычно ребята не дают, — точно наверное даже сам Веельзевул не знает. Просто более холодной женщины мы не встречали. Может для кого-то она и добрая госпожа, для нас же Гедриэль безучастная мачеха, и с этим ничего нельзя поделать.

— То-то мне всегда казалось, что вас в детстве недолюбили.

— Правда? Неужели это так заметно? — напрягся демон.

— Только если смотреть в ваши глаза так, как смотрела я.

— Как не горько, но ты права. Правильно говорят — «если сразу не заладилось, все потом кувырком». Отец все время занят был, хотя как раз он нас любит, всех четверых, уж мы-то это чувствуем. Репетиторы эти проклятые и вздохнуть не дают, гоняют как профессиональных наемников. Гувернантки относятся словно к хрустальным вазам — разве что пылинки не сдувают. Вот и получалось, что у нас есть только мы. Впрочем, думаю, на нечто подобное отец и рассчитывал, мы же стали ближе, чем кровные братья. Гедриэль просто не смогла простить нам чужую кровь. Она до сих пор не знает, кто из нас настоящий сын Веельзевула. А мы не смогли простить ей пренебрежение и холодность, с которой она относится к нам, хотя прекрасно понимаем ее чувства. Но Владычица хотя бы честна, никогда не строила из себя любящую мамочку и не разу деланно не улыбнулась.

— Это мне знакомо, — покачала я головой, обнимая Бали за плечи. Делать это было очень сложно по причине их ширины. — Иногда мне хотелось вцепиться в волосы мачехе, чтобы она перестала лыбиться мне так, словно цацку новую увидела. Ведь знаю — терпеть меня не может. И она знает, что я знаю. И весь дворец знал. От этого еще хуже становилось, точно тебя грязью облили. Иногда мне казалось, она была бы рада, умри я вместе с матерью во время родов. Так что, Бали, мачехи — это у нас общее.

— Твоя просто к отцу ревновала, знала, что ты его любимица, хотя тот и пытался скрывать. Только у него не очень получалось, о его особой нежности к тебе все знали, уж мы видели. Как балует тебя больше, чем кого-то другого, и прислушивается к твоим словам и советом, она тоже видела. Королеве можно сколько угодно объяснять, что вы просто очень похожи были и понимали друг друга, самолюбие ее не исцелить. Вот и срывалась на тебе. Не короля же пилить. Он ее бы быстро заткнул. Хороший был король.

— Он мне вас накликал, нелюди вы мои хвостатые, — нежно улыбнулась я, поглаживая асура по щеке.

Бали немного подумал обидеться ему на это замечание или рассмеяться, и выбрал второе. Ночь уже давно вступила в свои права, опускаясь на горные пики темным плащом. Любила я ночь, что поделаешь. Мне нравилась тишина и неспешность этого времени, шелест ветра запутавшегося в ветвях, свет далеких звезд, луна в сияющей дымке. Магия. Как еще назвать это время?

— Слушай, а почему Веельзевул просто не развелся. Я конечно все понимаю, но бездетность принимается как веская причина развода даже в правящей семье.

— У людей. Но не у асуров. Знаешь, малышка, кое-кому стоило бы рога поотшибать. Тебе уже давно все стоило объяснить. А потом они удивляются, почему это ты не хочешь ехать в Царство. Конечно, если смотреть на нас, как на варваров, способных на такие странные поступки. Слушай меня и постарайся понять. Мы никогда не разводимся, потому как не можем любить кого-то другого, кроме жены, а если есть любовь, все разногласия можно уладить. Для асура любовь — это высший дар, которым мы просто не можем разбрасываться. Поэтому если она приходит, с этим ничего нельзя поделать. Обычно в таких случаях мы идем к особым жрецам, которые просчитывают удачность такого союза, а затем к семье и просим дозволения на брак. Если им и невесте это угодно, то проходит обручение. Не морщи свой прелестный носик, Лилит, в случае с тобой все получилось несколько скомкано. У нас вообще все через хвост. Обручение в принципе очень отличается от того, к чему привыкли люди. У вас это обмен кольцами и некими клятвами. У нас это сложная церемония, которая начинает связь душ. Кольцо не символ, а реальная связь двух душ, обмен которыми производится в то же время. Тебя мы поостереглись сразу пугать, на тебе и так лица не было. — Бальтазар нехорошо ухмыльнулся. — Видела бы ты себя в тот момент, мы всерьез боялись, что не выдержишь. Об этом сложно говорить, для нас это очень интимный процесс. Если кого-то любишь, то наивысший дар — разделить это чувство. У нас это совершенно нормально.

— Но у людей — нет. Для людей право выбора превыше всего. Хотя многие со мной не согласились бы.

Демон осторожно приобнял меня одним крылом и вздохнул:

— Мы понимаем, что сильно обидели тебя. Просто кое-кто влюбился как мальчишка. — Бальтазар попытался сдержать вздох, отчего тот получился особо тяжелым. Бросив на меня короткий взгляд, он вновь уставился в темноту весенней ночи. — Лилит, малышка, хочешь, я расскажу тебе, как влюбляются демоны? Становится очень больно, вот тут, так, словно сердце сейчас разорвется. Затем внутрь проливается тепло, оно пьянит и дурманит. А потом ты понимаешь, что начал жить. Это завладевает всем в твоей душе, это сравни безумию. Асуры проклятый народ, и такой дар, как любовь, мы принимаем с радостью. И никогда от нее не откажемся. И он не откажется, понимаешь? Конечно, он может жениться на другой. Но ведь это никому не принесет счастья. И тебя он не забудет. Помнишь, мы когда-то обсуждали это. Так вот, он никогда не смирится с потерей любимой женщины. Уж слишком хорошо мы прочувствовал все оттенки этой боли, когда думали, что ты умерла.

— Ни надо, Бали. Я все знаю. Только пока у меня есть дела и здесь. — Я потерлась лбом о его плечо и вздохнула. — Давай больше не будем об этом. Пошли лучше спать.

— Хорошо, идем. Только… не избегай его, пожалуйста. — На меня смотрели страдальческие вишневые глаза, светящиеся в темноте. Впрочем, не сильнее горящей шевелюры. — Он все так же ждет тебя каждую ночь и очень скучает. И нам надоело постоянно восстанавливать Серенити, в конце концов.

• Предыдущая
• 29/99
• Следующая