Короткий триллер - Уоддел Мартин - Страница 15

Виктор Франкенштейн широко раскрыл глаза, и они, казалось, наполняются внутренним негасимым пламенем. Дэн инстинктивно отпрянул, но тут же расслабился. Какая опасность могла грозить ему в этой ярко освещенной, полной людей комнате?

— Боишься, Дэн? Не стоит, — Виктор улыбнулся, протянул руку и вновь хлопнул его по плечу.

— Что это? — испуганно вскрикнул Дэн, ощутив острый укол в плечо.

— Сущая безделица, — снова улыбнулся Франкенштейн, но без тени веселья. Он раскрыл ладонь и показал небольшой шприц с нажатым плунжером и пустым баллончиком.

— Оставайся на месте, — приказал он, видя, что Дэн пытается приподняться. Мышцы репортера ослабели, и он в ужасе плюхнулся на скамью.

— Что ты со мной сделал?

— Почти ничего — укол безвреден. Простенький гипнотический наркотик, действие которого пропадает через несколько часов. Но на это время у тебя почти не останется собственной воли. Ты не сдвинешься с места и выслушаешь меня до конца. Впрочем, выпей пива — мы не хотим, чтобы ты умер от жажды.

Дэн превратился в беспомощного зрителя, со страхом наблюдающего, как его собственная рука поднимается и льет ему в глотку пиво.

— Теперь сосредоточься, Дэн, и подумай о важности моего сообщения: так называемый Монстр Франкенштейна не является коллекцией запчастей, этот парень — истинный зомби, мертвец, который может ходить, но не говорит, повинуется, но не думает. Воскрешенный, но все же покойник. Тот бедняга, которого ты видел на представлении, — старина Чарли. Поскольку он мертв, то не в состоянии заменить клетки тела, изнашивающиеся в повседневной жизни; вот почему наш приятель напоминает ходячую подушку для иголок — сплошные дыры. Ноги у него безобразны: ни единого пальца, они просто отваливаются при быстрой ходьбе. Думаю, пришла пора отправить Чарли на отдых. Ему досталась долгая жизнь после смерти. Встань, Дэн!

Несмотря на крики «Нет! Нет!», раздающиеся в мозгу, Дэн медленно поднялся.

— Тебя не интересует, кем был Чарли до того, как стал Монстром в моем шоу? А жаль, Дэн. Старина Чарли был репортером, в точности, как ты. И решил, что раскопал отличный материал. Как и ты, он не понял всей важности обнаруженного и поговорил обо всем со мной. Вы, газетчики, назойливы, как мухи; я покажу тебе свой альбом — он просто забит пресс-карточками. Конечно, до того, как ты умрешь, потому что потом ты его не оценишь. А теперь пойдем…

И Дэн отправился следом в душную ночь. Разум его вопил, окутанный пеленой страха, но шел он спокойно и молчаливо, шаг за шагом вниз по улице.

Я не был близко знаком с Карстерсом, но случилось так, что он оказался моим ближайшим соседом и, вдобавок, новым поселенцем в округе. Несколько раз он приглашал меня зайти и поболтать с ним, и я вспомнил об этом в тот уикэнд, когда на меня свалился некий Джексон.

Так звали инженера, приехавшего из Южной Америки с отчетом по шахте, заинтересовавшей нашу фирму. Из-за разницы во взглядах мы быстро исчерпали темы разговора, и тогда я решил внести разнообразие в наш воскресный отдых и зайти вечером к Карстерсу вместе с Джексоном.

Карстерса наш визит обрадовал; если не считать слуг, он жил в одиночестве. Для чего ему нужен был такой огромный дом, для меня осталось загадкой, но это было его личным делом. Хозяин предложил нам поудобнее расположиться в креслах, и мы с удовольствием приняли приглашение.

Стоял тихий летний вечер, и в открытые окна тянуло запахом цветов. Стоило отвлечься от подобной идиллии и на миг представить себе улицы города в рабочее утро, как на ум приходило сравнение с дурным сном.

Пожалуй, я все же догадывался, что Карстерс разбогател на шахтах, но когда и где, не имел ни малейшего представления. Впрочем, вскоре хозяин и Джексон с головой погрузились в обсуждение технических проблем. Техника всегда казалась мне непостижимой, поэтому я предпочел потягивать свою порцию виски, слушая в пол-уха разговор и наслаждаясь тишиной и ароматами вечера. Откуда-то из глубины сада донеслось страстное пение неведомой ночной птицы…

Все началось с летучей мыши: вам знакомо, как они влетают в раскрытые окна летним вечером — совершенно бесшумно, не успеешь даже понять, что случилось. Затем мечутся между светом и тенью, а вы беспомощно и бестолково носитесь следом, размахивая свернутой газетой. Конечно, мыши — нечистые твари, но довольно безобидные. И все же никогда в жизни я не видел, чтобы здоровый мужчина испугался мыши так, как Карстерс.

— Прогоните ее! Прогоните! — кричал он, зарывшись лысой головой в подушки дивана.

Кажется, я рассмеялся, сказал ему, что беспокоиться не о чем, и погасил свет. Мышь пару раз метнулась туда-сюда и вылетела наружу так же бесшумно, как залетела внутрь.

Карстерс выглянул из-под подушек; его красное, мясистое лицо побелело.

— Улетела? — спросил он шепотом.

— Ну конечно! — успокоил я. — Не глупите. Подняли такую суматоху, будто это сам дьявол!

— Может, так оно и есть, — совершенно серьезно согласился он.

Карстерс сел, и я обратил внимание на белки его выпученных глаз, выделяющиеся вокруг голубых зрачков. Случай показался бы смешным, если бы не неподдельный испуг хозяина.

— Закройте окна! — резко приказал он, подходя к столу и смешивая крепкую порцию виски. Грешно было закрывать окна в такую ночь, но Джексон выполнил просьбу.

Карстерс довольно небрежно извинился, и мы вновь расположились в креслах.

Под влиянием обстоятельств разговор перешел на колдовство и прочие подобные вещи.

Юный Джексон заметил, что в лесах Бразилии ему довелось услышать немало странных историй, но на меня его откровения особенно не подействовали, — ведь инженер, несмотря на английскую фамилию, сильно смахивал на «даго», а те всегда славились суеверием.

С Карстерсом было по-другому — тот был чистопородным британцем, и поэтому, услышав от него серьезный вопрос, верю ли я в черную магию, я столь же серьезно ответил: не верю.

— В таком случае вы не правы! — жестко объявил он, добавив: — Если бы не черная магия, меня не было бы здесь с вами.

— Вы шутите! — возразил я.

— Ничуть. Тринадцать лет я скитался по Южной Африке в качестве «белого бедняка», если вам ясен этот термин. Если нет, могу пояснить — это истинный ад. Одна паршивая работа за другой, а платят столько, что еле-еле душа в теле. А иногда и этого нет, так что временами опускаешься до приятельства с чернокожими, просто ради выпивки и еды. Никаких шансов выбиться в люди и презрение со стороны аборигенов и белых — таким бы я и остался, если бы не черное искусство, принесшее мне деньги. С которыми я и вошел в бизнес. Было это двадцать два года назад, а теперь я богат и приехал на родину отдыхать…

Карстерс говорил искренне, и, сознаюсь, на меня это произвело впечатление. Он не смахивал на невротика — прозаичный англосакс, едва ли не в две сотни фунтов весом. Пожалуй, именно такого парня хочется иметь рядом в тяжелые минуты. Вот почему я так удивился, когда он испугался летучей мыши.

— Что касается меня, я в чудеса не верю, — сознался я, — но, быть может, лишь потому, что ни с чем подобным не сталкивался, — не расскажете ли поподробнее?

Он пристально посмотрел на меня.

— Что ж, если желаете… Выпейте-ка еще стаканчик вместе с приятелем.

Мы наполнили бокалы, и он продолжал:

— Когда я сказал, что та мышь вполне могла быть самим дьяволом, я имел в виду вот что: может, и есть на свете люди, способные вызвать дьявола, но я в этом не уверен. Зато уверен, что существует сила, заставляющая зло перемещаться по миру. Предположим, оно растворено в атмосфере, а некоторые типы животных особенно к нему чувствительны и ловят его в эфире наподобие радиоприемников.

Например, кошки. Они обладают сверхъестественными способностями: видят в темноте и, более того, видят то, чего мы не видим даже на свету. Никогда не замечали, как кошка осторожно обходит некий не находящийся в комнате предмет?.. Сами по себе эти животные вполне безобидные, но когда их используют для сосредоточения злой человеческой воли, приходит беда. Но это — между прочим. Вернемся к тем временам, когда я путешествовал по Южно-Африканском союзу, — но тогда он еще не был союзом — от Дурбана до Дамараленда и от Оранжевой реки до Матабеля. Я работал фермером, шахтером, кучером, клерком… В общем, брался за любую работу, но не добился того, из-за чего стоило покидать Англию.