Темная Империя. Зарождение - Чвилев Дмитрий - Страница 2

Присев, я приготовился завершить все одним быстрым ударом. Глубокий вздох, и… Я рванул вперед, петляя между деревьев, как пьяный заяц, и выцеливая на бегу врага. Вон он! Там, за разлапистой елью. Выстрел, второй, третий. Над ухом что-то просвистело. Заметил. Еще выстрел. Еще.

Есть! Пошатнувшись, он отступил на шаг. На груди противника расцвел кровавый цветок. Победа.

Максимиллиан

В ярости сорвав с головы маску, я злобно сплюнул на снег. Этот недомерок опять выиграл! От злости хотелось зарычать. Снова придется слушать его нравоучения по поводу пути истинного воина! Повесив маркер[1] на перевязь, я двинулся к высокой фигуре, молча наблюдающей за мной. Как пить дать, стоит сейчас да ехидно ухмыляется. Ничего, придет и мое время…

Димитрий

— Усмири свой гнев, сын мой! — попытался воззвать я к разуму большого разъяренного существа, приближающегося ко мне и злобно сопящего. Существо скривилось, будто ему скормили целиковый лимон, посыпанный жгучим перцем чили.

— Ты опять это сделал. В другой раз — убью, — голосу Макса мог бы позавидовать любой киношный злодей.

— Уверен, что будет другой раз? Иди же ко мне за своей наградой, о мой герой! — из-под маски мой голос звучал глухо и скомканно, скрывая ехидство.

Лицо Макса перекосилось, и угрюмое выражение лица перетекло в злобный оскал. Хе-хе, таким взглядом можно прожигать насквозь.

— Ну же, ну же, мальчик мой. Уговор есть уговор! — сказал я, снимая перчатки и протягивая вперед руку.

— Клянусь, я убью тебя. Только дождись, — сквозь зубы злобно пропыхтел Макс, нагибаясь и подставляя мне голову.

Щелчок, второй, третий. Десять звучных щелбанов раздались в тишине леса райской музыкой для моих ушей.

— Меня ждет вкусный горячий чай, а тебя — лекция про путь воина, который не должен тратить свои силы впустую, — бросил я, разворачиваясь и направляясь в сторону лагеря. — Лучше бы сторожку лесника поискали, ей-богу. И то интереснее было бы.

Ответом была очередная порция возмущенного пыхтения. И как ему без маски-то не холодно? Я поежился, поправляя воротник. Вроде бы и деревья защищают, а ветер продувает все равно. Под ногами мерно заскрипел снег, знаменуя скорое возвращение.

Ветер, будто заметив мою слабость, начал нарастать, бросаясь пригоршнями снега. Оглянувшись через плечо, я увидел, как Макс надевает маску. Правильно, в такую-то погодку…

— Не нравится мне это. Надо побыстрее добраться до лагеря, а то как бы не заблудиться. Снегопад начинается.

— Пф. Сусанин.

— Не бухти. Заблудиться можно даже тут, в трех елках.

— В трех соснах, — попытался поправить меня Макс.

— Покажи мне пальцем хоть одну. А елки — вот они, — не согласился я.

Погода становилась все хуже и хуже. Спустя четверть часа ветер разыгрался настолько, что сквозь поднятую метель было практически ничего не видно уже в пяти метрах от себя.

— Ускорились! — бросил я через плечо, плавно переходя на бег. — Бережем дыхание.

Раздавшееся сзади бряцанье подтвердило, что Макс меня услышал. Спустя пять минут бодрого марша я начал беспокоиться. А туда ли мы бежим? Уже давно должны были достичь лагеря.

Словно успокаивая меня, из снежной пелены проступили его очертания: забор да бесформенные кирпичи зданий.

Батя рассказывал, что раньше, в СССР, здесь хотели поставить научную базу, но, видимо не получив финансирования или одобрения руководства, отказались от этой затеи.

Несмотря на то, что проект свернули, что-то все-таки успели отстроить: два жилых барака, командный центр, склад и здание непонятного назначения, возможно, бывшая лаборатория. Небольшое пространство вокруг было огорожено железным сетчатым забором, вдоль которого простиралась полоса отчуждения шириной метров десять. Особым шиком являлась вышка для дозорных, построенная уже позже невесть кем.

Из-за удобного расположения бывшее минипоселение получило славу неплохого перевалочного пункта. Его облюбовали бомжи, туристы и искатели приключений, игроки в пейнтбол, ролевики… Для веселых походов на природу и пьянок на свежем воздухе лагерь подходил как нельзя лучше.

Затем, в какой-то момент, место оприходовали бандиты — в качестве то ли загородного домика, то ли конспиративной квартиры. Однако что-то у них не заладилось, и в итоге, за какие-то долги, права владения лагерем достались Бате. Недолго думая, он оформил в собственность землю с постройками и прилегающую территорию, обновив забор и заделав в нем все дыры, а также отремонтировав здания, сменив замки на дверях и поставив железные решетки на оконные проемы. Сами окна были заменены на противовандальные, пуленепробиваемые. Двери же менять нужды не было — массивные, железные, чуть ли не на случай атомной войны. Умели делать!

Впрочем, не будучи жадным, один из бараков, у самого края лагеря, Батя присваивать не стал — наоборот, вынес здание за огражденную территорию. Я шутливо называл его «домиком для бомжей», а Батя, отмахиваясь, — «привалом нежданных путников».

Пройдя сквозь открытую калитку, мы зашли на территорию лагеря и направились в командный центр, где находились остальные. Свет в окнах едва виднелся сквозь метель, служа маяком. Наконец-то тепло и чай!

У самого крыльца в снегу, выделяясь черным пятном на общем фоне, лежал какой-то предмет. Подняв и отряхнув его, я повернул находку в руках. Красивый, правильной овальной формы камень иссиня-черного цвета. Небольшие ложбинки и миниатюрные углубления на поверхности, казалось, были созданы искусственно — так удобно они ложились в руку. Отдаленно напоминают лунные кратеры да каналы на Марсе. Не метеорит ли это часом?

Зайдя в дом и зажгя дополнительное освещение поярче, я принялся осматривать голыш повнимательнее. Пронизывавшие камень багрово-красные линии смотрелись завораживающе, мерцая на свету, будто внутри было сердце, пульсирующее и разгоняющее кровь по каменным венам. Зрелище завораживало.

Интересно, откуда он взялся? Когда мы уходили, его точно не было. Впрочем, эту загадку можно решить потом. Положив находку на тумбочку, я принялся раздеваться. Дела не ждут.

Не волнуется ли Батя, что в такую погоду мы заблудимся?

Называть его отчимом просто не поворачивался язык — Батя, и никак иначе. Только с большой буквы. Своих настоящих родителей я не знал. Как именно меня усыновил Батя — не помню, но, по его словам, тогда я был еще совсем маленьким.

Помню лишь яркий белый свет, настолько яркий, что проникал даже сквозь крепко зажмуренные веки. И голос. Тихий, добрый, обволакивающий. Мамин. Ощущение волшебства, чуждого этому миру. Наверное, из-за него я увлекаюсь фантастикой. Хотя, возможно, ничего такого и не было. Подсознание вещь хитрая, любит выдумывать то, чего не было.

Батя был бизнесменом, выкарабкавшимся из бандитской среды. Весь его путь к вершине пришелся как раз на мое взросление, когда я по-детски наивно воспринимал все эти распальцовки, стрелки, походы в сауну и прочее подобное. Возможно, именно поэтому я так спокойно к этому отношусь, а с многими знакомыми… папы, которые заходят в гости, не против пообщаться.

Денег у Бати было не то чтобы много, но на жизнь хватало с достатком. На здоровье он тоже не жаловался, особенно в интимной сфере. «Мамы» сменялись одна за другой, лучась удовольствием после совместной ночевки. Одна беда была — тяжелый путь к достатку возымел негативное последствие на Батину детородную функцию. Получая удовольствие от «общения» с прекрасным полом, он не имел возможности завести своих детей.

Плюнув на поиски второй половинки, Батя пустился во все тяжкие. Новая горничная, новый тренер по плаванию… Текучесть кадров была поразительная. А вот наследника не было.

Собственно, так и появился я. Как Батя дошел до усыновления и почему выбрал именно меня — тайна за семью печатями, про которую он ни разу не проговорился. Надо отдать ему должное — за мое обучение и воспитание взялись крепко и твердо и за довольно короткое время сделали из меня нормального человека.