Воровство волшебство - Аверин Владимир Владимирович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/33
• Следующая

Она говорила и сверлила Вадика пристальным взглядом, гипнотизировала его. Смотреть ей в глаза было мучением, но и не смотреть ничуть не легче. Непонятные, бессмысленные для Вадика тексты заговоров чем-то его притягивали. Ему казалось, что в них таится колдовская сила, ведь непонятное и неизвестное всегда привлекает внимание. В какой-то момент Вадику почудилось, что свет тускнеет, предметы уменьшаются, а в теле появляется необычная легкость. Возникло необычное чувство парения, словно тело утратило вес или исчезла сила тяготения.

— Мысль не конь, ее не обуздаешь. Она в сердце сидит, как черный бык, — словно издалека доносился до мальчика голос гадалки. — Говори, что думаешь. Правду говори. Я буду спрашивать, а ты говори, честно говори, всю правду говори. Как ты меня нашел, отвечай.

И Вадик все откровенно рассказал ей. Он назвал свой адрес и адрес Дины, объяснил, в каком киоске работает Маруся, рассказал про Никиту, про объявления, про Артура и Пузыря. Он не мог разумно объяснить свое поведение. Подросток понимал, как надо поступить, а делал наоборот. Он не хотел говорить, но болтал без умолку, подчиняясь воле колдуньи, словно его рот был всего-навсего репродуктором. Скрываемые мысли выскакивали на поверхность помимо его желания.

— Ступай по своим делам и ни о чем не думай. Я сама отвезу вещи твоим подругам быстро и ладно. Вот соберу чемодан и поеду. Девкам передай, что накажу их, порчу на них наведу. Хорошо тому добро делать, кто добро помнит. Они добра не помнят, за это им от меня наказание будет. Передай. Неприятности у них будут, передай. Пусть забудут про меня, передай. В милицию не ходите. Иначе снова накажу. Так и передай. Иди. Возьми свою сумку и ступай. К вечеру может собраться гроза. Иди и спи. Сон — лучшее лекарство. Всякое дело концом хорошо. Иди и спи. Иди и спи. Иди и спи. Спи…

Это была последняя фраза, которую запомнил Ситников. Что случилось потом — он забыл. Как спускался в лифте, как выходил из подъезда — ничего не сохранилось в сознании. Его словно обухом по голове стукнули.

Видимо, его высадили на конечной остановке, он добрался до первой попавшейся скамейки и уснул. Самочувствие было отвратительное. Его тошнило, перед глазами все кружилось, как будто он два часа без перерыва катался на карусели. Но главное — он забыл адрес гадалки. «Охо-хо… Круто меня сегодня отколбасило, — горестно подумал Вадик. — Динкины вещи у гадалки не отнял, Маруськины деньги не отобрал, да еще адрес гадалки, как назло, из головы вылетел. Хорошо еще, что сумку с мобильником не посеял. Эхе-хе… Чучело я огородное… Мне бы мартышкой в цирке выступать, а не преступников выслеживать».

Из открытого окна общежития раздавалась восточная музыка, слышалась нерусская речь. Двое вьетнамцев готовили на плите какое-то национальное блюдо, пахнущее сладковатым соевым соусом. Почуяв этот запах, Вадик вспомнил, как вдыхал пряно-сладкий дым курительной трубки на кухне госпожи Лили. Достав из сумки бутылку теплой минералки, он сделал несколько глотков и случайно заметил на этикетке надпись, сделанную шариковой ручкой. Вадик присмотрелся и прочитал адрес колдуньи, который он записал, сидя у нее в комнате. «Убиться веником, — удивился подросток. — Ведь я должен это помнить. А почему не помню? Что она со мной сделала, эта госпожа Лиля?» Вадик достал мобильник и позвонил Дине.

— Алло, Динка? Как хорошо, что я тебя застал, — сказал он, услышав голос подруги.

— Вадик, ты где? Мы тебя обыскались! Я два часа пытаюсь до тебя дозвониться. Я уже звонила Маруське, она связалась с Никитой, и тот сказал, что три часа назад оставил тебя возле дома гадалки. С тех пор о тебе ни слуху ни духу. Что происходит? Мы все волнуемся. Где ты?

— Во Вьетнаме, — произнес Вадик, с трудом ворочая языком. — Шучу. Я не знаю, где я. Я заблудился. У меня заплетык языкается и кружа головится, в смысле… Короче, я сейчас плохо соображаю. Возьми ручку и записывай.

Последовало недолгое молчание, затем Дина настороженно спросила:

— Вадик, ты пьяный? Признайся, я никому не скажу. Ты выпивал с госпожой Лилей?

— Слушай, Кирсанова, ты меня сто лет знаешь. Неужели ты до сих пор не поняла, что из всех алкогольных напитков я выбираю кефир. В нем, как известно, три градуса алкоголя. Но кефир тут ни при чем. Просто на мне порча, ну, проклятие, сглаз.

— Ты какие-то странные вещи говоришь… На тебя это не похоже…

— Понимаешь, Динка, фонарик с вынутыми батарейками остается фонариком. Небольшая вроде бы разница, а толку от него никакого. Что-то похожее произошло со мной. Госпожа Лиля из меня, типа, батарейки вынула, вытянула из меня энергию, сбила мою крышу и выгнала на улицу. Не знаю, как она это сделала, только я почти ничего не помню. Вернее, так: половину помню, половину забыл. У меня крыша слегка съехала, поэтому я так странно разговариваю. Ты не поверишь: я очистил чистое белое яйцо и увидел под скорлупой слово «порча». Я знаю, что этого не может быть, но я это видел своими глазами. Короче, сплошные непонятки. Я не врубаюсь, что со мной происходит. Может, госпожа Лиля на прощание долбанула меня дубиной по башке?

— Она тебя загипнотизировала, — догадалась Дина. — Помнишь, Витька Пузыренко говорил, что гипнозу поддаются двадцать процентов людей? Наверно, ты тоже к ним относишься. Гадалка тебя загипнотизировала и стерла из твоей памяти всю информацию. Вернее, не совсем всю, а ту, которая могла ей навредить. Могу поспорить, что ты не запомнил ее адрес.

— Не запомнил, — признался Вадик. — Я его записал. И ты запиши. Улица Лаптева, дом одиннадцать, квартира двести пятьдесят. Позвони нашему участковому или в отделение милиции, объясни им, что и как, в общем, ты сама знаешь, что сказать. Хотя я, честно говоря, на сто процентов уверен, что госпожу Лилю они на улице Лаптева уже не встретят.

— Почему?

— Потому что это была съемная квартира. Или комната. Она снимала ее точно так же, как раньше снимала комнату у Маруськиной бабули. Квартиру в Москве можно легко снять, если деньги есть. А у гадалки денег полно.

— Наверно, она тебя загипнотизировала, чтобы ты не смог вызвать милицию… Или позвать соседей, — предположила Дина.

— Точно. Она меня обезвредила, чтобы я какое-то время не рыпался. А пока я, как дурень, ничего не соображая, болтался по улицам, она собрала вещички и слиняла.

— Но, с другой стороны, зачем менять квартиру, если она заставила тебя забыть ее адрес?

— Кажется, я сболтнул, что к ее дому мы приехали с Никитой. Я сказал, что Никита тоже знает, в каком доме и в каком подъезде она живет. По-моему, она поняла, что квартира засвечена и надо оттуда срочно сматываться.

— На всякий случай я все-таки позвоню в милицию, — сказала Дина. — Как ты себя чувствуешь?

— Как Чебурашка. Как будто меня долго тащили вниз головой, а потом вытряхнули из мешка. И вот я торчу тут и не понимаю, где верх, а где низ.

— Бедненький, — с сочувствием произнесла Дина. — Хочешь, я приеду за тобой?

— Не надо. Я еще не разучился ходить. Я позвоню тебе из дома.

Они попрощались, Вадик положил мобильник в карман сумки, встал и… едва не упал на землю. Голова кружилась, ноги подрагивали от слабости. Пошатываясь, он кое-как дошел до дороги и остановил такси. Назвав адрес, Вадик уселся на заднее сиденье и предупредил водителя, что денег у него с собой нет, поэтому придется зайти домой и вытряхнуть двести рублей из копилки.

В дороге мальчика сильно укачало. Он ехал с закрытыми глазами, прислушивался к сбивчивому ритму собственного сердца и время от времени подрагивающими пальцами смахивал холодный пот с лица. Действие наркотика то ослабевало, то возрастало с новой силой. Когда на поворотах машину заносило, Вадик судорожно зажимал ладонью рот и часто-часто глотал, чтобы унять тошноту. «Что это? Что со мной происходит? Разве после гипноза такое бывает? Ой, сердце ёкает! Что это, а? — испуганно приложив руку к груди, спрашивал себя Вадик. — Может, зря я смеялся над гадалками и колдунами? Может, проклятие и сглаз действительно существуют? Может, на мне и в самом деле порча? А как иначе объяснить надпись на яйце? И почему меня так плющит? Почему мне так фигово?»

• Предыдущая
• 15/33
• Следующая