БУПШ действует! - Сальников Юрий Васильевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/32
• Следующая

Борис встрепенулся и выставил другой ботинок.

— Вот и отказываюсь!

— Замолчи, разбойник! — начала Черданиха, но Борис перебил:

— И не надену, не жди! Не нужно мне ничего такого, вашего! — И побежал.

— Стой! — крикнула Черданиха, но он не оглянулся.

Тетя Варя сказала:

— Эх, Николаевна! Чем кричать, рассудила бы: не твоя ли вина?

Я понял: игры в госпиталь больше не будет. Сашуню увела мать. Борис убежал. Черданиха еще немного поговорила с тетей Варей и тоже ушла — она уже не шумела: тетя Варя ее всегда успокаивает. А тетя Варя села на бревна. Мы сбежались к ней с разных сторон из своих укрытий. Она опять покачала головой:

— Что же вы, ребята, меня подводите? Обещали вести себя хорошо. — Я было начал: «Да мы, тетя Варя», но она перебила: — А ты, Георгий, смотри особо — баламутить не позволю.

— Да что я? — опять захотелось мне сказать. Но тут вдруг заговорила Люська…

За все это время, как появилась Черданиха, Люська не проронила ни слова. А тут вдруг начала взрослым тоном:

— Я думаю, полотенце можно было не брать.

Мы насторожились.

— Для игры ведь, — сказал мой тезка — Адмирал.

— Игра игрой, — все так же степенно возразила Люська, — а по чужим дворам лазить нехорошо.

Вот, значит, какая! Сама устроила госпиталь, а теперь: то — можно, это — нельзя! Но тетя Варя кивнула:

— Правильно она говорит. Сами свой авторитет роняете. Соображать пора, что к чему, а вы… будто младенцы! — Тетя Варя встала. — Пионерский пост свой и то открыть не можете.

— При чем здесь пост! — обиделась Вика.

— Очень даже при чем. Порядка на улице было бы больше. Дисциплины. Да не под силу, видать, вам такая задача.

Вика смущенно молчала. С пионерским постом у нас и вправду получалось плохо. А точнее сказать — совсем никак, не получалось.

Еще когда мы уходили на каникулы, в наш класс явилась старшая пионервожатая и спросила: «А что вы будете делать летом?» — «Пыль глотать!» — сострил Назар Цыпкин. Вожатая пропустила его слова мимо ушей и спросила: «Кто живет на Овраженской улице?» Подняли руку семь человек, и я тоже — я ведь с ними по соседству. «Вот видите, — продолжала вожатая, — сколько вас. Вполне можете организовать у себя пионерский пост. Вот Вика Жигалова у вас председатель совета отряда, давайте сразу и выберем ее начальником поста. Кто за?» Опять подняли руку семь человек, и я тоже. Жигалова так Жигалова. Назар был особенно доволен. «Законно! — закричал он. — Жигалова — она сумеет!» Вообще, он и Вика… Хотя я напишу об этом как-нибудь потом, чтобы сейчас не отвлекаться.

Короче, выбрали мы Жигалову начальницей и разошлись на каникулы. И начали заниматься кто чем: кататься на «великах», ходить в кино. Длинный Федула уехал в пионерский лагерь. Сашуня собирался с матерью на дачу. Назару родители купили фотоаппарат, и он щелкал им направо и налево. В общем, можно сказать, что Вика Жигалова о пионерском посте заботилась спустя рукава. Правда, один раз она сходила в школу и пожаловалась старшей вожатой, что у нее ничего не выходит. Вожатая удивилась: «А где Римма?» — «Какая Римма?» Оказалось, к нам на улицу назначена летняя вожатая. И стали мы ждать эту Римму.

Но тут образовался Боевой Совет Главных Командиров.

Получилось это так.

Играли мы однажды в мушкетеров. Прятали клад, искали его и сражались на шпагах, уничтожая кардинальских шпионов. Но овраженский Гошка заартачился: «Не хочу, говорит, быть шпионом!» Объявил себя Главным. Адмиралом и стал набирать команду. Только простым матросом к нему никто не шел. Каждый хотел быть Главным. Назар — Главным Пиратом. Сашуня — Главным Мушкетером. Остальные тоже — кто кем. И игры не стало, потому что никаких команд не получилось. Ведь один человек, будь он хоть разглавным, ничего не может.

Целую неделю у нас был сплошной разброд, все ходили в Главных Командирах и друг другу не подчинялись. Тогда Борис сказал: «Вот что, ребята. Довольно кутерьмы. Можете оставаться Главными Командирами, но пусть будет общий Совет, и я буду вашим Главным Командующим». На это мы согласились. И так начали жить — с утра до вечера сражались на улице, мастерили сабли, пистолеты, а собираясь на Совет Командиров, рассказывали кинофильмы про войну.

А пионерского поста не было. Вот тетя Варя и сделала выговор.

Когда она ушла, Вика начала оправдываться перед нами:

— Легко ей говорить! А как тут пост откроешь, если никто не хочет, и помещения нет, и вожатая не идет? — В общем, заныла, как уже много раз.

И мы молчали, потому что нам казалось — она права.

Но Люська опять заговорила:

— Нет! Ты виновата. Если тебе поручили, надо добиваться.

— Значит, по-твоему, я бездельница, да? Да сама-то ты кто? — Вика встала перед Люсей, подбоченившись. — Приехать не успела, а уже критику разводишь? Госпиталь придумала и воображаешь, да?

Это было совершенно неправильно — и про госпиталь, и про «воображаешь». Но мы не заступились за Люську. Я, например, не мог простить, как она меня по-всякому обозвала. Только Люська нисколько не растерялась, а заступилась сама за себя. Встала тоже руки в боки и ответила:

— Я сюда жить приехала и, значит, могу критику разводить, если что не нравится, чтоб лучше было, а не хуже!

— По-твоему, я хуже хочу? — не отступала Вика.

— Не знаю, чего ты хочешь, но о посте не заботишься! — отрезала Люська.

Я думал о Вике тоже так, но всем нам вдруг показалось обидным, что Люська нападает на Вику — как-никак, а Жигалова была у нас председателем совета отряда целый год. И ничего — жили.

Мы не выдержали и начали кричать на Люську:

— Заботится, не заботится — не твое дело! А не нравится, так тебя не звали! И можешь уезжать, откуда приехала!

Громче всех, конечно, старался Назар Цыпкин:

— Думаешь, легко пост открыть, да? — Он тряс перед Люськой своим фотоаппаратом. — Легко указывать, а ты сама попробуй!

— Правильно! — подхватили мы. — Сама попробуй.

В общем, напустились на нее, а Вику-Жигу защитили; И вроде улицу свою тоже. Потому что все наши порядки казались нам хорошими и правильными.

Видя, как дружно мы на нее насели, Люська присмирела и нахохлилась. Уселась на бревна и постреливала то в одного, то в другого своими огромными серыми глазищами.

А мы скоро выдохлись и замолчали. Я думал, что сейчас Люська начнет подлизываться. Но она негромко, но твердо сказала:

— Вот и попробую. — И вдруг ни с того ни с сего спросила: — Скажите, ребята, а почему Борис такой грязный? И с матерью грубый?

Вика насмешливо передернула плечами.

— Что это ты заинтересовалась Черданцевым? — пропела она. — Понравился, да?

Мы засмеялись. Только я вспомнил, что Борис, наверное, ждет нас, своих Главных Командиров. Я вскочил, кивнул своему овраженскому тезке, и мы побежали.

Только Бориса мы нигде не нашли. Даже в гараже!

Есть у нас такое местечко…

Наверное, мне сразу нужно было начать с этого… Недаром ведь взялся я за дневник из-за Люськи: она уже два раза была поймана около нашего тайного убежища. Первый раз ее засек Рудимчик. А через день — я. Это было, когда мы как раз собирались на свой Совет Командиров. Я подошел к гаражу, осторожно оглядываясь. И вижу: по пустырю прохаживается Люська — туда-сюда. Будто ни в чем не бывало — взад и вперед. А сама глазищами в мою сторону зырк, зырк!

Я не стал расспрашивать, что ей здесь надо, погнал — и все. Она убежала. А я, еще раз осторожно оглянувшись, прошмыгнул сквозь кусты сирени.

Дело в том, что гараж мы заняли тайно. И об этом никто не должен знать. А тем более хозяин — усатый пенсионер Демьяныч, который всегда сосет свою трубку.

Дом Демьяныча на Овраженской улице самый последний. Дальше идет пустырь. И овраг. Вот с задней стороны Демьянычева двора и пристроен к забору гараж — большущий сарай из досок, с плоской железной крышей. Огромные ворота с двумя створками выходят на пустырь. Когда-то в гараже стояла машина, но уже давно в нем ничего нет, кроме разного хлама. И дорожка из гаража заросла густой травой. А ворота заперты наглухо — на них висит заржавленный замок.

• Предыдущая
• 4/32
• Следующая