Эпидемия на планете Крайдер II - Лейнстер Мюррей - Страница 6
- Предыдущая
- 6/13
- Следующая
— Через несколько минут вы сможете освободить руки, — заметил он. — Судя по тому, где находилась линия заката, когда мы прилетели, скоро наступит ночь. Я дам вам возможность подумать до наступления темноты, а потом…
Он вернулся на корабль и закрыл за собой двери шлюзовой камеры. Мургатройд посмотрел на него вопросительно. Он наблюдал за Кальхауном, когда тот несколько раз выходил наружу, выглядывая из двери. Если бы Кальхаун пропал из поля его зрения, тормаль пошел бы за ним. Теперь он сказал с упреком: «Чи! Чи!»
— Возможно, ты прав, — ответил Кальхаун сурово. — Но я ничего не добился бы, уговаривая его, и угрозы мне тоже не помогли. Я думаю, он не станет говорить даже сейчас, потому что не верит, что я его тут оставлю. Но мне придется это сделать!
Мургатройд сказал: «Чи!»
Кальхаун не ответил. Он посмотрел на экран визора. Приближался закат. Его пленник крутился на куче вещей, пытаясь, очевидно, освободить руки. Кальхаун нетерпеливо буркнул:
— Не очень-то у него получается! Солнце садится, а для того, чтобы поставить палатку и установить обогреватель, нужен свет. Ему надо торопиться.
Он ходил взад-вперед по отсеку управления. На корабле слышались тихие, ненавязчивые звуки — уличное движение, отдаленные разговоры, почти шепот, едва различимая музыка. Эти звуки и шумы не давали ему чувствовать себя одиноким. Они напоминали ему, что есть другие миры, где люди двигаются, разговаривают — одним словом, живут. Они были его связью с остальным человечеством. Конечно, как и этот общительный маленький зверек, который обожает, когда с ним обращаются, как с человеком.
Кальхаун снова вернулся к экранам. Солнце как раз садилось, и сумерки должны были быть короткими, потому что корабль находился на экваторе планеты. Его пленник все еще пытался высвободиться. Извиваясь на куче вещей, он вот-вот должен был свалиться в снег. Кальхаун не мог скрыть своего раздражения. Ему нужна была информация, а этот человек, который пытался его убить, мог дать ему эту информацию. Кальхаун пробовал уговорить его, а затем и угрозой заставить его заговорить. Он сделал все, чтобы понять, что же все-таки происходит на Крайдере II. Сложная операция, в результате которой на планету должен был прибыть не настоящий представитель Медслужбы, причем ценой гибели настоящего, и эпидемия при отсутствии бактерий или вирусов, которые могли бы ее вызвать, — все это представлялось бессмысленным. Хотя Кальхауну и удалось привести своего пленника в ярость, когда уговоры не помогли, тот ничего не рассказал. Он только метался в бессильной злобе, но никакой достоверной информации от него нельзя было получить.
Стемнело. Кальхаун настроил экраны на работу в усиленном режиме. Но даже в этих условиях при слабом свете звезд он едва мог различить темный — силуэт лежащего человека, который время от времени начинал судорожно дергаться, пытаясь освободить связанные руки и ноги.
— Вот идиот неуклюжий! — буркнул Кальхаун. — Не так уж сильно я его связал, чтобы он не мог освободиться. Может быть, он думает, что я просто хочу его попугать…
Он взял фонарь, открыл двери шлюзовой камеры и посветил фонарем вперед и вниз. Его пленник лежал лицом вниз, извиваясь и дергаясь.
Бормоча под нос ругательства, Кальхаун спрыгнул на снег, оставив двери звездолета открытыми. Он подошел к лежащему человеку. На небе сверкало, блестело и мерцало неисчислимое множество звезд, но это великолепное зрелище было для него привычным и оставило равнодушным. Он наклонился над связанным, тяжело дышащим человеком, которому, очевидно, надо было облегчить путь к свободе.
Но в самый последний момент в свете фонаря Кальхаун вдруг увидел, как человек, разогнувшись словно пружина, бесшумно и яростно бросился на него, и руки его неотвратимо потянулись к горлу Кальхауна. Они с шумом столкнулись, и Кальхаун почувствовал бешеную злость на свою собственную глупость. Как он мог позволить так себя одурачить?! Человек, который боролся с ним сейчас, уже пытался вместе с другим убить его. Сейчас он пытался сделать то же самое, хотя и не так изощренно, но с отчаянной решимостью и голыми руками.
Дрался он как сумасшедший и в этот момент, наверно, действительно потерял способность думать и чувствовать. Кальхаун знал массу приемов борьбы без оружия и был в хорошей форме, но и его противник тоже.
Они продолжали отчаянно бороться, как вдруг Кальхаун потерял равновесие, оба упали и покатились по нетронутому снегу, поднимая вокруг себя мельчайшую снежную пыль. В пылу борьбы Кальхаун ударился ногой обо что-то твердое. Это был его корабль. Он резко изо всех сил стукнул ногой по корпусу и отлетел от корабля на приличное расстояние вместе со своим соперником. Это резкое, мощное движение должно было дать ему хотя бы небольшое преимущество, но этого не произошло. Противники оказались отброшенными от корабля на то место, где каменный уступ, находившийся под снегом, спускался вниз. Дерущиеся покатились к краю уступа, не удержались и рухнули вниз, в расщелину, крепко вцепившись друг в друга.
Мургатройд тревожно вглядывался в темноту, сидя у двери шлюзовой камеры. Единственный свет, который хоть немного рассеивал эту черноту, падал на снег из-за его спины, и на этом фоне четко выделялся силуэт Мургатройда — маленького пушистого зверька с цепкими тонкими лапками. Он был испуган и близок к панике, звал Кальхауна пронзительным, взламывающим тишину криком: «Чи!» И опять с растущим отчаянием: «Чи-чи! Чи-чи-чи-чи!..»
Сколько ни прислушивался Мургатройд, ответом ему было только завывание ветра. Это был холодный и мрачный мир льда и снега, унылая белая пустыня. Мургатройд застонал от невыносимого чувства одиночества и отчаяния.
Прошло еще довольно много времени, и в мрачном безмолвии послышался какой-то скребущийся звук, а вслед за ним тяжелое, прерывистое дыхание. Затем из расщелины, в которую провалился Кальхаун, показалась его голова. Он был весь в снегу. Опершись руками о края расщелины, он замер, тяжело переводя дыхание. Затем отчаянным усилием вылез из расщелины и дополз до того места, где снегу было ему по пояс, но под снегом была твердая поверхность, судя по тем следам, которые он раньше оставил. Медленно и нетвердо он встал на ноги и спотыкаясь побрел к кораблю. С большим трудом он забрался на площадку перед дверью шлюзовой камеры. Мургатройд бросился к нему, обхватил его за ноги и заверещал, одновременно упрекая Кальхауна за его долгое отсутствие и выражая свой восторг по поводу его возвращения.
— Ну все, хватит, Мургатройд, — сказал Кальхаун устало. — Я вернулся, и со мной все в порядке. А он… Когда мы упали с десятиметровой высоты, он оказался внизу. Я слышал, как треснул его череп. Он мертв. Не знаю, как я вытаскивал бы его, если бы он остался жив, но он погиб. В этом не может быть никаких сомнений.
Мургатройд сказал взволнованно: «Чи-чи!» Кальхаун закрыл двери. Кожа на лбу у него была глубоко рассечена, снег облепил всего с головы до ног. Отдышавшись, он мрачно произнес:
— Этот негодяй мог бы сказать мне то, что мне надо знать! Как они ухитряются распространять инфекцию? Он мог бы рассказать мне все и помочь решить эту проблему как можно быстрее, ведь там умирают люди. Но он до конца не верил, что я могу ему что-нибудь сделать. Глупец! Нет, он просто безумец!
Он начал стряхивать с себя снег, и его лицо не покидало выражение болезненной горечи — ведь он, представитель Медслужбы, космический врач, чьим долгом является спасение людей, убил человека.!
Мургатройд прошлепал через отсек управления к шкафчику, где Кальхаун держал посуду, взобрался наверх и спрыгнул на пол. Подбежав к Кальхауну, он сунул ему в руку свою собственную крошечную кофейную чашечку.
«Чи! — сказал он возбужденным голосом, — Чи-чи! Чи!»
Казалось, у неги было такое чувство, что если Кальхаун приготовит кофе, то все будет по-прежнему и неприятные воспоминания можно будет отбросить. Кальхаун усмехнулся.
— Да, если бы я погиб, ты бы остался без кофе, а? Ну ладно, как только мы возьмем курс на Крайдер II, я сварю тебе кофе. Но вообще-то, я думаю, что совершил грубую ошибку. Я пытался действовать как детектив, а не как врач, мне казалось, что это был более быстрый путь к цели.
- Предыдущая
- 6/13
- Следующая
