Нитка кораллов - Котовщикова Аделаида Александровна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/58
• Следующая

Юлька сидела за столом, небрежно перебирая фотографии. Что-то тоненькая пачка у нее в руках. Разве столько Юлькиных снимков лежало в ящике?

— Ты совсем стала большая, Юля, — сказала Костина мать.

Девушка подняла на нее огромные глаза.

— Время идет…

Александре Николаевне почему-то стало грустно.

Костя сидел на диване, закинув ногу за ногу и улыбаясь неопределенно. И вдруг она подумала, что, наверно, и сын ее за эти годы изменился неузнаваемо, только она этого не замечает, видя его ежедневно.

«В сущности, далеко не все я знаю о нем. Приходит, уходит… Все главное в его жизни давно не здесь, не дома. Рассказывает, может быть, десятую долю того, что его занимает…»

От этих мыслей настроение у Александры Николаевны испортилось. Она почувствовала себя постаревшей, может быть, не такой уж и нужной сыну… Когда пошла ставить чайник, даже туфлями домашними зашаркала.

Некоторая скованность, неловкость улетучилась с приходом Сережи Кузнецова.

Теперь Сережа появлялся у них гораздо реже. Он учился на геологическом факультете университета, каждое лето проводил в экспедициях. Пути их с Костей разошлись, но, хоть временами подолгу не виделись, они по-прежнему дружили.

— Люлька! — воскликнул Сережа с изумлением. — Это ты или не ты?

— Перед тобой проклятье рода человеческого — факт! — прогудела Юлька, раздувая ноздри, и вскочила так стремительно, что в буфете задребезжала посуда.

Сережа смутился, малиново покраснел. Костя засмеялся.

Сама Юлька испуганно прикрыла рот ладошкой, виновато покосилась на Александру Николаевну:

— Ой, у вас ничего не разбилось?

Весь вечер Юлька подшучивала над Сережей. На Костю не обращала внимания, даже спрашивая его о чем-нибудь, не глядела на него.

— Каким ты был, таким остался, — фальшивя, пропел Сережа. — Юлька, ты — бес!

— Я самое кроткое, самое тихое и беззащитное существо, — сказала Юлька. — Одни женоненавистники, типа некоторых геологов, этого не замечают.

Но в Юлькину кротость уже и Александра Николаевна не верила, хотя не менее пяти минут выражение покорности не сходило с Юлькиного лица. Потом снова его овладело неудержимое веселье. А немного погодя она с сосредоточенно деловым видом играла с Сережей в шахматы.

— С кем ты тягаешься, Юлька? — ласково сказал Костя. — У Сергея первая категория по шахматам.

— А я и не сомневаюсь, что проиграю, — спокойно отозвалась девушка. — Но интересно — как.

— Ты, кажется, стала вдобавок философом, — заметил Сережа. — Шах твоему почтенному королю! Безумству храбрых…

— Главное — бороться и не сдаваться. Лучше погибнуть, чем сдаться! — Какой-то свой, только ей понятный смысл вложила Юлька в эти слова. Произнесла она их необычным тоном, и такая неподдельная грусть и как бы насмешка над собой промелькнули в ее задумчивом взоре, что Александра Николаевна чуть не спросила: «Ты что это?» Оглянулась на сына: заметил ли? Ведь весь вечер Костя не спускал с Юльки радостных глаз.

Не раз шевельнулась у матери тревожная мысль: «Уж не влюбился ли опять? Но ведь теперь она к нему совершенно равнодушна. И не посмотрит…»

После этого вечера Юлька за целый год появлялась у них всего раза три, всегда в компании и каждый раз — другая. То тихая до робости, то шумно-веселая, то сердитая, сумрачная, хмурая. Что за девушка — не поймешь ее совсем. И одевалась она то с подчеркнутой скромностью, то вызывающе модно, то вообще кое-как, точно забывая, что на ней надето.

По отдельным репликам товарищей и подруг Кости: «А он сегодня с младшим курсом время проводит», «Пожалуй, его на этот фильм не вытащить. Он уже ходил. С ней», — Александра Николаевна догадывалась, что Костя видится с Юлькой. Сам он никогда о ней не говорил. Как-то мать прямо спросила: «Ты с кем был вчера в театре? Не с Юлькой ли?» Костя сразу ощетинился: «А какое тебе, собственно, дело?» Почему-то Юлька была запретной темой.

В один из зимних дней, когда Костя учился уже на пятом курсе, в начале второго семестра, он пришел домой мрачный, бледный, осунувшийся.

— Что с тобой? — ахнула мать. — Заболел?

— Оставь, пожалуйста! Я здоров. — Едва прикоснувшись к ужину, он, не раздеваясь, лег лицом к стене. На все вопросы отвечал сквозь зубы:

— Прошу, прекрати! Не трогай меня…

На третий день, не выдержав этого молчания и непонятной подавленности сына, Александра Николаевна зашла к Кузнецовым и оставила Сереже записку: «Зайди непременно! У меня к тебе дело».

— Что случилось с Костей? — спросила она, едва Сережа переступил порог. — Может быть, ты знаешь? Он на себя не похож.

Сережа сел, нахмурился, помолчал.

— У Кости несчастье. Тяжкая история…

— Что? Да говори же!

— Скажу, но… Косте ни слова! Понимаете? Ни слова!

— Сережка!

— Юлька отказала ему, — вымолвил Сережа, глядя себе под ноги.

— Отказала? Юлька? — Александра Николаевна провела рукой по лбу. — Только и всего?

Малиновая краска залила щеки Сергея. Взгляд стал отчужденным.

— «Только и всего»? Вот как вы рассуждаете! Но разве вы не понимаете, что Костя страдает?

— Нет, нет, Сереженька! — Александра Николаевна прикусила губу. — Я понимаю… Я сочувствую, но…

— Видно, как вы сочувствуете! — сурово отрезал Сергей. — Вам смешно, вот что! Вы радуетесь, а не сочувствуете. А это несчастье для него, да, несчастье, потому что… такой девушки, как Юлька… нет другой ка свете! — он сказал это с отчаянной решимостью.

«Да уж не влюбился ли и ты в эту Юльку?» — подумала мать. Но как она смела отказать Косте? Ей стало обидно за сына.

— Ну что же, если отказала. За Костю любая пойдет.

Сережа вскочил от возмущения.

— Так разве «любая» ему нужна? От вас я этого просто не ожидал!

— Да ты меня не понял. Сереженька! — виновато заторопилась Александра Николаевна. — Я ведь не в том смысле…

— Я-то вас понял! — Сережа ерошил волосы всей пятерней, вид у него был забавно грозный, и она, дрогнув сердцем, отчетливо представила его себе маленьким строптивым шестиклассником — казалось, вчера это было, и все же как давно!

— Я-то вас понял! — повторил он. — А вот вы-то, простите, Александра Николаевна, ничегошеньки не понимаете! Это просто удивительно: даже симпатичные родители совершенно не понимают своих детей.

— Конечно, куда уж нам! — с деланным смешком, скрывая растерянность, сказала мать. И, помолчав: — А почему она отказала, не знаешь?

— А вот уж об этом вы у нее спросите, — вздохнув, посоветовал Сережа. — А Косте — ни слова, помните уговор! А то еще хуже ему будет. Из дому, пожалуй, уйдет.

— Не скажу я, Сережка, ничего! Пока сам не скажет. Зря предупреждаешь…

Они жили как чужие, разговаривая лишь о пустяках. Все попытки отвлечь сына, как-то расшевелить его проваливались. «Ты читал статью о кибернетике в журнале? Чудеса, да и только!.. Костя, я сегодня какую интересную книгу принесла. За этой новинкой все гоняются… Удалось достать билеты на премьеру новой пьесы. Если хочешь, возьми их. Я потом пойду». Костя отвечал лаконично: «Да, читал… Спасибо, прочту… В театр не хочется. Спасибо».

Как-то вечером он сказал:

— Ты, мама, прости. Чтобы не было неожиданностью… При распределении я попрошусь куда-нибудь подальше. На Камчатку. На Северный полюс. Знаю, что ты скажешь: работы и здесь очень много! Но я не хочу здесь оставаться.

— Ну, распределение еще не завтра, — пробормотала ока удрученно.

Теперь, думая о Юльке, Костина мать негодовала.

Чем плох Костя? Конечно, многие гораздо красивее, но разве в этом дело? Да, нет в нем блеска, каскадов остроумия, балагурства, которое так привлекает многих девушек. Но ведь он, хоть и мягкий, очень верный и, в сущности, твердый человек, убежденный. И добрый. Такой был его отец. Недаром у Кости всегда так много хороших товарищей, которые любят его. Юлька боится, что ей будет с ним скучно, — вот что! В школе, подростком, Костя был, пожалуй, общительнее, живее… Но разве в этом счастье? До каких глупостей она додумалась! Да что там! Думай не думай — все равно ничего не придумаешь… Пять лет назад могла ли она вообразить, что придет время — и она будет мечтать о появлении Юльки у них в доме? В своем слове Костя тверд. Раз решил уехать, — значит, уедет за тридевять земель. А мать под старость останется одна. Из-за этой девчонки. Да не в том дело — можно ведь и за ним поехать. Но не сразу… И захочет ли он? Между ними стека. Можно и на расстоянии быть вместе — душой. И в одной комнате — вдали друг от друга. Все из-за нее! Потому что брешь, которую пробила Юлька в его сердце, он никому не позволяет заделать…

• Предыдущая
• 22/58
• Следующая