Отыгрывать эльфа не просто - Кондратьев Леонид Владимирович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/67
• Следующая

Наш провожатый, одетый в какой-то зеленый балахон с глубоко надвинутым капюшоном, вывел нас из леса к маленькому костерку с установленным на нем котелком, пахнущим так, что от голода сводило не только желудок, но и мозг (ели мы в последний раз четыре дня назад). Провожатый отступил в темноту, сгустившуюся за пределами светового круга костра, и произнес:

— Вот, могу вам представить красноармейца Сергея Корчагина и пригласить присоединиться к нашему позднему ужину или раннему завтраку.

На противоположной стороне костра на какой-то зеленой пластине сидел молодой парень в гимнастерке, немецких серых штанах и с немецким карабином в руках, настороженно вглядывался в нашу компанию. По очереди мы стали представляться:

— Старшина Дроконов Валерий Сергеевич.

— Рядовой Онищенко Геннадий.

— Рядовой Железко Юрий.

Из темноты сухим, чуть хрипящим голосом сказали:

— Прошшу к нашему огню, давайте приступим к пище, да избавит ее Ллос от яда.

Переглянувшись с рядовыми и ощутив себя довольно неуютно, я попросил:

— А наш проводник не хочет представиться? Просто ни его лица, ни его имени мы не знаем, а, судя по голосу, он явно не русский, что вызывает вопросы.

При этих словах Сергей Корчагин как-то странно дернулся и с таинственным выражением лица начал нас пристально рассматривать, особенно вглядывался почему-то в лица.

Из темноты выступил высокий стройный силуэт в странном плаще, покрытом листьями, и, сняв черными с когтями руками капюшон, произнес…

30.06.1941

Ссешес Риллинтар

— Приветствую вас, хумансы!

И дальше пошпарил прямо по легенде, выученной для игры:

— Старший сотник наземной разведки Дома Ril’lintar — S’seshes Ril’lintar к вашим услугам.

Вытаращенные глаза и явно ничего не понимающие лица заставили Сергея вклиниться в разговор:

— Да он инопланетянин, как у инженера Лося в «Аэлите», — сами посмотрите, у немцев черного цвета кожи не бывает, да и глаза с ушами явно нечеловеческие. Мужик хороший, проверенный, мы с ним сегодня вечером двух немецких мотоциклистов убили. Хотя и очень странный.

Зло посмотрев на Сергея и заставив его резко прекратить перемывать мне кости, я произнес:

— Давайте сперва вы покушаете, а я с вашими ранениями разберусь. Как я понял, самое серьезное у тебя, старшина, значит, с тебя и начнем.

Со стороны Сергея донеслась почти зрелая мысль, вызвавшая у новых знакомых удивленное и заинтересованное выражение на лицах.

— Ты уверен? Сам же говорил, что в нашем мире магии очень мало, вспомни, как тебя тогда ломало.

— А что ты предлагхаешь? У него оскхолочное ранение верхней части бедра — разрублены мышцы, скорее всегхо, повреждена суставная сумка — понимаешь, его сюда несли, и в ближайший месяц сам он ходить не сможет. Значит, такхая обуза для нашего отряда не нужна. Вывод: либо я пытаюсь его лечить магхией, как это ни неприятно, либо мы его сейчас прирежем, для тогхо чтобы не расходовать на него еду и чтобы он не смогх разгхласить врагхам наш состав, вооружение и направление перемещения. Хочешь сделать это сам или мне доверишь, хуманс?

Выражение полного и дикого остолбенения на лице Сергея и на лицах окружающих бойцов при виде протянутого тесака могло соперничать только с удивленно-испуганными глазами старшины, до которого начало доходить, что его могут прирезать.

— Я так и думал. Значит, будем лечить.

Тогда же

Сергей Корчагин и прибывшие бойцы. У костра

…Сползающиеся на глазах края раны, выталкивающие из тела гной, сукровица и кусочки раздробленных костей — довольно неприятное зрелище. Вот тонкой белесой рыбкой показался осколок металла и выскользнул на землю, еще миг, и края раны сомкнулись, оставив тонкий розовый шрам, зигзагом прошедший по коже бедра…

Сложившаяся фигурка в лохматом мешковидном костюме, дергающаяся в судорогах и скребущая землю когтями, вызвала у красноармейцев недоумение, немного разбавившее удивление от волшебного, на их глазах случившегося заживления раны.

— Что это с ним? Как он это сделал? Кто это? — буквально забарабанили по Сергею вопросы.

— Да сам не знаю. Но явно не человек. Да вы сами сейчас слышали. Он когда меня в первый раз увидел, чуть на ломтики не порезал и не съел. Спрашивал, кто я и какой сейчас год. Потом извинился и сам вот так же вылечил. Абсолютно бесчувственный, очень злой и, по-моему, не особо любит людей. Почти постоянно шутит или говорит то, что он считает шутками, иногда очень сильно меняется, как будто в нем просыпается кто-то другой. А крутит его, потому что, как он говорит, у нас в мире очень мало магии, и когда он колдует, его вот так ломает…

— Это получается, что ему…

— Ну да, четыреста шестьдесят девять сезонов.

— Так люди же столько не живут!

— Я тебе сколько раз повторять буду: он дроу. А не какой-нибудь хуманс.

— Слышь, Серега, инопланетянин-то твой того. Может, его прирезать, пока он нас не прирезал?

— Он же вас не прирезал, вылечил, накормил, а ты сразу — того. Старшина, ты это, заканчивай! Я тебе как комсомолец говорю! Нельзя так. Мужик он умный, беспредела творить не будет. Он тут трезвую мысль о создании партизанского отряда высказал. Да и, по его словам, у него военного опыта поболе, чем у нас всех, вместе взятых. Так что за него держаться надо. Видели бы вы, как он вчера немцев валил, безо всякого выражения лица, как мух — хлоп-хлоп, и два трупа, да и потом такую ловушку с мотоциклом сделал — ни в жизнь не догадаешься. Так что мужик он нужный, а что странный, так это у всех бывает.

— Он что, инструктором в Испании воевал?

— Нет, он у себя на родине где-то лет триста в постоянных боях провел, ну, по его словам.

— Сколько? Сергей, лапшу-то не вешай.

— Да он сам так сказал — ему, значит, четыреста шестьдесят девять лет сейчас…

01.07.1941

Ссешес Риллинтар

Коридоры, коридоры, покрытые пылью, — коридоры памяти. Как много находится в их гулких тоннелях — мгновения смеха, грусти, равнодушия. Крупицы воспоминаний перекатываются в закромах разума, всплывая и показывая себя. Вот первая прочитанная книга пролетает, оставляя за собой вкусный шлейф запаха бабушкиных «печенек» — ты ел их не глядя, не в силах оторваться от приключений Мумми-тролля и его друзей. Вот миг радости первой, окончившейся победой поездки на велосипеде. Картины спешат — они наслаиваются друг на друга, переплетаются, показывают фантасмагорические кадры — первая учительница, выпускной, бойня в каком-то подземелье, приемная комиссия, расчлененные человеческие тела, и над всем этим шепот, шепот «Lloth kyorl dos!» — Ллос хранит тебя!

Воспоминания… от них не спрятаться, не убежать, они, как самая лучшая ищейка, найдут тебя и мигом превратятся в самого страшного из палачей — картины пыток, ощущение рукоятки кинжала, вонзающегося в податливую, еще живую плоть. Разум понимает, что это не твое, это не ты! Но память… память, как самый страшный зверь, бьет когтистой лапой, утверждая: «Ты! Это все ты! Помни!»

Судороги бьют беззащитное, скорчившееся тело, выдавливают из хрипящего горла странные для окружающих людей фразы: «Jiv’elgg lueth jiv’undus phuul jivvin!», «A’dos quarth!».

Перед открытыми бессмысленными глазами раз за разом встает картина человеческой деревни с выпотрошенными и разрубленными жителями, валяющимися на улицах, гордость за свое мастерство — ровные разрезы, не потерявшие своих идеальных линий. Терпкий запах начинающей сворачиваться крови…

…Через час он очнулся и, обведя взглядом затихших людей, собравшихся на поляне, улыбнулся:

— Кажется, я окончательно сошел с ума. И знаете, как ни странно, мне это нравится!

• Предыдущая
• 12/67
• Следующая