Охотник - Бодров Виталий Витальевич - Страница 23

– Научная экспедиция, – решается наконец господин Излон. По тому, как он косит глазом в сторону откровенно веселящегося Рива, заключаю, что правды господин не скажет. Во всяком случае всей. – Целью которой является установление причин Огненного Потопа.

Голова идет кругом. Вот так запросто – пойти и установить, отчего Потоп случился. А если он еще раз грянет в результате этих поисков? Желание расспрашивать пропадает вмиг. Если это и не вся правда, то мне и так многовато. А побольше узнаешь, так вообще умом тронешься.

– Экспедиция, значит, – без запинки выговариваю я незнакомое слово. – Я почему-то так сразу и подумал.

Разговор как-то сам собой прекращается, Рив смотрит в бокал, улыбаясь собственным мыслям, маги ждут дальнейших расспросов, а я… я хочу спать.

– Пора бы и на боковую, – бросаю «легкий намек» Риву.

Тот удивленно поднимает брови, потом вспоминает, что люди не эльфы и по ночам спят, а также что он тут хозяин.

– Действительно. Пойдем, покажу ваши комнаты.

– Я бы еще посидела, – скромно говорит Релли, и господин Излон одобрительно кивает.

– Еще чего! – фыркаю я. – Завтра вставать рано. Спать, я сказал!

Возражения у парочки имеются, но высказывать их мне чародеи не торопятся. Рив подмигивает мне, встает и ведет нас к своему дворцу. На сегодня – все.

День снова начинается с утра. Просыпаюсь легко, усталости, сонливости и в помине нет. Тело наполнено энергией, ногам не терпится прогуляться. Быстро надеваю на них сапоги, пока не унесли меня куда подальше. Без обуви хоть по лесу, хоть по болоту лучше не ходить, мигом без ног останешься.

Недовольно взрыкнув, подо мной зашевелился медведь. Прыгаю в сторону, судорожно пытаясь достать из-за спины лук, которого там, разумеется, нет. Медведь сонно вздыхает, с наслаждением чешет спину, переворачивается набок. Могу его понять, я ж ему за ночь небось всю спину отлежал. Ну Рив, зараза! Знает ведь, что не люблю я на живом спать, все равно подложил. Считает, что мне нужно избавляться от предрассудков по отношению к «братьям их меньшим». Вот прям сейчас, разбежался! Это здесь он тихий и ласковый, а встретишь в лесу такой вот «предрассудок» – костей не соберешь. Позевывая, легонько пинаю медведя и покидаю спальню. Занавеска-дверь при моем приближении пугливо скользит в сторону. Это Рив зачаровал так все двери в своем доме, чтобы открывались сами, едва я изъявлю желание покинуть помещение. Брат – хозяин рачительный, а мое предпоследнее посещение сего благословенного болота закончилось весьма печально для ни в чем не повинных занавесок. Право слово, не стоило нам тогда пытаться восстановить секрет гномьей кулбанки по древним рецептам. А уж если каким-то чудом восстановили, ни в коем случае не употреблять внутрь, или даже если попробовать решили, то уж никак не больше двух кулштафов, потому как гномьи кулштафы чересчур уж велики для такого зелья. Но Рив утверждал, что огненное пойло следует пить именно из гномьей посуды, специально для этого предназначенной, и я, как дурак, повелся. А пьяный я и я же трезвый – два совсем разных человека. Буен я во хмелю, не так, чтоб на людей или, там, эльфов бросаться, а просто чудить тянет. Душа просит подвига – к примеру, оборвать все двери-занавески в жилище. Или еще что-нибудь в том же духе.

Выхожу из комнаты, задумываюсь. Жилище у Рива огромное просто, настоящий дворец. Да еще расположение комнат меняется чуть ли не каждый день. В прихожей, правда, висит специальная схема, которая меняется одновременно с жилищем. Только попробуй эту прихожую найди… Сколько раз говорил брату, повесь схему на кухне, ее хоть по запаху отыскать можно.

Прислушиваюсь, иду на едва различимые звуки. Дудочка, а это значит – найду либо Рива, либо Медвежонка.

Разумеется, это Рив. Медвежонок наверняка еще дрыхнет, соня. А брат – мне иногда кажется, что он и спит лишь для того, чтобы от других не слишком отличаться.

Рив приветствует меня подмигиванием, ногой указывает на стул. Отрывать эльфа от музыки – сродни святотатству. Брат как-то рассказывал, что Огненный Потоп помешал Корланду сложить песню. Лучшую песню, потому как она на свет так и не родилась. Представляете? Не за то клял сумасшедших, безумие это в мир выпустивших, что народа погубили без счета, не за то, что Священный лес в Злой превратился, не за то даже, что эльфы подаяние просить вынуждены, чтобы от голода не загнуться. За то, что песню сложить помешали!

Сажусь, мученически возвожу глаза к потолку. Обычно это хорошо работает, эльфа начинают грызть мухи совести, но на этот раз брат просто прикрывает глаза, чтобы не видеть моих как бы страданий. И продолжает себе дудеть.

Мне остается сидеть и слушать. Что я с успехом и делаю. Терпения мне не занимать. Через какое-то время начинаю легонько похрапывать, чтобы подразнить Рива.

– Бесчувственный ты, – укоризненно говорит эльф, оставляя дудочку в покое. – Нет в тебе тяги к прекрасному!

– А вот и есть! – возражаю я.

– А вот и нет. – Обиженный эльф с сожалением смотрит на дудочку, убирает ее в складки одежды. – Все вы, люди, такие!

– Кто-то, помнится, издал указ, запрещающий называть меня человеком в пределах Священного леса, – кротко напоминаю я.

Рив ошарашенно таращится на меня, потом звонко хохочет. Помимо воли мои губы раздвигаются в улыбке. Смех Дивных заразителен, недаром знахарь рекомендует от печали и сердечных ран слушать смех эльфов. Как лекарство.

– Если людям так чуждо прекрасное, чего ж ты за дудочку эту уцепился так? – любопытствую.

Рив вздыхает, лицо его становится отрешенным. Точь-в-точь как у деда Марбо, которого Злой лес лишил и слуха, и зрения. Знатный, говорят, охотник был, да и сейчас старик тот еще тип. Слепой, глухой, зато на запах бьет так, что по нужде поблизости лучше и не садись.

– Понимаешь, люди – странная раса. Прекрасного категорически не понимают, однако при этом с легкостью творят удивительнейшие вещи… которые с той же легкостью разрушают. Если поблизости, разумеется, не окажется мудрого эльфа, чтобы спасти чудное творенье.

– Это дудочка-то «чудное творенье»? – сомневаюсь я.

– Да не в дудочке дело, – досадливо морщится Рив. – Хотя нет, и в ней тоже. Посмотри вот – совершенно неказистый предмет, а способен извлекать дивные, бесподобные звуки! И сделан из тростника, что самое интересное! Ни один эльф за века не догадался, а человек – нате пожалуйста! Хотя считается, что люди душу растений не понимают. И как это объяснить, скажи на милость?

– Как? – спрашиваю в полной уверенности, что у мудрого брата на все есть ответ.

– Не знаю, – вздыхает Рив тоскливо. – Так не должно было быть, но есть. Словно люди смотрят на привычные вроде бы вещи совсем под другим углом. И видят порой то, что мы вовсе и не замечаем.

– А может, все проще? – предполагаю я. – Может, все дело в том, что реллар сделать куда сложнее, чем дудочку?

– Ах, брось. – По лицу Рива скользит легкая тень досады. – Что может быть проще, чем сделать реллар?

Знаете, порой мне кажется, что на многие вещи эльфы смотрят совсем под другим углом. И даже при этом умудряются ни хрена не замечать!

– Ты мне скажи лучше, что этим магам в Руине понадобилось? – интересуюсь я.

– А я это должен знать? – эльф удивленно поднимает брови.

– Не должен, – признаю я. – Но знаешь. Так что хватит отмалчиваться, поделись уже своей несравненной мудростью.

– Ладно, – великодушно соглашается брат. – Принцессу они там ищут, понял? Кто такие принцессы, тебе известно?

Да, это я как раз знаю, принцесса – это дочь короля, сказочный персонаж.

– А она что в Руине забыла? – Удивляться потом буду, пусть выкладывает до конца.

– А ее герры похитили, – охотно объясняет брат.

Герры. О них я тоже кое-что слышал, из тех же сказок. Или из других – какая разница? Злобные такие великаны, они же колдуны, они же нечисть – в общем, всего помаленьку, смотря какую сказку взять. В общем, люди, которые наше славное королевство едва не изничтожили до Потопа Огненного еще. Который они же, если верить сказкам, и устроили.