За горным туманом (ЛП) - Монинг Карен Мари - Страница 17

• Предыдущая
• 17/70
• Следующая

Эдриен потёрла шею и с трудом сморгнула. Её зрение тревожно расплывалось, а голова разваливалась на части. “Публичное унижение”, сказала она, как в тумане. “Не встречала мужчины, который воспринял бы это спокойно”.

“Уверена, именно поэтому Король Джеймс приказал Ястребу жениться по его приказу”, тихо продолжала Лидия. “Ещё один утончённый способ продолжить свою месть. Я думаю, он почувствовал себя почти обманутым из-за смерти моего мужа, и часто думала, чтобы он сделал с нами, проживи мой муж дольше. Каким же ожесточённым он стал”. Лидия покачала головой. “Я рада, что это ты, Эдриен. Король возненавидит это, когда узнает, какая ты красивая и ничуть не сумасшедшая на самом деле. Не робкая девочка, не жеманная пустышка, но женщина настоящей глубины и темперамента”.

Эдриен покраснела от удовольствия. Возрастающий жар творил тревожные вещи с её головой. “Вы сказали, что снова вышли замуж. У вас есть ещё дети?”, спросила она, отчаянно пытаясь уследить за нитью разговора.

Улыбка снова появилась на лице Лидии. “О, да. Адриан и Илис. Они во Франции с моей сестрой Элизабет. В своём последнем письме она предупреждала меня, что Адриан становится неисправимым проказником, и она почти махнула рукой на обучение Илис. Лидия засмеялась. “Илис бывает слишком энергичной и неуправляемой временами. Она тебе понравится”.

Эдриен не знала как это воспринять, поэтому ничего не сказала. Более того, она чувствовала себя совсем нехорошо. Её зрение двоилось, живот нестерпимо болел, а во рту было сухо, как в пустыне. Она пыталась из всех сил сглотнуть. “Врача аааах?”, прохрипела она.

“Эдриен?”, Лидия внимательно на неё посмотрела. “Эдриен!”

Она положила руку на лоб молодой женщины. “Ты горишь!”

Эдриен охнула, наклонившись вперёд, и свалилась на вымощенную дорожку.

“Хоук!”, Лидия закричала…

Глава 9

“Яд”. Лицо Хоука было мрачным и зловещим. Он осторожно изучил крохотный дротик, который старый лекарь выложил на кусок ткани.

“Каллаброн”. Лекарь расчесал пальцами длинную белую бороду и опустился на стул со стороны Эдриен.

Хоук застонал. Каллаброн не был благородным ядом. Порочная и медленная отрава, она вызывала затяжное мученье в течение нескольких дней, которое заканчивалось смертью от удушья, пока яд медленно парализовал тело полностью.

Ястреб знал, для него не было противоядия. Он был наслышан о яде, пока служил у Короля Джеймса. Ходили слухи, он забрал жизни многих королевских родственников. Когда один из них пытался сместить одного будущего короля, он не рискнул действовать другим ядом, который мог бы не оправдать надежд. Хоук уронил голову на руки, сжимая их до боли с затуманенными от ярости глазами. Мощь жара, исходившая от высоких языков пламени, не помогала. Но жар должен был помочь ей, как сказал лекарь. Он мог сбить лихорадку. До тех пор… пока она не умрёт.

Возьми меня, только оставь её невредимой! Желал Хоук всем своим сердцем.

“Мы не можем облегчить её боль. Есть средства, я могу дать ей…”, тихо сказал лекарь.

“Кто?”, взревел Ястреб в приступе гнева, не обращая внимания на старого мужчину. “Кто мог захотеть сделать это? Что она сделала?”

Лекарь вздрогнул и зажмурил глаза.

Стоя в дверном проёме, Лидия пыталась восстановить дыхание. “Итак, это Каллаброн?”

“Да. Кожа почернела вокруг ранки, и от неё исходят зелёноватые линии. Это смертельный укус Каллаброна”.

“Я не потеряю её, Хоук”, потребовала Лидия.

Хоук медленно поднял голову с рук. “Мама”. Слово было мольбой, отчаяньем всем из себя. Мама исправит это. Но он знал, она не сможет.

“Некоторые считают, более человечно прекратить страдание на ранних стадиях”, предложил лекарь очень тихо, не встречаясь с Ястребом взглядом.

“Довольно”, крикнул Ястреб, заставив его замолчать. “Если всё, что вы можете принести, это мрак и рок, тогда убирайтесь!”

Гордость и возмущение заставили лекаря выпрямиться. “Милорд…”

“Нет! Не бывать этому! Мы не будем убивать её! Она не умрёт!”

“Возможно, цыгане могли бы знать какое-нибудь лекарство”, тихо предложила Лидия.

Лекарь презрительно фыркнул. “Уверяю вас, миледи, цыгане не знают ничего подобного рода. Если я сказал вам, что нет леченья, можете быть уверенными, что никто не сможет её исцелить. Эта бродячая стайка головорезов, жуликов и ловкачей точно не смогут…” Старый лекарь внезапно умолк, увидев потемневший взгляд Ястреба.

“Стоит попытаться”, согласился Ястреб с Лидией.

“Милорд!” Лекарь неистово запротестовал. “Цыгане не более чем жалкие фокусники! Они…”

“Расположились на моей земле”, сурово отрезал Ястреб, “так как у них более тридцати сезонов, с моего благословения, и попридержи язык, старик. Если ты уверен, что они ничего не знают, с чего тебе волноваться, если они придут?”

Лекарь ухмыльнулся. “Я просто не думаю, что дикие танцы и песнопения, и отвратительно пахнущие снадобья из высушенных непонятно кого и непонятно чего подойдут для моей пациентки”, резко сказал он.

Ястреб грубо засмеялся. Очевидно, что лекарь ничего не знал из правды о цыганах, гордой группе народа, что покидала страну за страной в поисках свободы, в которой они избрали жить. Как и многих из тех, кто осмелились бороться за то, во что верили, их часто не недооценивали и боялись. Цыганский клан, что обосновался на земле Далкейта был сплочённым объединением талантливых и мудрых людей. Хоть и сомнительно суеверный, Ястреб нашёл некоторые из их “инстинктов” правильными.

Но лекарь, как и многие другие, боялся того, что было непохожим на привычное, и тем самым осуждал это. Невежество переходило в страх, который быстро превращался в травлю. Ястреб посмотрел стальным взглядом на старика и зарычал, “Подойдёт всё, что угодно, если это сможет излечить мою жену. Даже если это высушенные жабьи мозги. Или высушенные лекарские мозги, коли на то пошло”.

Лекарь быстро закрыл рот и перекрестился.

Ястреб потёр глаза и вздохнул. Цыгане были лучше, чем ничего. Он быстро подозвал охрану у дверей, чтобы отправить послание в лагерь.

“Я думаю, вы совершаете большую ошибку, милорд…”

“Единственной ошибкой, сделанной в этой комнате, было то, что ты снова открыл свой рот”, прогремел Хоук.

Лекарь порывисто вскочил, его старческие суставы затрещали, протестуя. Со сжатыми губами, он достал каменный кувшин, запечатанный воском и герметичную пробку изнутри своей туники, что ближе к телу. Он положил их на очаг, а затем со смелостью и безрассудством, приобретенными теми, кто пережил чуму, голод и войну, достигнув глубокой старости, лекарь осмелился отрезать, “Вы можете использовать это, когда ваши цыгане потерпят неудачу. А насчёт неудачи я уверен”, и спасаясь бегством, покинул комнату со скрипом старых суставов и тонких колыхающихся конечностей.

Хоук покачал головой и задумчиво уставился на дрожащую женщину на кровати. Его жена. Его прекрасная, гордая, темпераментная и умирающая жена. Он чувствовал себя совсем беспомощным.

Лидия пересекла комнату и притянула голову своего сына в утешении на грудь. “Хоук, мой милый Хоук”. Она шептала те бессмысленные звуки, которые знает только мать.

Время шло, наконец, Хоук отдёрнул свою голову назад. Если он никак не мог помочь своей жене, он не примет помощи и от матери. “Расскажи мне всё в точности, что произошло в саду”.

“Иди сюда, сладкая блудница”, приказал Адам, и Эсмерельда подошла.

Ей было уже не спастись. Она знала, кем был Адам Блэк в тот самый момент, когда шла к нему. Её народ всегда знал о них, и был соответственно осторожен. Особенно, когда имел дело с вот этим – спровоцировать его гнев, или даже просто привлечь его внимание, могло стать чашей смерти для всего народа. И хоть столь исключительное могущество вливало каплю за каплей безмерный ужас в вены Эсмерельды, оно же и было неопровержимым афродизиаком.

“Что привело его сюда?”, задавалась она вопросом. Это было последней её мыслью, когда он начал выделывать с её телом такие вещи, что выворачивали её наизнанку. Его лицо было тёмным от страсти над ней, позолоченное янтарным отсветом костра под рябинами. Запах сандалового дерева и жасмина поднимался от горячей земли вокруг них. Утро только начиналось, когда она, наконец, смогла выползти из его кузницы.

• Предыдущая
• 17/70
• Следующая