Последнее пророчество - Легостаев Андрей - Страница 13

• Предыдущая
• 13/50
• Следующая

Генбела и его спутника провели в выложенный розовым мрамором просторный зал с большим квадратным отверстием в потолке, через которое было видно голубое небо. Небольшой бассейн наполнили горячей водой, шесть девушек в легких материях, едва прикрывающих их прелести, стояли наготове и привычно улыбались сыну хозяина и их другу — красотки слишком хорошо знали, какая помощь от них требуется.

— Какое наслаждение, я дома! — воскликнул Генбел, без тени смущения сбрасывая с себя пропотелые одежды и плюхаясь в бассейн, выложенный небольшими мраморными плитками. — Раздевайся, Варрос, отдыхай! Все самое плохое — позади… Да сбрасывай ты эти зантарийские лохмотья!

Две девушки с улыбками подошли к гостю, чтобы помочь ему раздеться.

— Я сам! — грубо буркнул Варрос, подошел к противоположному углу бассейна, быстро разделся, положив ножны с мечом и топор так, чтобы в любой момент мог дотянуться, и прыгнул в прозрачную теплоту воды — это была первая в его жизни ванна, до этого он мылся лишь в реках, а за два года, проведенных на галере, почитай, не мылся вообще.

Он наслаждался голубым небом, горячей нежностью воды, охватившей усталое тело. Ему даже не мешало щебетание девушек, их нарочито громкие охи и ахи. Он специально отвернулся, чтобы не видеть, как развлекается Генбел.

Варрос в очередной раз отогнал подошедших красоток. Он знал, для чего в мире существуют женщины. И он знал, что они отнимают у мужчин силу. Как-то, когда ему не было еще десятка зим, он наблюдал рано утром, как к возившейся у берега реки женщине подкрался один из воинов их племени и овладел ею сзади. Варрос тогда еще не понял, что происходит, почему они оба так довольны. Это было на рассвете, а через несколько минут на стоянку напало племя темноволосых с западного побережья. Мужчина, который перед этим занимался любовью, лежал обессиленно на берегу и, когда напали враги, погиб первым. Собственно, он один из всего племени и погиб, остальные вовремя взяли оружие и дали достойный отпор врагу, даже мальчишка Варрос помогал своим соплеменником, бросая во врагов камни из кустов. И тогда Варрос понял: женщины — зло. И когда Унгин из-за Сариты хотел покончить с собой, Варрос поклялся, что он сам никогда не полюбит. Впрочем, сейчас от него не любви и просили, но не для этого он прибыл в Лунгарзию. Не для этого. Только вот образ Маржук стоит перед глазами…

По настоянию Генбела, Варросу все же пришлось позволить двум девушкам расчесать его светлые волосы и натереть тело какими-то густыми жидкостями, после чего от него стало пахнуть не как от воина, а как от… Варрос не знал, от кого так пахнет, но в принципе запах был не шибко противным, и он смирился. Он явился в Лунгарзию, чтобы покорить ее, но пока на первых порах необходимо подчиняться ее законам.

Тем не менее удовольствие от умывания он получил несказанное, словно заново родился — да так оно и было: из дикаря, гребца пиратской галеры, из бродяги, которого вправе повесить любой солдат отрядов Следителей Законности, он превращался в благонамеренного лунгарзийца, друга аристократа, чей род славится древностью и величием предков. Теперь перед Варросом, казалось, открыты все дороги, и хотя волшебный сон все так же был далек до воплощения в жизнь, первый шажок к нему сделан, и только сейчас, одевая чистые одежды по лунгарзийской моде, Варрос отчетливо понял это.

Десятидневная щетина уже оформлялась в приличную бороду — не ту, что так раззлобила его в отражении прибрежного ручья, а во вполне благообразную, вроде той, что была на нем в том чудном сне, и Варрос решил ее растить и ухаживать за ней.

Генбел, благоухающий и довольный, взял его под руку и повел в обеденный зал.

За столом сидели отец Генбела с Маржук, Слеер и сам Генбел с Варросом. Прислуживали те же женщины, что и в бассейне, только переодевшиеся в более пристойные одеяния, и слуга — не тот, который открывал им дверь, другой.

Стол был заставлен различными кувшинами, огромными блюдами с зажаренными птичьими — ножками и кусками мяса, от которого шел пар, тарелками со всевозможными закусками, названий которых Варрос не знал, а о вкусе мог лишь догадываться. Перед каждым обедающим стояло по огромной тарелке, по несколько разных размеров кубков, маленькие ножички и какие-то странные приспособления.

Варрос, чувствуя огромный голод, явственно проявившийся при виде всего этого изобилия, схватил с блюда птичью ногу и, разрывая пополам руками, впился в нее зубами.

— Варрос, — тактично сказала сидящая напротив него Маржук, но в голосе ее сквозила мягкая укоризна, — для этого есть вилочки.

Она взяла лежавшие перед ней предметы, воткнула вилочку в ножку на блюде, ловко перенесла ее на свою тарелку и принялась умело разделывать, отделяя мясо от костей ножичком.

Варрос пожал плечами и продолжал есть, как умел. Но в голове занозой застряла мысль, что неизвестно еще, станет ли он королем, но то, что ему еще многому придется учиться, чтобы жить здесь достойно — это факт, и никуда от этого не деться.

В тот миг, когда Варрос, насытившись до утробного урчания в желудке (Маржук осуждающе посмотрела на него, когда он неприлично, по-дикарски, рыгнул), хотел утереть засаленные губы рукавом, отец Генбела, сидящий во главе стола, отодвинул тарелку и промокнул губы маленькой тряпочкой — такие же лежали у каждого под тарелкой. Варрос последовал примеру хозяина дома, черноволосый смазливый Слеер злорадно усмехнулся, заметив неловкий жест чужака. Этот Слеер все больше и больше, непонятно почему, раздражал Варроса.

Крандал поднял кубок с вином и со вздохом сказал:

— Ну а теперь, сын мой, пришло время послушать твой рассказ о скорбном пленении и счастливом возвращении на родину, в великую и прекрасную Лунгарзию, процветающую под мудрым управлением короля Мерналдита, — он бросил быстрый взгляд на Слеера. — Мы все слушаем, сын мой, затаив дыхание.

Генбел принялся рассказывать. Как служил в Рубежном Легионе, которого теперь больше нет, как высадилась австазийская армия на берег Лунгарзии, как он попал в плен (о пяти годах, что вытирал прилавки в таверне и подавал пиратам вино, он сообщил очень скупо), как он попал гребцом на «Лореллу»и что произошло в первый же день, как Варрос вытащил его и как они на плоту три дня и три ночи носились по открытому морю вместе со спасенным капитаном пиратов, как в первый же день нарвались на патруль Отрядов Следителей Законности (при этих словах лунгарзийца Варрос украдкой посмотрел на Слеера — тот, казалось, от внимания забывал дышать, злорадная тень улыбки исказила его и так неприятное лицо), как Варрос с Антишем убили всех четверых королевских слуг, как они с Варросом лесами добирались до Дапреза, и наконец-то он, живой и здоровый, слава великому Марлин-ванате, дока, у родительского очага.

— Да, Генбел, — вновь вздохнул Крандал, — сколь многое изменилось в стране за время твоего отсутствия. Да подарят божественные покровители нашей страны долгие годы жизни королю Мерналдиту! — старик вновь взглянул в сторону Слеера. — Разбойники исчезли с дорог, нищие перестали приставать к добропорядочным гражданам и не оскверняют больше зловонным дыханием и смрадом своих язв прекрасные города Лунгарзии. Но не все понимают, сын мой, какое счастье несет нам мудрый король Мерналдит. Твой старший брат Фросер, находясь в столице в празднование дней Древней Победы, имел неосторожность не достаточно почтительно высказаться по поводу королевских хоров и был казнен позорной смертью — вывешен вверх ногами на крепостной стене Пиларисия.

— Доказано, что Фросер возглавлял заговорщиков, возжелавших убить нашего короля, — отложив вилку, жестко сказал Слеер, его черные глаза, как стрелы арбалета, уставились на старика.

— Да, — еще раз вздохнул Крандал, — Фросер был горяч и глуп. Надеюсь, ты, Генбел, теперь мой единственный сын, пришедший почти из царства мертвых, будешь благоразумным и законопослушным гражданином Лунгарзии. Если бы не Слеер, который служит в большом чине в Отрядах Следителей Законности, не миновать бы немедленной позорной казни и мне, как отцу бунтовщика, и маленькой Маржук, как его сестре.

• Предыдущая
• 13/50
• Следующая