Любовь опаснее меча - Легостаев Андрей - Страница 19
- Предыдущая
- 19/101
- Следующая
Уррий вышел к чистой глади воды и почесал в густой шевелюре — если обходить слева — гораздо ближе, но берег местами крут и придется идти по воде, меж выпяченных в воду узловатых щупалец корней вековых деревьев. Если идти справа, то получится гораздо дальше, зато между Безымянным озером и Герранбилем проходит дорога, ведущая к Красной Часовне из замка — утоптанная и знакомая, так что там получится быстрее. Небольшое Безымянное озеро неожиданно напомнило Уррию утреннюю сцену, хотя контраст был разителен — отражающая жизнерадостное солнце синева и черная лирическая глубина. Вот так же будет отличаться его вечерняя победа над женской плотью, в которой он сейчас уже почти не сомневался, над утренним сонным позором.
В прозрачности воды у проросшего травой берега ему вновь померещилось знакомое лицо и заговорщицки подмигнуло. Уррий многозначительно улыбнулся и хлопнул коня по крупу — жизнь замечательная штука! Особенно, когда ты молод и впереди радость потрясающих открытий и опьянение побед! О трауре поражений, горечи утрат и тяжести несмываемого позора не думают в четырнадцать лет — да минует чаша сия. И кажется — обязательно минует! Ну что может случится со мной — молодым, сильным, отважным и честным и с моими, такими же сильными, друзьями? Пусть трусы дрожат за судьбу свою, благородный рыцарь смотрит в даль будущего с открытым забралом! Смотрит, как человек, уверенной в своей победе. Как, например, сейчас Уррий уверен, что сегодня эта аппетитная служанка (даже не важно имя ее, важно лишь, что он ее возжелал) будет сегодня в его объятиях! Уррий так решил!
Скоро уже покажется Красная часовня. Уррий поднес ближе к глазам гриб-боровик, который так и держал в левой руке. Набухшая бурая шапка, не более четырех дюймов в диаметре, казалось прочной, грубой, неприступной, хотя и была чуть объедена с одного края каким-то насекомым. А снизу шляпка была мягкой, сочащаяся беззащитностью, к мякоти прилипла сдвоенная порыжевшая сосновая иголка. А ножка крепкая, плотная, толстая у основания, с сетчатым рисунком — словно широко расставленные ноги, твердо стоящие на земле. И в траве почти не виден был, случайно его заметил, стоял спрятавшись, а приглядишься — богатырь растительного царства. Так и Фракс — средних лет, коренастый, сильный, невысокий. Происхождение явно благородное — манерами обладает изысканными, знает много, а путешествовал сколько… Уррий часами мог слушать его рассказы о дивных дальних странах: слова скупые, а образы зримые, словно сам умираешь от жажды в пустыне или замерзаешь в горах, застигнутый бураном… И в то же время что-то же заставило Фракса жить отшельником у Трехозерья — видать, как у гриба шляпка, и он покусан жизнью…
Эмрис и Ламорак недолюбливали Фракса, отвечая взаимностью на его нелюдимость. А у Уррия с отшельником Красной Часовни сложились отличные отношения, Уррий сам уже не помнил почему. Но именно Фраксу открыл бы самые сокровенные чувства Уррий, а не отцу, не священникам, пусть даже брату, дяде и двоюродному деду, не лучшему другу Эмрису, не симпатичным и тоже много знающим двум другим отшельникам, а именно немногословному и угрюмому Фраксу. Вот и сейчас Уррий собирался рассказать Фраксу о своем утреннем бегстве и посоветоваться, как ему вернее овладеть желаемым.
Уррий вздрогнул.
Он дошел до подножия холма и входил в ворота естественной ограды часовни из кустов терновника. С насыпи, ведущей к дверям часовни медленно спускалась Сарлуза. На ней была белая обычная блуза и коричневая до щиколоток юбка. Черные волосы ее были, точно как утром, распущены и разметались по плечам, руки она вытянула навстречу Уррию.
Откуда она здесь? — поразился Уррий. Неужели она любовница Фракса? Но тогда ей не идти мне навстречу надо, а прятаться… Значит, это она меня ждала! Но откуда узнала, что я буду здесь? Впрочем, ведь матушка просила меня отвезти провизию Фраксу, ни для кого не секрет…
Сарлуза шла ему навстречу, не отрывая от него глаз, и левой рукой распахивала на груди просторную блузу. Губы ее что-то шептали ему… он не слышал что, расстояние между ними было еще велико.
— Сарлуза!
Уррий сделал ей шаг навстречу, протянув по направлению к ней руки. Недоуменно посмотрел на гриб в ладони. Сунул его поспешно в сумку, притороченную к седлу, оправил на себе куртку, провел рукой по волосам. И естественный перед первым в жизни поединком трепет обуял его.
Сомнений быть не могло — Сарлуза хотела любви. Любви с ним, Уррием, а не с кем-либо другим. Он будет обладать этим роскошным манящим телом, которым столь часто грезил в горячечных снах. Он запустит пальцы в эти густые ароматные волосы, вдохнет в себя чудесный запах ее тела, насладится запретным видом потаенных женских форм, утреннее воспоминание о которых заменило туманное пятно в памяти и ее фигура, скрытая одеждой, по-прежнему представляла сейчас для него пьянящую загадку.
Теперь уже не надолго.
Он сделал еще несколько шагов к ней, она приближалась, скинув на траву белую блузу. Уррий увидел полные жизненной силы, высокие груди украшенные яркими гвоздиками притягательных сосков, увидел белый плоский живот с изящной ямочкой пупка, но глаза его стремились спуститься еще ниже, чтоб ему вновь открылось то, на что он смотрел в предательском свете едва пробивающегося рассвета.
Решительность не покинула его, как и отвага. Но это отвага была отвагой приготовившегося к гибели рыцаря, окруженного врагами, который решил погибнуть с честью, забрав в могилу как можно большее количество противников. Уррий не знал как себя с ней вести и что делать.
Он замедлил шаг. Остановился.
Все его тело стремилось к ней, ему хотелось только одного — обнять ее, почувствовать ее, ласкать ее… Но разум бился в тисках страха перед возможной неудачей и тогда уже несмываемым навечно позором, бился в сковавшем мышцы оцепенении словно попавший в западню медведь.
Сарлуза тоже остановилась. Они посмотрели друг другу в глаза. Он ожидал хлещущих ударов искорками ее черных глаз. Но в ее глазах ничего не отражалось.
Ничего.
Она стояла, опустив руки вдоль тела и ждала. Он опять оказался перед необходимостью ПОСТУПАТЬ — либо броситься грудью на стену робости и целомудрия, либо бежать как давеча утром.
Рыцарь не отступает, приняв решение не меняет его.
Уррий стянул с себя перевязь с мечом и бросил на траву, распахнул куртку и начал снимать ее. Сарлуза двинулась ему навстречу, подул с озера ветерок, но волосы ее по-прежнему ласково струились по плечам, обрамляя пышное нежное тело. Звериная голодная волна охватила Уррия, он скинул рубаху и подбежал к ней.
— Сарлуза… Сарлуза, милая, ты не обиделась… что я… Что я сбежал утром…
Все так же молча она подошла к нему вплотную и тогда Уррий, преодолевая последние бастионы робости, крепко обнял ее, боясь произнести еще хоть слово, чтобы всего не испортить. Только выдохнул с нежностью от избытка чувств:
— Сарлуза!
Прижал ее к себе крепко, кожей осязая восхитительную плотность двух прильнувших к его юношеской груди холмов с ощутимыми плотными бугорками сосков. Он провел рукой по ее таким мягким волосам, почувствовав как влажные губы касаются его шеи — удивительно приятный холодок пронзил его. Он провел рукой по ее ровной спине, пытаясь сквозь кожу ощутить, как бьется ее сердце, но безуспешно — тело служанки было сытное, упитанное, с гладкой тугой кожей, даже ребра не прощупывались.
Он не боялся быть застигнутым врасплох — на десяток полетов стрелы в округе вряд ли кто был, кроме Фракса. Ну, а если отшельник случайно выйдет из часовни, если он конечно там, а не в лесу, то он все поймет, не помешает и после не осудит.
Плотская страсть овладела Уррием, в венозной ниточке на виске он слышал не правдоподобно стремительное биение пульса. Он пытался поймать аромат ее волос и ничего не почувствовал. Ее пальцы равнодушно лежали у него на плечах.
Разве так ведут себя женщины, обуреваемые страстью?
Как — Уррий не знал. Он чуть отстранился чтобы посмотреть ей в глаза. Черные зрачки излучали лишь пустоту, даже своего отражения в них Уррий не увидел. Это напугало его странным образом еще больше, чем дьявольские огоньки в ее глазах утром.
- Предыдущая
- 19/101
- Следующая
