Воин кровавых времен - Бэккер Р. Скотт - Страница 48

Келлхус изменил тактику, мысленно пересматривая различные варианты. Тварь, именуемая Сарцеллом, ухмылялась; теперь его фаллос поднимался к животу, изгибаясь, словно лук. Келлхус знал, что способность испытывать плотское возбуждение от битвы или состязания высоко почитается среди нансурцев.

«Насколько она сильна?»

Келлхус налег на шесты, расставив локти, как будто держал ручки тачки, и толкнул. Сарцелл скопировал его стойку. Мышцы напряглись, взбугрились, кожа заблестела, словно смазанная маслом. Ясеневые шесты затрещали.

— Кто ты? — выдохнул Келлхус.

Сарцелл заворчал, опустил руки и рванул шесты. Келлхус полетел вперед. В тот миг, когда он потерял равновесие, тварь резко развернулась, словно пыталась швырнуть невидимый диск. Келлхус вскинул оба шеста и удержался на ногах. Противники заплясали по площадке, дергая и толкая, отвечая на каждое действие противодействием, и каждый был идеальной тенью Другого…

В промежутках между ударами сердца Келлхус следил за перемещением центра равновесия твари, некой точки, примерно отмеченной вершиной ее эрегированного члена. Он наблюдал за повторами, опознавал приемы, проверял догадки, непрерывно анализируя вероятности исхода этой игры и разнообразные последовательности движений. Он держал себя в пределах элегантного, но ограниченного набора движений, провоцируя тварь на привычные, рефлекторные ответы…

— Чего ты хочешь? — крикнул он.

А затем принялся импровизировать.

Почти из приседа он швырнул шест, вскинув левую руку, и одновременно с силой ткнул тварь правым шестом. Правая рука Сарцелла ударилась об землю; он согнулся, и его отшвырнуло назад. На миг тварь сделалась похожа на человека, отброшенного падающим валуном…

Тварь оттолкнулась от земли и попыталась сделать сальто. Келлхус рванул шесты, добиваясь, чтобы та упала на живот. Но тварь исхитрилась и успела подтянуть левую ногу коленом к груди. Ее правая нога попала в костер…

В воздух взметнулась туча пепла и углей — не для того, чтобы ослепить Келлхуса, а для того, чтобы заслонить их обоих от наблюдающих галеотов…

Тварь раскинула руки и попыталась пнуть Келлхуса. Келлхус заблокировал удар голенью — раз, другой…

«Оно собирается убить меня…» Несчастный случай во время варварской игры.

Келлхус рывком скрестил руки, на третьем ударе поймав ногу твари шестами. На миг он получил преимущество в равновесии. Он толкнул шесты, окунув голую тварь в золотые языки пламени…

«Возможно, если я нанесу ущерб…» Затем он дернул тварь на себя.

Это было ошибкой. Сарцелл, невредимый, приземлился после прыжка и, продолжая движение, с нечеловеческой силой толкнул Келлхуса, впечатав его в толпу галеотов. Дважды Келлхус едва не упал; затем он врезался спиной во что-то тяжелое — в каркас шатра. Шатер с треском рухнул и накрыл их обоих.

Они оказались в темноте, скрытые от чужих глаз, — именно здесь, как понял Келлхус, тварь и намеревалась его убить.

«Это пора прекращать!»

Он встал покрепче, ухватился за шесты, нырнул вперед и стремительно развернулся; Сарцелл по дуге взмыл в воздух. Изумление твари длилось всего секунду; в следующий миг она уже умудрилась пинком сломать один из шестов… Келлхус с силой ударил тварь об землю.

И та стала человеком, скользким от пота, тяжело дышащим.

Первый из галеотов вырвался в снесенный шатер, спотыкаясь в темноте и громко требуя принести факелы. За ним последовали другие. Они увидели Сарцелла, стоящего на четвереньках у ног Келлхуса. Пораженные галеоты разразились криками, восхваляя Келлхуса.

«Что я наделал, отец?»

Галеоты отвязывали шесты от запястий Келлхуса, хлопали его по спине и клялись, что в жизни не видели ничего подобного, — а Келлхус не мог оторвать взгляд от Сарцелла, медленно поднимавшегося на ноги.

У него должны быть переломаны кости. Но теперь Келлхус знал, что у этой твари нет костей. На их месте находятся хрящи.

Как у акулы.

Саубон смотрел, как Атьеаури в ужасе глядит на кости, разбросанные по земляному полу. Шатер был маленьким — куда меньше, чем яркие шатры других Великих Имен. Под красно-синей крышей хватало места лишь для видавшей виды походной койки и небольшого стола, за которым и сидел галеотский принц, с головой уйдя в вино…

Снаружи орали и хохотали перебравшие гуляки.

— Но он здесь, дядя, — сказал молодой граф Гаэнри. — Он ждет…

— Отошли его! — крикнул Саубон.

Он искренне любил племянника и всякий раз, глядя на него, видел отражение любимой сестры. Она защищала его от отца. Она любила его, пока была жива…

Но знала ли она его?

«Куссалт знал…»

— Но, дядя, вы же просили…

— Меня не волнует, что я просил!

— Я не понимаю… Что случилось?

Что за жизнь, когда тебя знает один-единственный человек — тот, кого ты ненавидишь! Саубон вскочил с места и схватил племянника за плечи. Как ему хотелось сказать правду, признаться во всем этому мальчику, этому мужчине с глазами его сестры — ее плоти и крови! Но Атьеаури — не она… Он не знает его.

А если бы знал — презирал бы. — Я не могу! Не могу допустить, чтобы он видел меня таким! Как ты не понимаешь?!

«Никто не должен знать! Никто!»

— Каким?

— Вот таким! — прорычал Саубон, отталкивая парня.

Атьеаури удержался на ногах и остался стоять, словно онемев — и явно обидевшись на дядю. Он должен чувствовать себя оскорбленным, подумал Саубон. Он — граф Гаэнри, один из самых могущественных людей в Галеоте. Он должен быть сейчас в ярости, а не в смятении…

Шевелящиеся губы Куссалта. «Я хочу, чтобы ты знал, как я тебя ненавижу…»

— Просто отошли его! — выкрикнул Саубон.

— Как вам будет угодно, — пробормотал племянник.

Он еще раз бросил взгляд на кости, лезущие из земли, и вышел, откинув кожаный полог.

Кости. Словно множество маленьких бивней. «Никто! Даже он!»

Хотя было уже поздно, о сне не могло идти и речи. Теперь, когда Верхний Айнон и Багряные Шпили вновь присоединились к Священному воинству, Элеазару казалось, будто он проспал несколько месяцев. Ибо что такое сон, если не оторванность от мира? Полное неведение.

Чтобы исправить это, Элеазар отправил Ийока, своего главного шпиона, трудиться с того самого момента, как их паланкины опустились на землю равнины Менгедда. Надлежало обследовать поле битвы, состоявшейся пять дней назад, расспросить очевидцев, определить, какую тактику использовали кишаурим и как айнрити сумели взять над ними верх. Кроме того, следовало выйти на связь с осведомителями, которых они внедрили в Священное воинство, и расспросить еще и их, чтобы восстановить общий ход событий за время продвижения по землям язычников. К тому же оставался открытым вопрос об этих новых шпионах кишаурим.

Безликих шпионах. Шпионах без Метки.

Элеазар, прохаживаясь, ждал Ийока у своего шатра, а его секретари и джавреги-телохранители наблюдали за великим магистром с почтительного расстояния. После недель, проведенных в паланкине, Элеазара воротило от замкнутых пространств. Казалось, будто полотняные стены давят на него.

Через некоторое время Ийок вынырнул из темноты — вурдалак в темно-красном одеянии.

— Идем со мной, — велел ему Элеазар.

— Прямо через лагерь?

— Боишься беспорядков? — с некоторым скептицизмом поинтересовался великий магистр. — Я думаю, теперь, потеряв столько людей стараниями кишаурим, они будут ценить присутствие святотатцев.

— Да нет… Я просто подумал, что вместо этого мы могли бы посетить руины. Говорят, Менгедда старше, чем Ша…

— А, Ийок Любитель Древностей! Элеазар рассмеялся.

— Я уже начал было забывать…

Сам он не питал ни малейшего интереса к развалинам, более того, считал любовь к древностям изъяном характера, подобающим разве что адептам Завета, но сейчас отнесся к слабости Ийока на удивление снисходительно. Кроме того, он решил, что, когда размышляешь о собственном выживании, мертвые — далеко не худшая компания.