Слепцы - Золотько Александр Карлович - Страница 12

– Угу, – кивнул Дед, – как раз там, где родился. Там сейчас земли дешевы, людей все равно нет.

– Ты откуда родом? – Враль вдруг сообразил, что ничего не знает о ватажниках: ни откуда они, ни даже их настоящих имен. Промышляет с ними который год, а не знает. Разве что о Рыке. Да и то случайно.

– Если стать спиной к солнцу, – чуть протяжно, как зачин сказки начал Дед, – возле Зеленого кряжа, а потом пойти прямо, никуда не сворачивая, то через половину дня как раз окажешься там, где стоял мой дом. Это если от начала Рудной тропы идти. Я из дому с войском проходившим убежал, чуть постарше Хорька был.

В голове всякие подвиги крутились, даже с матерью не попрощался, чтобы она, значит, меня в дом не загнала да в подполе не закрыла. Мамаша у меня суровая была: батька ни черта в жизни не боялся – в драку против трех-четырех мог кинуться, я сам видел не единожды, а вот мать мою боялся до немоты.

Она только глянет – он побелеет весь, прям как усохнет. Прости, говорит, милая, больше не буду, говорит… Мужики смеялись – он им потом морды бил, когда мамаша не видела. Да…

Дед допил свое пиво, грустно посмотрел на дно кружки, дернул за полу пробегавшего слугу и молча показал ему пустую посуду. Тот живо приволок полную.

– Сбежать-то я сбежал, в лучники записался и даже повоевал. Про битву у Черного камня слышали? Я там был. И на Песчаной косе, и в Резне на Лугах… Мне как раз двадцать пять исполнилось, когда северяне в плен взяли. Думал – смерть. Только у них праздник какой-то был. Вот они и отпустили каждого десятого. Палец на руке отрубили на память и отпустили, – Дед поднял правую руку, демонстрируя отсутствие большого пальца. – Видать, перепились они тогда – кто ж лучнику правый большой рубит. Лучнику левый нужно отрубить, а на правой руке – большой и указательный. Чтоб, значит, ни лук взять, ни тетиву натянуть. Точно – перепились.

– Повезло, – согласился Враль, – я слышал, что у них раньше был обычай пленников ослеплять, а каждому сотому оставлять один глаз. Чтоб поводырь был. И идите, добрые люди, по домам – на нас греха смертоубийства нету…

– Лучше бы они меня ослепили тогда… – Дед отпил пива. – Домой я пришел, а дома-то и нет. Ни дома нет, ни деревни, ни рудников. Я даже костей не нашел в долине. Кладбище осталось, старое, новых покойников там без меня, почитай, и не хоронили… Куда люди подевались? Я ходил, искал, если кого встречал, спрашивал. Потом подвернулась ватага, я и ушел. Вот с тех пор и брожу. Мне домой возвращаться некуда. Лучше уж в нашей берлоге доживать. Сколько там мне осталось?

– Ты всех нас переживешь, – улыбнулся Враль. – Так что, Рык, предлагаешь врассыпную?

– Дождемся Полоза с Рыбьей Мордой, поговорим… Каждый пусть решает. А я…

– А ты?

– А я завтра к князю схожу, потолкую.

От неожиданности Враль прыснул, прикрывая рукой рот.

– Вот так вот просто пойдешь и потолкуешь?

– А что? Или князь умер?

– Живой. Говорят, приболел немного: уже почти неделю старая рана как открылась на ноге, выходить со двора не может, – многозначительно произнес Враль. – И никого не принимает. И тебя, понятное дело, не ждет. Да и зачем тебе?

– Поговорить, – Рык задумался, легонько похлопал ладонью по столешнице. – Ты в городе часто вертишься – как, Дружинный договор действует?

– А чего ему не действовать? Князь живой, с чего это не действовать? Князь скорее себе руку откусит, чем дедовские законы нарушит. Сам знаешь… По себе, – понизил голос Враль.

Рык молча посмотрел в глаза Вралю, тот отвернулся.

– Завтра и пойду, – повторил Рык.

– Один пойдешь?

– Хорька с собой возьму, – Рык невесело улыбнулся. – И Кривого.

– Ладно, – кивнул Враль. – Как знаешь. Полоза дожидаться будешь?

– Если успеет приехать – поболтаю с ним. Если нет – вы тут ему все расскажете. И решите. Я не вернусь – без меня расходитесь, не лезьте вы в это все.

– Без тебя, значит, не лезть, а с тобой – лезть, – подвел итог Враль. – Говорят, что я шутник, а мне до тебя… Зачем тебе к князю? Смертушки ищешь?

– А ее искать не нужно, – вмешался Дед. – Она сама тебя найдет и приветит. Место она тебе уже приготовила. Каждому уже приготовила постельку… Меня только, кажется, обошла…

Дед встал из-за стола, буркнул, что на двор пора, и вышел.

– Зачем тащишь за собой мальчишку и Кривого? – поинтересовался Враль. – Их-то за что?

– Они в сторонке постоят, посмотрят, как меня принимать будут, потом придут и вам расскажут. Все, спать.

Обычно Рык редко ошибался. Этим утром он тоже не ошибся. Почти не ошибся. Если б не Хорек, то все нормально бы прошло, а так…

Рык поднял Хорька и Кривого рано, еще только рассвело. Сказал, чтоб собирались, чтоб оружие с собой не брали и денег много тоже. На всякий случай.

Кривой что-то пробормотал неодобрительно, но спорить не стал. А Хорек все еще молчал. Они молча перекусили, оделись и вышли на мороз.

Снегопад прекратился, небо очистилось, и солнце, отражаясь в белоснежном покрове, слепило немилосердно.

Снег скрипел оглушительно.

У ворот на них глянули два стражника с сонными лицами: видно, только что вышли из теплого помещения и еще даже толком не проснулись. Мечей и копий у прохожих не было – и ладно. А кинжалов под одеждой у Кривого и Хорька рассмотреть не смогли.

Даже Рык не заметил, что эти двое, не сговариваясь, захватили с собой кинжалы.

В Камне, как обычно, было людно и шумно.

Торговки истошно расхваливали свой товар, звенели молоты в кузнях, стучали топоры у плотников, визжали поросята, привезенные на продажу, и с криками шныряла детвора.

В спину Хорьку пару раз влепили снежки, но он даже не оглянулся – так и шел с белыми снежными пятнами на тулупе.

– У них тут всегда ярмарка, – неодобрительно пробормотал Кривой. – Не едят, не спят, дай им поторговаться.

Рык быстро обнаружил то, что искал, – двух дружинников, приценивавшихся к чему-то у торговки: может, к мискам и горшкам, а может, к дочери, бросавшей на видных парней быстрые взгляды.

– Значит, так, – не оборачиваясь к Кривому, сказал Рык. – Я сейчас пойду, и что бы ни случилось – вы стоите тут и смотрите. Если поведут меня к княжескому двору – все хорошо, идите себе спокойно и ждите меня до завтрашнего дня. Если потащат к страже – бегом к ватаге, все забирайте и уходите в берлогу. Там ждите меня дня три и решайте, что дальше будете делать. Или нового вожака выберете, или разбежитесь. Понятно?

– Куда уж понятнее, – проворчал Кривой. – А если тебя прямо тут убьют, что делать?

– Сами придумаете, не дети малые, – Рык надвинул Хорьку шапку на глаза и легкой походкой двинулся к женихающимся дружинникам.

– Совсем сдурел Рык, что ж он делает-то? – прошептал Кривой. – Зачем?

Рык подошел к гончарному ряду, посмотрел, даже взял в руки ярко-желтый горшок, заглянул внутрь, словно прикидывая, стоит ли брать, вздохнул, поставил на место. Сделал шаг в сторону и оказался за спиной у дружинников.

Парни были ладные, высокие, рядом с ними Рык казался старым и каким-то невзрачным, а тулуп с грубой заплаткой на рукаве так вообще выглядел старой застиранной тряпкой по сравнению с белоснежными тулупчиками дружинников.

Дружинник махнул рукой, рассказывая что-то девчонке, отступил назад и натолкнулся на стоявшего сзади Рыка.

Рык не смолчал. Хорек, понятное дело, не расслышал и не разобрал по губам ничего, но сказанное, видно, обидело или оскорбило дружинника.

Щеки парня мгновенно полыхнули красным. Резко повернувшись к Рыку, дружинник замахнулся было, но ударить не успел. И Рык вроде не бил, даже руку не поднял, а парень согнулся и пропал из виду, скрытый толпой от Хорька.

Второй дружинник тоже ринулся на Рыка, но, как и первый, внезапно остановился и упал на колени. Это уже Хорек рассмотрел.

Поняв, что начинается драка, прохожие бросились в стороны, чтобы не попасть драчунам под горячую руку или под нож: времена такие лютые, что режут людишки друг друга легко и просто. Но когда истошно завизжали торговка горшками и ее дочка, люди вдруг остановились, развернулись и поспешили на крик – посмотреть, кого убивают.