Пять недель в Южной Америке - Родин Леонид Ефимович - Страница 7

2 мая. Полный штиль. На океане едва приметная зыбь. Дымка скрывает горизонт и солнце; оно светит, как сквозь густую штору, не чувствуются его лучи. Измерили температуру воды в океане: 24°. Днем в тени на корабле было 27,5°.

3 мая. Сегодня уже с утра душит зной. Всё стало влажным. Температура воды за бортом 28°. Не вода, а чай. Душ не дает никакого облегчения.

Океан, как пустыня: нет никаких животных, кроме летающих рыбешек. Они, как саранча, летят низко над водой, сверкая своими плавниками — «крыльями». Рыбки двух видов: мелкие, серовато-белые, и более крупные с темной спинкой и светлым брюшком. Эти могут про лететь метров 100–150, особенно если летят в одиночку. Маленькие же рыбешки чуть взлетят и быстро плюхаются в воду.

Как обычно за последние дни, после обеда набежали тучи. Но зной не уменьшался, тяжелая густая дымка повисла над горизонтом. Вентилятор в каюте не в состоянии был умерить ощущение бани. Белье и постель кажутся липкими. Решили спать на палубе, там хоть слегка обвевает ветерком от хода корабля, но через час нас согнал оттуда дождь.

За сегодняшние сутки прошли максимальное за все время расстояние — 345 миль. Сегодня скорость у нас почти 14,5 узла*.

4 мая. Утром снова прошел небольшой дождь. Потом стало ясно, и легкие кучевые облака красиво отражались на пологой океанской волне. Воздух так чист, что видно каждое облачко, появляющееся из-за горизонта. Как никогда еще прекрасен океан: синий, величавый, волны-как бы спокойное дыхание его огромной груди.

Подходим к экватору. Кто-то из пассажиров обнаружил припрятанную на юте* свеже-позолоченную колесницу и трезубец. Тут же один матрос трепал концы на паклю. Он просил никому ничего не говорить, но, конечно, скоро все узнали, что мы готовимся к переходу через экватор.

За обедом осаждали капитана вопросами, когда именно перейдем экватор и что будет по этому поводу, но Владимир Семенович говорил, что до экватора еще далеко, что еще не произведено счисление и что, мол, ему ничего неизвестно.

За ужином — та же таинственность со стороны капитана: «Когда же экватор?» — «Да кто его знает… Ночью, должно быть…».

После ужина решили вздремнуть, раз до экватора еще далеко.

Вдруг прозвенел телеграф* на капитанском мостике. Застопорили машины. Настала необычная тишина (мы так привыкли к постоянному из часа в час стуку мощных машин «Грибоедова»). Чуть доносился легкий гул дизелька корабельной динамомашины.

Воздух прорезали три гудка тревоги. Все бросились на ботдек. На средней палубе уже собралась вся команда. Две живописно загримированные под неведомых существ фигуры везли с юта седобородого Нептуна* в золоченой короне, с серебряным трезубцем и всклокоченной белой бородой. Яркий прожектор осветил всю эту группу. Нептун потребовал капитана. Владимир Семенович в полной форме спустился с мостика.

Молодой матрос, изображавший Нептуна, не совсем твердо разучил свою роль. Не очень строго он допрашивал капитана: Что это за корабль? Откуда и куда идет? Что за люди на нем?

Капитан все разъяснил суровому властителю морей и попросил разрешения пройти через экватор.

Нептун поломался было, но потом разрешил с условием, чтобы все были окроплены морской водой, а ему — морскому царю, его свите и всей команде было бы дано, чем промочить горло.

И вот тут-то началось… Уже заранее был припасен брандспойт, и толстая струя океанской воды ринулась откуда-то сверху. Все стали разбегаться, но «крещеные» хватали сухих и тащили под струю соленой, почти горячей воды.

Извлекли из каюты доктора, буфетчицу и боцмана, пытавшихся избежать «крещения». Наконец, уже все были мокры с головы до ног. И кто-то вспомнил, что не видно ресторатора. Он запрятался в своей каюте и на стук не подавал голоса. Тогда его перехитрили: просунули брандспойт в иллюминатор и стали поливать по всем углам. Ресторатор взмолил о пощаде и выскочил из каюты, у которой его ждали с другим брандспойтом. После «крещения» ресторатора был дан отбой, и мы, мокрые, пошли на нос, где ветром приятно холодило от мокрой одежды.

Сегодня была первая совсем ясная ночь. Во всей красе сверкал Южный Крест-большое созвездие Южного полушария. Наша родная Большая Медведица как-то нелепо перевернулась, а Полярная звезда была уж почти неразличима в мерцании небосвода у самого горизонта.

5 мая. Сегодня тоже ясно. Температура днем поднялась до 29°. Сильно парит. Под вечер, в 16 часов, прошли мимо островов Фернандо-де-Норонья. В противоположность островам Зеленого Мыса они сплошь покрыты сочной зеленью: вероятно, это густые заросли травы и кустарников. Местами видны рощи деревьев. В средней части большого острова видно селенье; в нем пальмы и другие деревья, сады. В стороне-плантации аккуратно высаженных кустов; должно быть, — кофе. В одном месте желтеет сжатое поле. В средней части одного острова торчит высокий голый скалистый пик.

Уже близко материк Южной Америки. Острова принадлежат Бразилии. Сюда ссылают коммунистов и других борцов за демократическую свободу. Здесь размещается бразильская каторга. Недурная «вывеска» в океане, оповещающая о приближении к Новому Свету.

Пока мы шли в «ветровой тени» от островов, волны были почти незаметны, но когда мы вышли из этой полосы, стали заметнее, а ветер начал крепчать. К ночи ветер стал шквалистым, в кают-компании попадали на пол цветы, а в каютах снова задвигались чемоданы. Качка была килевая, нос корабля высоко вздымался над вол-нами, на секунду, казалось, замирал над пучиной и падал вниз. В этот момент винт выступал над водой и вхолостую вращался в воздухе. Особый, какой-то «жалостный» звук и необычная вибрация давали знать об этом по всему кораблю. Иногда встречная волна на подъеме корабля так сильно стукала о днище, как при ударе об огромную льдину. «Грибоедов» скрипел, снова взбирался на гребень волны, взвывал винтом и снова падал вниз. Брызги от удара волн долетали до мостика и потоками дождя врывались в иллюминаторы кают-компании.

За ужином снова были пустые места за столом: две недели в море все же не выработали «иммунитета» против морской болезни.

6 мая. Ночь была свежая, ветер дул с нашего борта и хорошо проветривал каюту. С утра небо затянуло тучами; к 12 часам разразился дождь мелкий, но такой густой, что видимость сократилась до 200–250 м.

Видели сегодня акулу; некоторое время она следовала за кораблем.

8 мая. Становится холоднее: сегодня наивысшая температура за день «всего» 26,5°. Но вода в океане крепко держит свои 28°.

Идем уже торной океанской дорогой: второй день часто встречаем корабли, особенно много сегодня.

Днем прошли полосу абсолютного штиля: ни ветерка, ни мельчайшей зыби. Океан неподвижен как никогда за весь путь.

Вскоре после заката наблюдалось редкое по яркости свечение моря. Светилась вся поверхность океана. Пена у носа, вдоль бортов и за кормой ярко фосфоресцировала бледно-зеленоватым светом. И в этой светящейся пене часто попадались еще ярче вспыхивавшие крупные огоньки.

Сила света от фосфоресцирующей пены была такая, что легко можно было рассмотреть стрелки часов (учтите, что это в темноте тропической ночи!).

Долго стоял я на носу «Грибоедова», любуясь игрой света в бурлящей пене внизу. Вдруг к кораблю со стороны быстро метнулось несколько торпедообразных тел. Это были дельфины. От соприкосновения с фосфоресцирующими микроорганизмами казалось, что они сами светятся. Дельфины подплыли к самому носу и пошли с такой же скоростью. К ним присоединилось еще несколько и еще.

Их скопилось у носа до полутора десятка. Им было тесно, временами они высовывали морды на поверхность, сопели и шумно вбирали воздух. Несколько минут продолжалось это состязание в скорости с кораблем, а потом дельфины поодиночке «сходили с ринга» — делали бросок в сторону и, описав светящуюся дугу, исчезали из поля зрения.

Это было такое необыкновенное зрелище, что мы созвали на нос почти всех пассажиров и моряков. После того, как дельфины исчезли и долго не появлялись новые, мы стали бросать за борт бутылки: они давали в темноте яркую вспышку при падении в воду.