За борт! - Касслер Клайв - Страница 57

• Предыдущая
• 57/91
• Следующая

— Расскажете, где и каким образом проходили переговоры, господин президент? — спросил Дэн Фосетт.

— После смены яхт мы пересели в гражданский вертолет и улетели в маленький аэропорт в пригороде Балтимора. Там мы пересели в самолет, принадлежащий моему старому другу, пересекли Атлантический океан и сели на заброшенной посадочной полосе на восточном краю пустыни Атар, в Мавритании. Там нас ждали Антонов и его люди.

— Мне казалось… сообщали, — неуверенно сказал Джесс Симмонс, — что Антонов на прошлой неделе был в Париже.

— Георгий провел короткие переговоры с президентом Л’Эстранжем в Париже, прежде чем прилететь в Атар. — Он повернул голову и посмотрел на Фосетта. — Кстати, Дэн, маскарад был великолепный.

— Нас едва не поймали.

— Поначалу я буду отрицать использование двойника как явную нелепицу. Со временем, когда я буду готов, я все объясню прессе.

Сэм Эммет оперся локтями на стол и подался к президенту.

— Сэр, вам сообщили, что „Орел“ затоплен со всем экипажем?

Президент несколько отсутствующим взглядом удивленно смотрел на него. Потом его взгляд сфокусировался, и он сказал:

— Нет, я этого не знал. Я хочу получить полный отчет, Сэм, как можно быстрей.

Эммет кивнул.

— Он будет у вас на столе раньше, чем мы разойдемся.

Оутс пытался справиться с эмоциями. То, что встреча на высшем уровне, имеющая серьезные последствия для международной политики страны, прошла без ведома государственного департамента, просто немыслимо. Никто ничего подобного не помнит.

— Думаю, все здесь хотят знать, что вы обсуждали с Георгием Антоновым, — сдержанно сказал он.

— Очень продуктивный обмен уступками, — ответил президент. — Главным пунктом повестки было разоружение. Мы с Антоновым обсудили все аспекты и договорились прекратить производство ракет и начать разоружение. Выработана сложная формула, которая в простом изложении означает следующее: на каждую уничтоженную русскую ракету будет приходиться одна наша; инспекторы на местах будут контролировать все операции.

— Франция и Англия никогда не согласятся на это, — сказал Оутс. — Их ядерный арсенал не зависит от нашего.

— Мы начнем с ракет самого дальнего действия и постепенно перейдем к другим вооружениям, — невозмутимо ответил президент. — Европа неизбежно присоединится к нам.

Генерал Клейтон Меткалф покачал головой.

— Я бы сказал, чрезвычайно наивное предложение.

— Это начало, — решительно сказал президент. — Я верю, что Антонов сделал свое предложение искренне, и намерен проводить его программу разоружения.

— Я подожду с выводами, пока не изучу формулу, — сказал Симмонс.

— Справедливо.

— Что еще вы обсуждали? — спросил Фосетт.

— Торговое соглашение, — ответил президент. — Вкратце, если мы разрешим русским вывозить продукцию наших фермеров на их судах, Антонов обещает платить самые высокие мировые цены и, что самое главное, не закупать продукты у других государств, если мы можем выполнить заказ. Иными словами, американские фермеры становятся исключительными поставщиками продуктов Советам.

— Антонов согласился на это? — недоверчиво спросил Оутс. — Не могу поверить, что старый медведь способен отдать какому-нибудь государству исключительные права.

— У меня есть письменное согласие.

— Здорово, — сказал Мартин Броган. — Но я хотел бы, чтобы кто-нибудь мне объяснил, как русские смогут закупать исключительно нашу продукцию. Их восточные сателлиты вынуждены были объявить дефолт, наделав огромных долгов на Западе. Советская экономика в катастрофическом состоянии. У Советов нет денег даже чтобы платить своим вооруженным силам и правительственным чиновникам; на зарплату можно купить только еду и одежду. Чем они будут платить? Наши фермеры в долг коммунистам не дадут. Им самим деньги нужны сразу, чтобы рассчитаться с долгами за год.

— Есть выход, — сказал президент.

— Ваш план по Востоку? — спросил Фосетт, предвидя ответ.

Президент кивнул.

— Антонов в принципе согласился на мой план экономической помощи.

— Прошу прощения, господин президент, — сказал Оутс, стискивая дрожащие руки, — но ваш план ничего не решает. Вы собираетесь предоставить миллиарды долларов экономической помощи коммунистическим странам, чтобы они могли потратить эти деньги на покупку у наших фермеров продовольствия. Какое-то „нос вытащишь — хвост увязнет“, а расплачиваться за все будут наши налогоплательщики.

— Я солидарен с Дагом, — сказал Броган. — Зачем нам это?

Президент осмотрел сидящих за столом; лицо его стало упрямым.

— Я знаю: это единственный способ раз навсегда показать миру, что русская система управления, несмотря на их чудовищную военную машину, неудачна и ей нельзя завидовать, ее нельзя копировать. Если мы осуществим мой план, ни одна страна в мире больше не сможет винить нас в империалистической агрессии, ни одна пропагандистская или дезинформационная кампания коммунистов не будет воспринята серьезно. Вспомните, как Соединенные Штаты после Второй мировой войны помогали своим врагам встать на ноги. А теперь мы можем сделать то же самое для государства, которое объявило крестовый поход против нас и отвергло наши демократические принципы. Я искренне верю, что нет лучшего способа обеспечить будущее человечества.

— Откровенно говоря, господин президент, — строго заговорил генерал Меткалф, — ваш грандиозный замысел ничего не изменит. Как только их экономика окрепнет, кремлевские лидеры вернутся к прежней воинственности. Они ни за что не откажутся от семидесяти лет военной экспансии и политической стратегии из благодарности за американскую щедрость.

— Генерал прав, — сказал Броган. — Последние спутниковые снимки показывают, что в эту самую минуту, когда мы сидим здесь, русские устанавливают цепь своих ракет последнего поколения, СС-30 с разделяющимися боеголовками, вдоль северо-восточного побережья Сибири, и каждая ракета нацелена на один из городов США.

— Все они будут демонтированы, — железным голосом ответил президент. — Так как мы знаем об их существовании, Антонов не нарушит свое соглашение.

Оутс был в ярости и уже не собирался скрывать это.

— Весь этот разговор — пустая трата времени. — Он почти кричал на президента. — Ни один из ваших планов не может быть осуществлен без одобрения конгресса. А это, сэр, абсолютно невероятно.

— Государственный секретарь прав, — сказал Фосетт. — Конгресс должен одобрить расходы, а учитывая его теперешнее настроение из-за вторжения советских войск в пограничные зоны Турции и Ирана, продвижение вашей программы закончится похоронами в комитетах.

Все сидящие за столом тревожились, все чувствовали, что правительство никогда больше не будет действовать на прочной основе единодушия. Возникнут разногласия, которые до сих пор сдерживались. Команда исчезла; то, что сдерживало личные пристрастия и неприязни, убито. Исчезло уважение к президенту и его посту. Все поняли, что президент такой же человек, как все, и способен совершать гораздо больше ошибок, чем они считали возможным. Это осознание черной тучей повисло в конференц-зале. Все смотрели на президента: понимает ли он это?

Президент сидел с необычно злым лицом, осклабившись в предвкушении триумфа.

— Мне не нужен конгресс, — загадочно сказал он. — Ему в моей политике места нет.

Во время короткого перехода из зала совещаний к Южному портику Дуглас Оутс принял твердое решение подать в отставку с поста государственного секретаря. Грубое отстранение от участия в переговорах с Антоновым — это оскорбление он не собирался прощать. Решение было принято, и он не собирался от него отказываться. Он чуял катастрофу и не хотел в нее попасть.

Он стоял на ступенях в ожидании машины, когда подошли Броган и Эммет.

— Можно поговорить с вами, Даг? — спросил Эммет.

— Я не настроен болтать, — проворчал Оутс.

— Это очень важно, — сказал Броган. — Пожалуйста, выслушайте нас.

• Предыдущая
• 57/91
• Следующая