Муравьи, кто они? - Мариковский Павел Иустинович - Страница 87

Тщательно следит муравьи и за тем, чтобы в жилище не оставались погибшие собратья, за исключением тех, кто предан каннибализму, выбрасывают все кухонные остатки наружу или сносят их в особые, специально предназначенные для этого камеры. Личинки муравьев никогда не испражняются в жилище, накапливая продукты обмена в своем теле. И только перед окукливанием освобождаются от них. Но вместе с тем, многие муравьи испражнениями выстилают стенки своих камер, укрепляя их этой своеобразной штукатуркой. Так поступают жнецы и другие виды, обитающие на легких песчаных, склонных к осыпанию почвах.

Под солнечными лучами трупы в кладбищах тетрамориумов быстро стерилизуются и теряют опасность для окружающих. По всей вероятности, возбудитель болезни специфичен именно для этого вида муравьев, так как в ближайшем окружении никто более от него не страдает.

Мор муравьев будет, по — видимому, продолжаться долго, до тех пор, пока в живых не останутся переболевшие и невосприимчивые к болезни. Быть может, болезнь унесет всех муравьев, и только немногие счастливцы продолжат существование своей колонии и через несколько лет восстановят былую численность.

Крошечные жители зеленой долинки доставили нам немало хлопот непомерной воинственностью. Добираясь до голой кожи они вкалывали в нее иголочку-жало. На месте ужаления вскакивало белое припухшее пятнышко. Оно болело и чесалось. Зеленая травушка! Не потому ли издревле в русском языке она называлась муравушкой?

Доставалось и нашим запасам пищи. Муравьи объявили аврал, отряды маленьких добытчиков стали забираться всюду: в кружки со сладким чаем, в бидон со сливочным маслом, в мешок с сахаром. И мы тоже объявили аврал и все доступное челюстям муравьев спрятали на самый верх машины.

После жаркого дня плохо спиться. В сумерках загудели хрущи. Их много, от них шевелится трава. Хрущи смолкают, в воздухе начинают мелькать белые бабочки. Вместе с ними трепещут таинственные аскалафы. Потом запевают сверчки и горы звучат их песнями.

Душно. Сквозь сон я чувствую, как по телу ползают наши маленькие мучители и деловито жалятся, слышу как ворочаются в пологах мои товарищи. Сегодня 21 июня, самая короткая ночь. Но какой длинной кажется она нам.

Как будто посветлело. Может быть, рассвет? По черному ущелью ползут белые полосы света, появляются в одном месте, гаснут в другом. Нет никакого рассвета! Это взошла луна и осветила ущелье. Вот ее лучи упали на склон горы и сверчки на ней начинают неиствовать, обезумели от лунного света, от жаркой и душной ночи. Муравьи еще безжалостней атакуют наши тела.

Рано утром мы быстро и молча упаковываем вещи и с облегчением уезжаем из зеленой долинки, подальше от этого громадного муравейника с многочисленным населением.

Через несколько лет, в 1969 году, проезжая через Архарлы я заглянул в знакомую долинку и не узнал ее. По ее дну бежал заболоченный ручей, со склонов струились маленькие ключики, вся почва сочилась водой, поросла высоким бурьяном. Прекрасный куст шиповника исчез. В траве шмыгали жабята. Их было много. Самые смелые забирались на сухие склоны гор и прыгали по камням в поисках добычи.

От колонии муравьев ничего не осталось. Она исчезла, вытесненная водою. Но по сухим склонам под камнями кое-где остались маленькие муравейнички. У них не было недостатка пищи, заболоченные владения их погибших предков в изобилии снабжали всяческой снедью и муравейнички были до отказа набиты детворой. Придет время, подземные воды иссякнут, заболоченная долинка подсохнет и вновь будет заселена маленькими воинственными муравьями.

Неожиданно потемнело, вверху ветер зашумел вершинами сосен, исчезло голубое небо, серые облака побежали над лесом. Пора ехать домой. К тому же близился вечер. Уложил рюкзак, прикрепил его к мотоциклу, взглянул на последний муравейник и... остановился.

Что-то неладное происходило с лесными рыжими муравьями. Целая кампания их расселась на травинках, повисших вблизи над самой оживленной муравьиной дорогой. Обычно рыжий лесной муравей не любит ползать по травам. А тут много их угнездилось на вершинках, крепко-накрепко схватились за нее челюстями и замерли, едва пошевеливая ножками и усиками. Нет, тут что-то явно происходило неладное!

Такие же неподвижные муравьи повисли и по краю муравьиной кучи на былинках, будто собираясь провести на них всю ночь.

Не без труда оторвал несколько муравьев с травинок и опустил их на муравьиную кучу. Мое вмешательство не понравилось. Побродили по верху, потолкались в копошащейся массе среди своих, обменялись поглаживанием усиками и снова каждый забрался на вершинку травинок. Что их влекло на травинки?

Все муравьи, как я заметил, прицепились примерно на одинаковом расстоянии от поверхности земли в 10–15 сантиметрах. Каждый избрал для себя наиболее оживленное место. Будто им доставляло удовольствие висеть наверху, поглядывая вниз на своих сожителей.

Собрал в пробирку несколько странных муравьев вместе с травинками.

Ночью пошел дождь. Мелкий и нудный он лил и весь следующий день. На третий день спохватился, вспомнил о пробирке. Все муравьи в ней были мертвы. И не один из них не выпустил из челюстей травинки. В сочленении головы с грудью муравьев появились какие-то странные белые полосочки. Под бинокулярным микроскопом узнал в них мицелии грибков. Еще на следующий день муравьи покрылись обильными спорами грибка. Стало ясно: труженики леса погибли от грибковой болезни. Тогда я поспешил проведать несчастный муравейник.

В лесу пахло хвоей и веселые солнечные блики играли на земле, освещая травы и кустарники. На знакомом муравейнике я застал интересную картину. Всюду на травинках висели муравьи. Многие из них только что забрались на них, судорожно сжав челюсти. Другие уже разукрасились полосочками мицелия грибков. Третьи — покрылись пушистыми комочками спор. Грибковая болезнь разразилась над муравьиной общиной. Поразило, что здоровые муравьи не остались безучастными к происходящему событию. На этот редкий и трудный случай нашелся мудрый инстинкт. Он подсказал меры защиты и борьбы с заболеванием. Всюду по травинкам ползали здоровые муравьи и разыскивали заболевших, большим прилежанием муравьи-санитары снимали с трав больных и недавно погибших и несли к себе на съедение. Труднее было с погибшими, у которых проступили полосочки мицелия грибка. Их ставшие хрупкими тела разрывали на части и нередко намертво прицепившаяся голова доставляла особенно много хлопот. Но тех, кто покрылся спорами грибка не трогали. К ним даже не прикасались. Они опасны, от них легко заразиться. Откуда такая осведомленность и рациональность действий!

Санитарам хватало работы. Прощаясь с муравейником я думал о том, как ловко грибок, давний исконный враг муравьев, изменил поведение больных и заставив их вести себя на свою пользу. Попробую перечислить эти изменения поведения, направленные на пользу врага своего.

В муравейнике больным оставаться нельзя, Там заболевших быстро обнаружат, съедят, прежде чем болезнь разовьется до заразной формы.

Заболевшие покидают жилище вечером, потому что на ночь деятельность семьи затухает и меньше шансов попасться бдительным санитарам. Поэтому нелегко обнаружить грибковую болезнь. Я впервые застал это бедствие после нескольких лет наблюдений над этим лесным муравьем, обитателем сибирских лесов. Быть может, она и не столь редка, так как муравьи здоровые постоянно следят за теми, кто, заболев, забирается на травинки на ночь и с наступлением дня их снимают.

Больные муравьи выходят из муравейника в пасмурную погоду. Во влажном воздухе в их теле беспрепятственно развиваются грибки, да и сами споры деятельней.

Обреченные на гибель крепко-накрепко прицепляются к травинкам, чтобы их, слабеющих и прощавшихся с жизнью не сдул на землю ветер.

Страдающие недугом рассаживаются на травинках невысоко над землей. Отсюда спорам грибка легче расселяться во все стороны. Опуститься на землю — споры высыплются тут же, подняться очень высоко — споры раздует ветром на большом пространстве и на муравейнике их может оказаться ничтожно мало.