Муравьи, кто они? - Мариковский Павел Иустинович - Страница 58

Давно разгорелся жаркий летний день, по синему небу лишь кое-где плывут белые облака. В лесу тишина, пахнет разогретой хвоей тянь-шаньской ели и луговыми цветами. Замолкли неугомонные чечевицы, прекратили свои мрачные, песни горлицы. Еще выше поднялось солнце и осветило муравейник. Быстрее засуетились муравьи, и те, черные с прозрачными крыльями, карабкаясь на вершину пня, один за другим стали подниматься в воздух.

Потом в глубине расширенного выхода мелькнула самка — большой крылатый муравей с рыжей головой и грудью, темно-коричневым брюшком и ярко-оранжевым пятном на том месте, где от брюшка груди отходит тонкий стебелек-перемычка. Другая самка не спеша высунула голову наружу, собираясь вскарабкаться на крышу жилища, облитую солнцем, но ее тот час же затолкали обратно вниз. И еще замелькали в глубине ходов другие крылатые самки. Их черед покидать родительские гнездо еще не наступил, так как вначале полагалось отправить в путешествие самцов. Разлетевшись порознь, они, выходцы из одной семьи, не должны встретиться.

Что ждет крылатых пилотов, сколько их погибнет от разных случайностей и как мало окажется удачников!

Мне давно хотелось проследить брачной полет красноголового муравья Формика трункорум, но как-то не удавалось, несмотря на обилие муравейников. Где встречаются самцы с самками, я не знал. И, как часто бывает, когда настойчиво ищешь ответа, он приходит неожиданно, благодаря случайной догадке.

Вечером с далеких снежных вершин по ущелью начинал дуть «верховой» ветер, и сразу становилось холодно. В это время мы теснились возле костра, а ложась спать, поглубже забирались в спальные мешки. Утром, когда всходило солнце, «верховой» ветер уступал ветру с равнин — «низовому». Прислушиваясь к шуму леса и глядя на качающиеся вершины елей, я подумал: «Самцы и самки покидают гнезда днем, поднимаются вверх и, наверное, летят куда-то по „низовому“ ветру».

Утром я отправился вверх по ущелью искать ответ на догадку.

Для того, чтобы попасть в верховья ущелья, нужно перебраться на солнечный склон и пройти по его хребтику. Здесь тянется едва заметная тропинка, которой больше пользуются косули, чем человек.

Сверху совсем крошечными кажутся две палатки нашего бивака и как точечка — люди. Отсюда на горизонте видны угрюмые скалистые вершины, покрытые ледниками, пониже их — каменистые осыпи, чахлая, едва приметная зелень, перемежающаяся с серыми камнями, потом отдельные кустики арчи и редкие, почти темно-синие столбики ели, забравшиеся выше к горному северу. Внизу елочки становятся чаще, а там по склону уже растет густой еловый лес.

Здесь, на хребтике, особенно хорошо ощущаются два разных мира. Один, на южном склоне, солнечный, степной, другой — на северном склоне, тенистый, лесной. На солнечном склоне растут травы, все усеяно цветами, стрекочут кобылки, звенят мухи-жужжалы. Теневой склон в строгих высоких елях, раскидистой рябине и козьей иве. И насекомые здесь другие, чуждые солнечной стороне: крутятся грузные рогохвосты, от пня к пню перелетают изящные наездники-риссы, над травой реют комары-долгоножки. Так и существуют рядом эти два мира, разделенные едва заметной тропинкой, по которой ходят косули.

На солнечной стороне хребтика, недалеко от того места, где он смыкается с высокими склонами основного хребта, пониже тропинки вьются какие-то насекомые и сверкают на солнце прозрачными крыльями. Их очень много, целые рои. Стоит спуститься вниз, чтобы узнать, кто это. Взмах сачком — сквозь марлю видно, как несколько темных комочков бьются, пытаясь вырваться из плена.

Если бы сегодня утром, когда я отправился в поход по горам, мне сказали, что я увижу крылатых муравьев и не узнаю их сразу, я посчитал это шуткой. Но в сачке были самые настоящие черные, с большими крыльями самцы красноголового муравья. Теперь я уже вижу, как по всему солнечному склону у хребтика мечутся крылатые муравьи. Они беспорядочно носятся во все стороны, садятся на кустики, верхушки трав, облепили меня со всех сторон, многие падают в траву. Там, быстро перебирая ногами, ползают красноголовые самки, и около каждой из них — кучка черных кавалеров. Так вот куда вы слетелись со всех муравейников обширного ущелья!

Крупные виды муравьев обычно не образуют роев, чтобы не привлекать к себе внимание многочисленных врагов и главным образом птиц, а поднимаются высоко в небо поодиночке. Здесь же создали свой обычай.

Внимательно разглядываю один из копошащихся клубков и вижу совершенно невероятное. Раскрыв челюсти, самка хватает за тонкую талию перемычку, соединяющую грудь с брюшком своего супруга и пытается ее перекусить. Самец извивается, старается избежать свирепой расправы. Защищаться другим путем он и не пытается, да и главное оружие муравьев — челюсти — у самца едва развиты и ни на что непригодны. Еще усилие — и свирепая расправа совершена, брюшко откушено, повисает книзу и через несколько секунд падает на землю. Несуразный, без брюшка, самец поднимается в воздух и уносится вдаль. И таких покалеченных самцов, я теперь вижу, немало летает в воздухе, сидит на траве и даже на моей одежде. В копошащемся клубке неудачника занимает другой кавалер и его постигает та же участь. Кто бы мог подумать о существовании такой особенности биологии красноголового муравья, обитателя гор Тянь-Шаня! Да и вообще о том, что такой обычай мог укорениться среди муравьев!

Оплодотворенная самка впоследствии или сама основывает новый муравейник, или попадает в старый. Дальнейшая ее судьба довольно однообразна: всю жизнь. Один–два десятка лет, ее будут холить и беречь рабочие, а она, никуда не отлучаясь откладывать яйца. Постепенно она станет матерью многочисленной семьи. Впрочем, в муравейниках бывает по нескольку таких яйцекладущих самок.

В наблюдениях быстро течет время. Солнце заходит за снежные вершины гор, оттуда начинает тянуть прохладный верховой ветер, и я вижу, как из травы одна за другой поднимаются в воздух отяжелевшие от запасов семени оплодотворенные самки и, трепеща крыльями, медленно плывут вниз, к синим еловым лесам и зеленым полянкам. Крылатые самцы прекращают беспорядочные полеты и гроздьями повисают на растениях.

День близится к концу. Пора выбирать бивак. Перед нами как будто хорошее и красивое место: с высокого обрывистого берега видны зеленый тугай, заречные дали и синяя каемка далекого хребта Заилийский Алатау. Но найти площадку для ночлега нелегко. Вот эта, пожалуй, хороша, хотя с одной стороны расположена колония песчанок, с другой — колючие кусты.

Поставлена машина, пора стелить тент, растягивать полога. Но чистая площадка, оказывается, занята, ее пересекает оживленная колонна муравьев-жнецов. Они сейчас вышли на поиски урожая. Весна ныне сухая, травы плохие, жнецам придется голодать, да еще мы устроились на их дороге.

Придется переезжать! Но выход быстро находится. Я насыпаю возле муравьиного холмика кучку пшена, от нее протягиваю дорожку из зерен в сторону в колючие кусты. Среди муравьев переполох. Какая чудесная находка! Сборщики хватают зерна, спешат с ними в гнездо. Вскоре на чистой площадке нет ни одного муравья, все переключились на заготовку пшена. Теперь колонна тянется в кусты, хватит им работы на всю ночь, можно спать спокойно.

Следующий день удивительно тихий и теплый. Не шелохнутся тугаи, замерли травы, на синем небе ни одного облачка, светит солнце, от нагретой земли струится воздух и от него колышется горизонт. Все небо унизано цепочками журавлиных стай. Теплый день поторопил их на родину. Жаворонки будто захлебываются в безудержных песнях. И у жнецов тоже важное событие: из входов гнезда, показываются головки осторожных самок, поблескивают прозрачные крылья, одна за другой выбегают наверх, торопясь, взмахивают блестящими крыльями и уносятся вверх в необъятную синеву неба. За несколько мгновений полета муравей превращается в едва заметную точку, потом и она исчезает, лишь иногда на солнце, отблеском сверкнув крыльями. Несколько самок поднимаются не как все, а по-своему, строго вертикально. Муравьи одинаковые, а характеры разные!