Сотник и басурманский царь - Белянин Андрей Олегович - Страница 21

А жена его Настасья выпрямилась, ногой мужа родного пнула, головой встряхнула эдак, словно кобыла гривой, и прежний лик обрела.

– Спи, милый…

Ну вы уж, поди, сами поняли, кто это был. А кто не понял, подскажу: это злая ведьма на себя личину жены сотниковой примерила. Да так громко хохотнула в небо коварная Агата Саломейская, очень уж собою довольная, и к воеводе обернулась с ехидцею:

– Теперь ты дважды мой должник. Что скажешь, великий, блин, воин?!

Молчит воевода, свой позор пережёвывает. Встал, ятаган поднял, себе за пояс сунул, к казачьей шашке руку протянул…

– Бери, – ведьма разрешила. – Но этот казак моя добыча! Эй, Наум да Хряк! А ну, быстро ко мне! Где вас нечистая носит, остолопы?!

Взял воевода шашку сотника, посмотрел, задумался. Потом рукой махнул своим, кивнули басурмане, толчками и пинками погнали связанных пленных вдоль реки. Кавказского юношу с собой взяли, решили не убивать пока, урезать частично и на невольничьем рынке продать, молодые и красивые евнухи на Востоке всегда в цене, да?

А воевода, прежде чем уйти, взял шашку двумя руками и об колено переломил! Обломки в реку выбросил, чтоб и памяти о его поражении в бою не осталось…

– Наум! Хряк! Третий раз повторять не буду!

В один миг, как из-под земли, вылетели два чёрта, толстый и тонкий. Глаза горят обожанием, морды подобострастные, улыбка вполлица, и аж ножонками сучат от усердия.

– И не надо, мы уже тут!

– Чего изволите, мадам?

– Вас изволю…

– Э-э, в каком смысле? – осторожно переглянулись черти.

Ведьма прикрыла ладонью глаза и выпустила пар из ноздрей, достали-и…

– Мы сразу тут были, – поспешил объясниться Наум. – Просто под ногами путаться не хотели!

– Ну, чтоб не мешать вашей злобности, – в такт поддакнул Хряк. – А так стояли и буквально любовались, как эффектно вы этого станичника уложили. У вас редкий талант перевоплощения, мадам! Не хотели бы попробовать себя на театральной сцене?

– Возможно, – на миг отвлеклась Агата, но быстро вернула себе нить разговора. – Вот что, возьмите этого казака…

– Вот этого? У-у, нехорошая морда… – Наум храбро пнул сотника по сапогу.

– Осторожно, он ещё живой.

– Живой?! – ахнул тощий чёрт и с большей осторожностью вытер сапог сотника краем своей рубахи.

– Повторяю. Взяли вот этого казака и отнесли на кладбище…

– Будет исполнено, мадам! – дружно гаркнули Наум и Хряк, с неумеренной энергией берясь за дело.

Да только тяжеловат оказался сотник. Уж они его и так и сяк, и за ноги в разные стороны тянут, и на голову ставят, направо-налево роняют, по земле волокут, об кочки стукают, сами через него падают, спотыкаются – не скучно, одним словом…

Ведьма смотрела-смотрела на это безобразие, потом глаза закатила:

– Идиоты… И за что только такое наказание на мою голову?!

– Хозяйка-а, – едва дыша, подполз к ней на карачках тощий чёрт, – он сли-и-ишком тяжёлый! Может, не будем его на кладбище тащить, а прямо здесь закопаем?

– Нет, вы понесёте на кладбище и…

– Я придумал! – радостно перебил ведьму Хряк. – Мы его здесь распилим, а потом по частям перетаскаем! Так же легче, правда, а?

– Так, заткнись, рационализатор… – уже с нескрываемым раздражением прошипела Агата сквозь зубы. – Он мне на кладбище целый нужен.

– Да легко! – ещё радостнее Хряка подпрыгнул оживший Наум. – Вот у меня нитки с иголкой есть. Перетаскаем по частям, на месте сошьём, и будет как новенький!

Не сдержалась ведьма, кулаки сжала и на рык перешла:

– А ну, заткнитесь вы оба! Дебилоиды космические, никакого зла на них не хватает… Короче, ты и ты! Взяли вот этого казака целиком, как есть, взвалили на плечи, понесли на кладбище, а там…

– А там съедим. Да?!

– Убью… или уволю. Нет, сначала уволю, а потом убью… Слушать меня-а-а!!!

– Что прикажете, хозяйка? – черти во фрунт вытянулись. – Чего сразу орать-то…

– Так… взяли казака, отнесли на кладбище, положили на третью могилу слева, – утомлённо потирая пальцами виски, продолжила Агата Саломейская. – Не справа! Зажгли три свечи, одну в головах, две в ногах. Не перепутайте, болваны!

– Ни-ни… Всё сделаем! – Наумка пообещался.

– Уже берём, мадам. – Толстый Хряк вновь взялся за левую ногу сотника. Бросил её, взялся за правую. На товарища рогатого сурово глянул, тот, в свою очередь, сотника за шею потянул. Но не получается опять!

Обернулись они оба к ведьме, тоской и горем убитые…

Отвернулась от них Агата, руки перед грудью сложила и в небеса простонала с тихой истерикой:

– А ведь меня ещё со школы предупреждали: не бери себе в помощники чертей! Есть же русалки, лешие, домовые, демоны, кикиморы, упыри, да кто угодно, лишь бы не черти… Так нет! Как же! Мне, чтоб меня, их жалко стало… Одинокие, бесхозные, некормленые, без хозяйской руки пропадут. Взяла. И? Сами всё видите, да? Ой, мамочка, ну вот за что мне всё это, за что?!

– Извините, мадам, – внимательно огляделись по сторонам черти. – А вы с кем сейчас тут разговаривали?

– Ладно, я спокойна. – Ведьма вновь взяла себя в руки, возвращаясь на грешную землю. – Повторяю, задание очень простое. Взяли, понесли, принесли, положили, зажгли свечи, прочитали заклинание.

– И всё?

– Всё! Вот текст. Читать-то хоть умеете?

– Обижаете, хозяйка. – Наум церемонно принял из тонких пальцев сложенный вчетверо лист бумаги. – Мы страсть какие образованные!

– Не волнуйтесь, мадам, исполним в лучшем виде! – разулыбался Хряк. – Мы вас тоже любим!

Махнула ведьма Агата рукой устало, дескать, отвалите уже наконец. Поплевали на ладошки черти, прикинули геометрию, подняли сотника на манер бревна, вскинули на плечи да и понесли понемногу. Впереди Хряк основную массу прёт, позади Наум ноги казачьи придерживает. Идут, качаются, нескладно песню казачью поют:

Хлопнула себя ведьма по лбу в полном изнеможении. Ну а куда денешься, что попишешь? Сколько времени Наум и Хряк на казачьих землях, уже и по станице бегали, и фуражки с жёлтым околышем носили, и с сотниковой дочкой балаболили – всё, вот и сами оказачились, мать их за ногу да об стенку!

А далеко-далеко по широкой степи так и разливалось от всей души:

…Уж как в сказке время летит, где быстрей, где медленней, про то нам судить трудно. Будем верить сказанному моим дедом и его дедом, а уж они, поди, врать не станут. Я же с их слов рассказываю, от себя мало что добавляю, разве редко словечки какие новомодные, современному слушателю более понятные. Однако ж и времена изменились кардинально, так что без новых слов сейчас никак, уж простите великодушно…

Ну так затем, с извинениями, и продолжим вроде. Черти сотника нашего на кладбище понесли… А что ж сейчас товарищи его боевые делают, почему на помощь не спешат? Мы их когда оставили? Когда сотник молодого Юсуфа в плен взял, а атаман казачий велел ему пленника в станицу доставить. Тогда ещё остальные казаки за оставшимися разбойниками погоню продолжили, помните? Так вот что дальше было…

Долго ли, коротко ли гоняли станичники разбойное семя, но всех выловили. И тех, кто верхами утекал, и тех, кто пешим строем в прелые листья под дубом закапывался, жёлудем прикидываясь. Да и то сказать, откуда быть у Сарама с дружками добрым лошадям? Что у крестьян наворовали, на том и ездили. А казачьи кони, донские жеребцы, статные, сильные, ухоженные, в своё время аж через всю Европу до города Парижу доскакивали и с честью заграничный поход выдержали, до родимой хаты хозяев доставив. Но сейчас отдыхают кони казачьи, а сам атаман покуда разбойников пересчитывает да допрос ведёт…

– Петрович, сколько их всего?