Хрустальное сердце - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 57
- Предыдущая
- 57/61
- Следующая
Да ну, ерунда какая! Ничего бы он не обиделся! Он бы просто взял и набил этому «кому-то» морду...
Вставать под ледяной душ не хотелось, но Макс себя заставил, стиснув зубы, до упора крутанул кран с холодной водой.
Встряска получилась что надо. Его бедные мозги кувыркнулись в черепной коробке, сердце подпрыгнуло до самого горла, из легких со свистом вырвался воздух. А потом стало хорошо. Ради этого благословенного «хорошо» стоило помучиться. Может быть, теперь даже не придется пить аспирин.
Интересно, как бы он отреагировал, если бы Лизавета попыталась набить ему морду? Наверное, тоже обиделся бы. Впрочем, теперь это уже не важно. Лизавета не стала бить ему морду, она поступила намного изощреннее, чисто по-женски. Она разбила его коллекцию. Вот так — отомстила за свою поруганную девичью честь.
Макс набросил на мокрое тело банный халат, прошлепал в кухню, поставил на плиту турку. После чашки кофе в его проспиртованных мозгах обязательно наступит просветление и чувство, очень похожее на чувство вины, перестанет терзать его бедную душу. Он поступил так, как поступил. Он действовал на автопилоте, в состоянии аффекта. Ни один судья в мире не осудил бы его за это. Ну разве что собственная совесть.
Макс посоветовал совести заткнуться, перелил кофе в чашку, включил телевизор и тут же наткнулся на обзор криминальных новостей. Ну конечно, что же еще показывать обывателю в половине седьмого субботним утром? Криминальные новости — самое то!
«В связи с небывало морозной зимой в столице растет число пострадавших от холода, — радостно сообщил ведущий. — В основном жертвами погодных катаклизмов становятся лица без определенного места жительства и граждане, злоупотребляющие алкоголем, но иногда в беду попадают и добропорядочные граждане. Так, сегодняшней ночью в районе улицы Подгорной был обнаружен труп молодой девушки...»
Перед глазами поплыл розовый туман, остатки кофе пролились на пол. На экране всего на мгновение мелькнула картинка: белая куртка, синие джинсы, тонкие запястья...
Макс метнулся к телевизору, но ведущий уже рассказывал о счастливом спасении семидесятилетней старушки, которая выпала с балкона пятого этажа, благополучно приземлилась в сугроб и отделалась лишь легким испугом. Ох, мама дорогая! Столетней старушке повезло, а двадцатилетней девочке — нет. Белая куртка, синие джинсы, тонкие запястья, а самое главное — его район...
Макс запрещал себе думать, что той девчушкой в белой куртке может оказаться Лизавета, пока одевался, пока метался по квартире в поисках ключей от машины, пока дрожащими руками рассовывал по карманам куртки деньги и документы. Он не знал, что будет делать, но понимал, что, если он останется дома — сойдет с ума.
Способность связно мыслить вернулась к Легостаеву только в машине. Сначала нужно в дежурную часть, разузнать все про ту... про девочку, которую нашли ночью.
...В дежурной части ему ничего толком не сказали. Люди, выезжавшие на место, уже сменились. И вообще, шел бы он, такой любопытный, куда подальше...
Оставалась редакция криминальных новостей. Может, там с ним, как с коллегой по журналистскому цеху, будут поразговорчивее? Может, там кто-нибудь знает, куда увезли девочку в белом пуховике? Ему нужно посмотреть на... тело. Ему просто необходимо увидеть эту девочку, своими глазами убедиться, что это не Лиза. А потом он всю Москву перевернет, но найдет ее!
Зачем? Не важно. Главное — найти...
В редакции ему повезло чуть больше, если, конечно, это можно назвать везением. Сначала его долго не пускала охрана, и пришлось, несмотря на дикую рань, звонить своему всесильному боссу, чтобы тот замолвил за него словечко и Макса пропустили в телецентр. Босс, спасибо ему большое, слово замолвил, Макса пропустили.
Он не знал, кем был этот долговязый парень в вытянутом, не слишком чистом свитере, куривший сигарету за сигаретой. Он не разбирался в телевизионной иерархии. Главное — парень был в курсе, что случилось прошлой ночью.
«Да, была девчонка. Белый пуховик, синие джинсы, каштановые волосы. Документов при ней никаких. Цвет глаз не запомнил, да и нет таких дураков — в глаза покойникам заглядывать. Хорошенькая была... когда-то — это точно. Был ли на ней порванный свитер? Так я ее не раздевал, может, и был порванный свитерок, это надо у следователей спросить. Как умерла? Это сложнее — сначала ее кто-то по голове ударил, а потом она просто замерзла... Вот так, жила себе, молодая и красивая, пока какому-то гаду дорогу не перешла».
Макс так ничего и не узнал. Ну молодая, ну волосы каштановые, ну белый пуховик и синие джинсы — сколько по Москве ходит таких молодых девочек в джинсах и белых пуховиках! Это ничего не значит!
Думать о том, что у Мележа могли остаться последователи, жаждущие отомстить за хозяина, он себе запрещал. Не сейчас. Сейчас нужно обзвонить морги...
К вечеру Макс окончательно выбился из сил. Посещение моргов — это испытание не для слабонервных. Особенно когда под каждой серой простыней боишься увидеть знакомое лицо, боишься напороться на неживой взгляд крапчато-каштановых глаз.
Он нашел ту несчастную девочку в белом пуховике. Долго-долго стоял перед облезлой каталкой, не находя в себе сил посмотреть. Санитар устал ждать, с тихим ворчанием сдернул простыню с девичьего тела. Макс крепко зажмурился, целую вечность не решался открыть глаза, а когда открыл, чуть не расплакался от невероятного, прибивающего к земле облегчения.
На каталке лежала не Лиза. У этой девочки не было ничего общего с Лизой. Спасибо тебе, Господи!
От осознания того, что Лиза жива, что она не лежит сейчас на каком-нибудь стылом прозекторском столе, к голове прилила волна жара, а тело забил озноб. Вот, оказывается, как выглядит настоящее облегчение! Вот что чувствует обреченный на казнь и помилованный в самую последнюю минуту! Макс чувствует жар и озноб. А еще ему очень хочется пить. И то, что он полдня метался по выстуженному городу с мокрой головой, ничего не значит...
Он сейчас поедет домой, сделает себе горячего чаю, а потом продолжит поиски Лизаветы. Расслабляться рано, нужно объехать вокзалы.
* * *
— Лиза, я не понимаю, почему после того, как поступил с тобой этот негодяй, ты продолжаешь его оправдывать! — Ленка задумчиво посмотрела на третий по счету кусок торта, покачала головой и решительно отодвинула блюдце.
Они сидели в Лизиной кухне и в сто первый раз обсуждали одно и то же. Прошло уже две недели со дня ее возвращения. За это время в Лизаветиной жизни произошло много событий. Иван Семенович встретил ее как родную, с распростертыми объятиями и радостными вздохами, и тут же вручил ей свою очередную рукопись, деликатно намекая, что время не стоит на месте. Кажется, он даже не заметил, что Лиза теперь общается с ним посредством речи, а не с помощью записок. Зато все остальные моментально это заметили. Не то чтобы от души за нее порадовались, но удивились — это точно. Она, как по мановению волшебной палочки, перестала быть отверженной. Мало того, позавчера ей наконец удалось найти работу.
Этот детский сад был не из самых передовых, зато он находился близко от Лизиного дома, и там требовался логопед.
В общем, жизнь налаживалась. Раньше о таком Лиза могла только мечтать. Раньше, но не теперь. Теперь ей не было покоя, теперь все ее мысли концентрировались только на одном.
Легостаев. Сначала она его жалела, потом обижалась на него, потом — не без участия подруги Ленки — тихо ненавидела. Но в итоге пришла к неутешительному для себя выводу — она любит Макса Легостаева ничуть не меньше, чем любила до того момента, как он сказал: «У тебя есть пять минут на сборы». И с этим чувством ей теперь предстоит научиться мириться и как-то жить. И сеансы психотерапии, которые почти ежедневно устраивала ей Ленка, ничего не изменят, только еще больше разбередят душевную рану. Этому нужно положить конец. Вот прямо сейчас.
— Лен, я его не оправдываю, я его люблю, — сказала она и разревелась.
- Предыдущая
- 57/61
- Следующая
