Хрустальное сердце - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 40

• Предыдущая
• 40/61
• Следующая

Насмерть перепуганное тело молило о пощаде, но мозг не желал отключаться, дарить телу спасительное забытье. Мозг живо представил раскаленную жаровню и пыточные щипцы, такие, как в гестаповских застенках. А еще садиста, похожего на Майкла Дугласа, с закатанными до локтей рукавами дорогой сорочки, в кожаном фартуке, чтобы не выпачкаться в ее крови...

— ...Жалко, что тебя, сука, нельзя убить дважды, — донеслось откуда-то издалека. — Из-за тебя бизнес встал на месяц, босс велел временно прикрыть лавочку. Ты даже представить себе не можешь, какие это убытки! Я из-за тебя не смог машину новую купить, потому что мне не только не заплатили, но еще и штраф вкатили огромный за то, что я тебя упустил. — Алексей сделал глубокий вдох, со свистом выпустил воздух и продолжил неожиданно нормальным голосом: — Ну все, поболтали, и хватит. Спасибо вам, господин Легостаев, за оказанные услуги, о комиссионных поговорим чуть позже, можете идти.

— Но вы же обещали... — начал Макс.

— Я сказал — позже! — Алексей снова сорвался на крик.

— Дайте нам попрощаться!

— Вот дела! — Алексей подмигнул одному из «спортсменов». — Привез девку на верную смерть и еще прощаться с ней собирается! Эй, Лизавета, хочешь попрощаться со своим благодетелем?

Она покачала головой, перед ее внутренним взором все еще стояла пылающая жаровня.

— Видите, господин Легостаев, девушка не хочет. Идите уже с богом.

Макс посмотрел на нее просительно, хотел было что-то сказать, но передумал, развернулся, медленно побрел к «Мазде».

Макс Легостаев, хороший парень, волею судеб ставший подонком. Образ пылающей жаровни мигнул и погас. Теперь Лиза видела только поникшие плечи Легостаева. А потом она заметила в руке Алексея пистолет с необычно длинным, расширяющимся на конце дулом. Легостаев шел, а дуло поднималось все выше и выше. Приглядывалось, прицеливалось к его модно стриженному затылку...

Она видела пистолет, видела по-детски счастливую улыбку Алексея, видела сосредоточенно-заинтересованные лица «спортсменов», а Макс ничего не знал и продолжал идти, медленно, словно с неохотой.

— Макси-им!!! — Пронзительный крик эхом заметался по двору, запутался в заснеженных сосновых лапах.

Лиза не сразу поняла, что это ее крик. В этот момент она вообще ни о чем не думала, она просто пыталась спасти от смерти мужчину, которого должна была ненавидеть.

Ее крик каким-то образом сломал реальность, заставил шестеренки судьбы закрутиться в обратном направлении.

Вот Макс оборачивается, удивленно смотрит на нее и совсем не смотрит на пистолет. Вот Алексей, продолжая улыбаться, нажимает на курок.

Вот ствол со странным утолщением на конце дергается вверх.

Вот с нависающей над каменным забором сосновой лапы падает на землю снежная шапка, а Алексей, продолжая улыбаться — теперь уже удивленно, — медленно заваливается набок.

Вот пистолет падает на брусчатку, крутится волчком, замирает.

Вот один из «спортсменов», грязно матерясь, толкает ее в спину.

Брусчатка холодная и твердая, лежать на ней неудобно и почему-то больно. Ей хочется поднять голову, чтобы посмотреть, как там Макс, но кто-то падает сверху, прижимает ее к земле, шепчет голосом Легостаева:

— Тихо, Лизавета, не бойся. Все будет хорошо!

А в воздухе что-то трещит и громыхает. И плечо болит, а рукав куртки становится красным. А Макс не дает ей поднять голову, тяжело дышит в затылок, прижимает к холодной брусчатке.

Ничего, это не страшно. Главное — он жив...

Забытье навалилось внезапно, легкое, как лебяжий пух, теплое и успокаивающее. Наконец-то...

* * *

Чувствовать себя подонком тяжело, но ему не оставили выбора. У тех выродков имелся один, но очень убедительный аргумент — Анюта...

Они подстраховались — похитили его сестру. Сестра в заложницах — чем не аргумент? Теперь он сделает все, что ему велят, потому что теперь он в самом деле на крючке.

Макс положил телефонную трубку, сжал виски. Теперь, когда Анюта похищена, им можно манипулировать. У Анюты близнецы, муж Вовка, с ней ничего не должно случиться! Родители такого не переживут и не простят.

А у Лизаветы никого нет, ее даже искать не будут. Единственная беременная подружка не в счет. Беременной подружке сейчас не до того...

Вот такая получается рокировка: всеми любимую Анюту он должен обменять на никому не нужную Лизавету. Очень аргументированная и даже оправданная подлость. Наверное, его даже не осудят. Все же понимают, что другого выхода нет. А то, что мы в ответе за того, кого приручили, так в сложившейся патовой ситуации это ерунда. Об этом нужно побыстрее забыть...

Макс рухнул на диван, крепко зажмурился, попытался забыть. Ничего не получилось. Оказалось, что забыть Лизу не так-то просто.

Захотелось напиться, сильно, до зубовного скрежета. Влить в себя бутылку водки и отрубиться, и провести весь завтрашний день в пьяном забытьи, а потом развести руками и сказать: «Извините, я ничего не смог сделать, я был пьян». А сестрицу Анюту тем временем убьют... А потом убьют и Лизавету...

Его убивать не станут, он умрет сам — из-за чувства вины...

Макс затряс головой, прогоняя подленькие упаднические мыслишки. Надо взять себя в руки и обдумать сложившуюся ситуацию трезво, если получится, даже отстраненно. А перед этим нужно сделать еще кое-что.

Он потянулся за телефоном, набрал номер родителей.

— Алло, — трубку взял отец. Это хорошо, у отца нет такой звериной интуиции, как у мамы, его легче обмануть.

— Пап, привет! — Макс изо всех сил старался ничем не выдать своего волнения. — Как вы там?

— Привет, Максим. А что мы? У нас все хорошо. Вот, скучаем с матерью без вас и без близнецов, Анюта их сегодня свекрови подкинула.

— Знаю, она ко мне недавно заезжала, хвасталась. Пап, я, собственно говоря, из-за Анюты и звоню. Эта ворона забыла у меня свой мобильник, так что вы с мамой ей не звоните. Тем более что он разрядился уже. Я его завтра после работы Аньке отвезу. А Вовка вам случайно не звонил?

— Так он с дежурства никогда не звонит, ему некогда.

— Ясно, тогда я и ему позвоню, нажалуюсь, какая его любимая женушка растяпа. Ладно, пап, передавай маме привет. Спокойной ночи.

Макс положил трубку, вытер покрывшийся испариной лоб. Хорошо, что у Анюты и Вовки нет домашнего телефона, не приходится выдумывать, почему сестра не отвечает на звонки.

Как она там? Тот урод сказал, что ее не обижают. Все, стоп! Нельзя сейчас об этом думать, нужно еще Вовке позвонить.

Вовки, как всегда, в ординаторской не оказалось. Трубку подняла какая-то дама, недовольным тоном спросила, что Максу нужно, и таким же недовольным тоном сообщила, что Владимир Геннадьевич к телефону подойти не может, потому что у него экстренная операция. Макс попросил передать Владимиру Геннадьевичу, что звонил брат его жены, чтобы предупредить, что она забыла свой мобильник и теперь недоступна. Сердитая дама буркнула что-то неразборчивое и повесила трубку. Оставалось надеяться, что она все-таки передаст Вовке этот разговор.

Звонить Анютиной свекрови Макс не стал. Во-первых, потому, что не знал номера ее телефона, а во-вторых, потому, что отношения у сестрицы с Вовкиной мамой были, мягко говоря, напряженными и свекровь не ждала от невестки ежечасных звонков, особенно в одиннадцатом часу вечера.

Макс сосредоточенно потер щетину. Так, первый шаг он сделал, отсрочил панику, которая неминуемо возникла бы, узнай родные об исчезновении Анюты. Теперь нужно подумать, очень хорошо подумать... Что его ждет, если он согласится принять условия похитителей и привезти Лизавету в условленное место? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, по какому именно сценарию будут развиваться события дальше. Место встречи наверняка окажется очень уединенным. Где-нибудь в промышленном районе или, что еще вероятнее, за городом. Оружие с собой взять не удастся, потому что Макса обязательно обыщут. Он отдаст этим выродкам Лизу, а они вернут ему Анюту и отпустят с богом. Даже если бы такой прогноз мог осуществиться на самом деле, он бы не устроил Легостаева по одной простой, но очень веской причине — он не собирается отдавать им Лизавету. И даже не потому, что он за нее в ответе. Просто после такой подлости жить ему не захочется. Да и вообще, никто их с Анютой живыми не выпустит. Кому нужны свидетели? Но сестра пока жива, слава богу. Макс потребовал, чтобы ему позволили с ней поговорить. Голос у Анюты был слабый, но твердый. Его старшая сестра — крепкий орешек, до завтрашнего дня она продержится.

• Предыдущая
• 40/61
• Следующая