Пират - Вулф Джин Родман - Страница 27

• Предыдущая
• 27/81
• Следующая

Нам требовалось купить три разных сорта ткани, иголки, нитки и тому подобное, чтобы она могла сшить себе несколько платьев. А также бумагу, восковые карандаши и ручки, чтобы она могла рисовать. Все перечисленное мы купили в первую очередь и распорядились доставить на баркас.

Нам повезло: пока мы рассматривали в писчей лавке бумагу разных сортов и форматов, туда зашла одна милая англичанка и рассказала мне про человека по имени Вандерхорст, торгующего смолой и паклей.

Будь городок больше, нам не удалось бы разыскать Вандерхорста. Спэниш-таун был крохотным городком, застроенным домами, при виде которых сразу становилось ясно, что живут там в основном голландцы, но все равно на поиски Вандерхорста у нас ушло около часа.

Когда мы его нашли, повторилась та же история, что вышла у нас с фермерами. Я попытался заговорить на английском, но он помотал головой. И на испанский отреагировал так же.

Наконец я сказал:

— Эстрелита, если ты знаешь какой-нибудь язык, кроме испанского, попробуй заговорить на нем.

Она знала несколько слов по-итальянски (до итальянского мне самому следовало додуматься), но это не помогло. Каталанский тоже не сработал, хотя на нем она говорила гораздо лучше.

Наконец я не выдержал и заговорил на французском. Я не хотел выдавать свое знание французского, поскольку делал вид, будто мы англичане.

Вандерхорст опять не понял ни слова, но при звуках французской речи просветлел и знаками объяснил нам, что отвезет нас к человеку, который говорит так же.

Мы трое сели в телегу Вандерхорста и поехали к его дому, находившемуся в паре миль от городка. Едва усевшись в телегу, я пожалел, что не отправил баркас с гребной командой обратно к кораблю, но теперь уже ничего не мог поделать. Я нервничал из-за этого и много говорил: рассказывал Новии про монастырь и брата Игнасио — какой он хороший человек и как мы с ним иногда разговаривали на английском.

У Вандерхорста был славный дом, большой сад, обширные поля и три белокурых ребенка. Нас встретила его жена, дородная блондинка ростом выше мужа, говорившая только по-голландски. Она привела с кухни тоненькую чернокожую женщину с повязанными банданой волосами, в линялом платье и фартуке, о который она вытирала мокрые руки. Если бы не одежда, я бы узнал ее с первого взгляда.

Но я уставился на нее, она уставилась на меня, мы одновременно начали что-то говорить и умолкли. А в следующий миг хором прокричали имена друг друга, крепко обнялись, и она принялась тараторить на ломаном французском так быстро, что я не разбирал слов. Это была Азука, и я страшно обрадовался встрече.

Ну, по-французски она говорила немногим хуже меня, но вот по-голландски немногим лучше меня, а я не знал по-голландски ни слова. Однако в конце концов нам удалось объяснить: мы хотим купить смолу и паклю — и есть ли такой товар у Вандерхорста?

Да, на складе в городе. Может, я также хочу купить Азуку?

— Нет, — сказал я, — это предложение меня не интересует.

После этих моих слов на лице у нее появилось такое выражение, словно она вот-вот расплачется, и на душе у меня стало скверно. Но Новия крепче сжала мою руку, и мне малость полегчало.

Я хотел выяснить, что приключилось с Азукой — как она оказалась на острове Толстой Пресвятой Девы кухонной прислугой, — а потому продолжал говорить о ней, а она переводила мои слова Вандерхорсту. Я сказал, что у нас туго с деньгами, а такая замечательная девушка, как Азука, стоит немало и так далее.

Очень жаль, сказал Вандерхорст. У него есть три раба, одна рабыня и Азука; он собирается продать всех пятерых на аукционе в субботу, а тем временем они работают у него на ферме, и Азука помогает жене на кухне. Чтобы мы поняли слово «аукцион», он изобразил аукциониста с молотком. Он чуть не каждое слово переводил на язык жестов, но я не собираюсь все это описывать.

— У меня денег в обрез, — сказал я, — а нам нужно купить смолу и паклю. Тем не менее было бы любопытно понаблюдать за вашим аукционом. В каком часу он состоится?

После этих моих слов Азука широко улыбнулась, буквально озарив комнату улыбкой, а значит, сразу все поняла. Честно говоря, Вандерхорст наверняка тоже все понял. Я собирался купить Азуку, если у меня останется довольно денег после покупки всего необходимого.

Азука и хозяйка дома приготовили нам великолепный обед. На стол подали куриный паштет с хрустящей картофельной корочкой, какого я никогда еще не пробовал, жареные бананы, напомнившие мне о монастыре, домашние хлеб и масло, сыр трех сортов и еще много всякой вкуснятины. После обеда мы вернулись в город, где купили новую шлюпку и необходимое количество смолы и пакли. Старшина-рулевой настойчиво предлагал купить еще и про запас, но я твердо сказал «нет». Сбережения испанского капитана подошли к концу, а я чувствовал, что оставшиеся деньги понадобятся мне в субботу.

Когда мы вернулись к «Магдалене», мне пришлось рассказать Новии все про Азуку, ясное дело. Я объяснял снова и снова, что она принадлежала Лесажу и никто другой не мог до нее даже дотронуться, а мне в любом случае не хотелось. Новия пару раз полоснула меня, прежде чем я отобрал у нее нож. Потом я показал, что при желании могу легко сломать ей руку. Затем поцеловал ее, а как только мы остановили кровотечение, то продолжили с места, на котором прервались, и попробовали несколько новых позиций. Вряд ли она хотела сильно поранить меня — иначе я бы так легко не отделался. Просто таким образом Новия показала мне, что нисколько не шутит, когда говорит, что любит меня. В каком-то смысле она поступила правильно. До тех пор я не вполне ей верил. Не всем ее словам. Я имею в виду — ну кто полюбит парня вроде меня? Но после этого поверил.

Купив смолу и паклю, я надеялся подготовить корабль к отплытию до субботы, но потом вспомнил о том, что надо еще поставить на место пушки, и понял, что нам не успеть. Было бы здорово найти какой-нибудь способ отсрочить аукцион. Я обдумывал разные варианты, но все мои идеи казались дурацкими даже мне самому.

Все наши люди уже обзавелись мушкетами, и мы располагали изрядным количеством испанских абордажных сабель. Когда в субботу утром мы вернулись в город, на поясе у меня висела шпага испанского капитана — длинная, с узорчатой серебряной рукоятью, — а на ногах красовались его сапоги. С двумя парами носков и стелькой, вырезанной из куска толстого войлока, они пришлись мне впору. (Впоследствии я прицеплял к поясу шпагу и надевал сапоги почти всякий раз, когда мне требовалось произвести на людей впечатление.)

— Крисофоро, дорогой, ты только взгляни на это.

Новия показывала мне подарочную шкатулку, которую мы перевезли на берег вместе с прочими вещами из капитанской каюты. Там находились два маленьких медных пистоля, для правой и для левой руки. А также медные пороховницы, пули и все такое прочее. Я сам нашел шкатулку сразу после захвата корабля, но не обратил на нее особого внимания. У меня было два отличных железных пистоля — больших длинноствольных пистоля, действительно привлекающих внимание.

— Можно мне взять их, Крисофоро? Мне они нужны больше, чем тебе.

Я сказал «конечно» и показал, как они заряжаются. Потом я увел Новию на полмили от берега и дал ей выстрелить пару раз из каждого пистоля. Вероятно, из них стреляли впервые — они казались совсем новыми. Я проверил курковые кремни, и они находились в превосходном состоянии.

Пистоли были снабжены поясным крючком, и Новия прицепила их к поясу, когда мы отправились в город на аукцион. Я тоже взял пистоли, но у меня они висели в петлях парусиновых ремней, перекинутых через плечи. Все до единого мужчины в баркасе были вооружены мушкетами и абордажными саблями. В прошлый раз я оставил всю гребную команду в лодке, строго-настрого наказав никуда не уходить. Теперь я поступил иначе: приказал старшине-рулевому сторожить баркас, а всех прочих повел на городскую площадь. Мы промаршировали через маленький городок, точно армия, и ставни домов со стуком закрывались и запирались при нашем приближении. Когда мы добрались до площади, аукцион еще не начался, и я получил время построить своих людей и еще раз повторить приказы.

• Предыдущая
• 27/81
• Следующая