Интервью с магом - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/81
• Следующая

– Кто их босс? – снова встрял в беседу Илья.

Но Маша не могла ответить на этот вопрос.

Какой, однако, умный! Может, тебе, парниша, еще и номер швейцарского счета назвать, на котором похитители держат восемь миллионов долларов или то, что осталось там от них за прошедшие годы?

Вопросы Ильи вызвали у Маши неконтролируемую реакцию, девочка принялась метаться по креслу, что-то бормоча. Светлана с большим трудом успокоила ее. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла вернуться к импровизированному допросу.

– Ты знаешь, где находишься? – спросила женщина.

Я подумала, что вопрос идиотический. Ну откуда жертва похищения может это знать? Бандиты что, ей карту с прочерченным красным фломастером маршрутом показывали?

Но к моему удивлению, Маша, вернее, душа Феликса, ответила:

– Да... под Москвой... недалеко от Зеленограда... Там имеется заброшенная воинская часть... Ее номер я вижу на облезлой ржавой вывеске... когда выхожу на воздух из автомобиля... Четыре цифры... 18 и… 32...

Илья Плотников что-то быстро записал, хотя числа можно было без малейших проблем запомнить. Неужели такая воинская часть на самом деле существует и похищенного Феликса держали именно там? Тогда объясняется наличие бетонного бункера...

– Мне страшно... – проронила девочка хрипло. – Я нахожусь в комнате... в углу матрас...

А ведь Светлана тоже говорила о матрасе! Все было таким нереальным – и в то же время таким правдивым!

Девочка снова принялась метаться. Светлана попыталась ее успокоить, но не получалось. Она предложила закончить погружение в прошлую жизнь, но мерзавец Плотников заявил:

– Нет, продолжайте!

Вот ведь изверг! Ничем не отличается по складу ума и повадкам от похитителей Феликса! Сразу видно – чекист! Готов ребенка пытать, лишь бы получить желаемую информацию!

Маша немного успокоилась, но пульс у нее был крайне высокий (205), а лицо покрылось пленкой пота. Я кулаком пихнула Плотникова в спину и прошипела:

– Вы получили все, что вам надо! Оставьте ребенка в покое!

Развернувшись, субъект отчеканил:

– Заткнитесь и сидите тихо. Иначе выброшу вас в коридор!

Нет, вы посмотрите, каков нахал! Я бы сумела ответить ему достойно, но не устраивать же склоку в то время, когда Маша находится в состоянии гипнотического транса… Ничего, милый мой палач Самсон[1], никуда ты от меня не денешься! Я тебя еще отделаю! Всю жизнь вспоминать будешь!

– Что случилось с Феликсом? Где он? Почему его не отпустили? – подойдя к креслу с Машей, выпалил Плотников.

То ли вопросов было много, то ли состояние девочки стало критическим: она молчала.

– Мне нужен ответ! – повысил голос Илья.

Мне захотелось подскочить к нему и дать ему по башке. Он что, думает, если будет орать на ребенка, то получит все, что хочет?

– Где Феликс? Где он сейчас? Что с ним? – сыпал вопросами садист Плотников.

Маша, привстав с кресла, забормотала:

– За дверью слышны голоса... Возбужденные... злые... крики... Что-то пошло не по плану... Дверь открывается... на пороге возникает тип с бородкой... Он уже не скрывает своего лица... подходит ко мне... Я знаю, что сейчас произойдет... У него такие страшные, налитые кровью глаза... Он хочет убить меня! Да, хочет убить! Его руки смыкаются на моем горле...

Я почувствовала дурноту – таким реалистичным и трагичным было повествование Маши, вернее, Феликса. Бандиты убили мальчика! Но почему? Ведь они получили выкуп и могли отпустить ребенка на все четыре стороны! Неужели только из-за того, что Феликс увидел лицо одного из них? Но ведь это пустяк, внешность всегда можно изменить! Имея восемь миллионов «баксов», можно позволить себе очень многое. Почти все. Что бы сделала я с восемью миллионами...

Отогнав еретические и позорные мысли, я вдруг увидела, что Маша уже не мечется на кресле, а бьется в форменных конвульсиях. Больше не спрашивая разрешения Ильи, Светлана громко произнесла:

– Эксперимент прекращается... На счет десять ты откроешь глаза, и все будет, как прежде... Один, два, три...

У девочки эпилептический припадок! Ну да, Маша ведь страдает падучей болезнью, и погружение в прошлую жизнь, а также маниакальная настойчивость, с которой Илья Плотников засыпал бедняжку вопросами, сыграли свою роковую роль. И что делать теперь? Где-то я то ли читала, то ли слышала, что в случае припадка нужно следить за тем, чтобы больной не прикусил или даже не откусил себе язык. Ему надо между зубов вставить ложку или деревянную палку! Только где ж их взять-то?

Я метнулась к Маше, Светлана как раз произнесла «Десять!», и мгновение спустя, то ли по волшебству, то или еще отчего, конвульсии прекратились. На губах Маши выступила белесая пена. Я опустилась на колени перед девочкой и, бережно поднимая ее, скомандовала:

– Всем расступиться!

– Дайте ее мне… – встрял чекист, но я только процедила:

– Всем расступиться, я сказала! Вы что, особо тупой?

Плотников подчинился моему приказанию. Я вынесла Машу, находившуюся в полубессознательном состоянии, в коридор. Но все же таскать десятилетних девочек, пусть даже и худых, мне было не под силу. Пришлось отдать ее на руки мерзкому типу – Плотникову.

Машу отнесли в ее комнату, и я настояла на том, чтобы вызвали врача. Вообще, как могло такое случиться, что устраивали погружение в прошлую жизнь, а медика не пригласили? А если бы у ребенка остановилось сердце?

Злая до невозможности, более всего на себя, но также и на Плотникова, «шестерку» Аскольдова, исполнявшего все прихоти своего шефа, я с трудом дождалась «Скорую». Медик, молодой рыжий парень, не внушавший мне ну ни капельки доверия, бегло осмотрел Машу, измерил давление, сделал какую-то инъекцию и спросил:

– Припадок случился неожиданно? Обычно пациенты чувствуют его приближение...

Меня так и тянуло поведать, что припадок, по всей видимости, спровоцировало путешествие за грань возможного, в предыдущую жизнь, но Плотников уже взял инициативу в свои руки и презентовал совершенно безобидную версию.

Когда «Скорая» уехала, я заявила чекисту:

– Если с Машей что-то случится, то ответственность будете нести вы!

– Что вы так печетесь о сироте? – спросил тот нагло. – Прошляпили возможность стать матерью и хотите Машу удочерить?

Я даже задохнулась от подобного беспардонного заявления. Но до того, как в голову мне пришел уничижительный и разящий ответ, зазвонил мобильный телефон Плотникова. На связи был художник, желавший узнать о результатах сеанса ретроспекции.

– Девочка говорит правду! – была первая реплика Плотникова. – Детектор ни разу не поймал ее на лжи. Да и выдумать такое просто невозможно! Родинок, как у вашего сына, у нее нет, но она в самом деле реинкарнация Феликса.

Маше стало лучше, под вечер она могла уже говорить и даже смеяться, хотя ей и приходилось соблюдать постельный режим.

– Эти припадки меня забодали, – призналась она. – В последнее время почему-то чаще стали. Недавно со мной такое прямо в церкви приключилось...

Бедная девочка! Мало того, что судьба лишила ее родителей и определила в детский дом, так еще и наградила тяжелым недугом. Я попыталась уверить Машу, что эпилепсия – болезнь избранных, что ею страдали и Александр Македонский, и Достоевский.

Но Маша была в курсе, и гораздо больше ее интересовало то, что произошло во время сеанса погружения в прошлую жизнь. Плотников додумался показать ей запись, хотя я была категорически против. Но гадкому типу, похоже, доставляло особое удовольствие отметать все мои предложения и советы!

Хорошо, что видео не вызвало негативных последствий – девочка прокрутила его целых три раза и заявила в итоге:

– Класс! Значит, во мне в самом деле живет душа Феликса? Черт, и почему я большего сообщить не смогла! Мне кажется, что какое-то воспоминание еще осталось и вот-вот вырвется наружу...

• Предыдущая
• 24/81
• Следующая