НП-2 (2007 г.) - Гурин Максим Юрьевич "Макс Гурин (экс-Скворцов)" - Страница 36

Так и вышло, что в конце концов я всё же написал пространное электронное письмо Тёмне, в котором спрашивал её о возможности привлечения к этому делу кого-нибудь из её талантливых учениц (а к этому времени Тёмна уже два года преподавала в Колледже Джазовой Импровизации в Москворечье, который некогда сама и заканчивала), но, вместе с тем, сколь прозрачно, столь же, впрочем, и вяло намекал ей, что был бы весьма рад, если бы в этом всё же приняла участие она сама непосредственно, коли, паче чаяния, ей покажется это, в порядке бреда, столь же забавным, как и мне. (Смайлик не то улыбается, не то краснеет J.)

Через некоторое время – конечно, не сразу J – она ответила мне, что, пожалуй, можно попробовать. Тон её ответа был хоть и шутливо доброжелательный, но вполне при этом официальный.

И где-то летом 2002-го года мы забили с ней стрелку на Таганке, где расположена одна из лучших в Москве студий звукозаписи, на которой работал Миша Клягин, гитарист «Кукурузы» и тоже преподаватель Джазового Колледжа Москворечье, каковой колледж, некогда заканчивала, к слову, по классу фортепьяно Ира-Имярек.

О, как она была прекрасна в тот день, эта ужасная Тёмна!

На ней были голубые обтягивающие джинсы, белоснежная рубашка навыпуск, за спиной в мягком кофре висела гитара, а в мобильнике… был выбран тот же вид звонка, что и у меня.

Мы не виделись с ней почти год и по-моему были вполне искренне рады друг другу. Обменявшись парой-тройкой дежурных фраз, мы немедленно взяли по пиву и отправились гулять по Садовому кольцу. Я плохо помню наш маршрут, потому что пиво мы покупали через каждые 20-30 минут; всё время, по понятной причине, подвисали в каких-то двориках, где я всё время пел ей какие-то дифирамбы и пару раз, помнится, весьма трепетно приобнял.

В конце концов, мы оказались с ней на «Парке культуры», а когда, уже не слишком твёрдой походкой, мы форсировали Москву, двигаясь по Крымскому мосту, с которого я в студенческие годы среди бела дня на спор мочился в реку, я и вовсе запел акапелла свои новые песни, в которых предполагалось её участие:

Говорят, что первая любовь не может быть…

Не может быть вечной.

Это так, я знаю по себе,

Знаю по себе, знаю по тебе,

Что это так,

Но пятая любовь…

Пятая любовь – тоже не любовь,

Ведь не бывает Вечной Любви, но…

I love you !– ревел пьяный я, и ветер разносил мои слова далеко по реке…

I love you, honey my baby…

I love you …

… NOW …

Эта песня казалась мне очень удачной. В особенности, по тексту. Мне думалось, что это практически чистый, как слеза младенца, какой-нибудь ебучий «Руки вверх!», а припев – прямая отсылка к сольному творчеству Пола Маккартни, в один день с которым, кстати, родилась моя Да (я, кстати, родился в один день с Антоном Чеховым), с неожиданным, но, на мой взгляд, клёвым и совершенно нелогичным, лишь, впрочем, на первый взгляд, уходом в минор на слове «you» – и вовсе казался мне большой удачей. Завершалось всё в итоге и вовсе каким-то безумным маршем с большим количеством дробей и тремоло на малом барабане, любезно сыгранных по моей просьбе Дольским.

Короче, где-то недели через две-три, когда опять же у всех появилось совпадающее друг с другом «свободное» время, мы пришли к Эле записывать вокал к «Метрополитену», который Света однажды уже пела в другой версии в альбоме «8-е марта» ((http://www.novopraz.com/8_e_marta.html

) тоже отдельная история с этим названием! Дело в том, что когда я наконец записал первый полноценный альбом «Новых Праздников», мучительные подробности какового процесса сполна изложены в романе «Новые праздники-1» (http://www.raz-dva-tri.com/novye prazdniki.doc

), то я стал переписывать его друзьям и друзьям друзей на кассеты (это был далёкий 1997-й год и самостоятельно нарезать CD можно было ещё только в весьма эксклюзивных местах. Мне, собственно, нарезали два аудио-диска по блату в студии «Крем-рекордс» в ГИТИС(е), – ибо до «Крема» там была студия Андрея Бочко, куда я в своё время и привёл Серёгу Большакова, и где теперь, спустя 10 лет, я работаю сам, – и с этих вот двух дисков я и записывал людям кассеты. Поскольку сам я несколько колебался с названием альбома, то на некоторых кассетах я писал «НП. Чужой язык», что, конечно, лучше отражало саму концепцию и то, почему я вообще за всё это взялся (см. роман «НП-1»), а на других же – «НП. 8-е марта» (кстати, никакой команды с похожим названием тогда и в помине не было). К Андрею же Панину, который впоследствии, спустя много лет, обзавёлся собственным независимым лэйблом и выпустил на нём нас, как раз попала кассета, на которой было написано «НП. 8-е марта» – это, на первый взгляд, случайное обстоятельство окончательно и решило, как вы понимаете, судьбу этого названия уже в конце 2004-го года. Жребий был брошен, и результат оказался таков).

Как только мы встретились с Тёмной на «Кропоткинской», чтобы идти к Эле (студия располагалась в то время прямо у неё дома, в восьмикомнатной старой квартире на Остоженке), она немедленно купила себе коньяку и как-то сразу выпила грамм 100. У искомого подъезда она зачем-то прислонилась к стене дома, весьма элегантно выставила вперёд коленку, опершись каблучком в ту же стену и, как весенняя кошка, изрядно выгнула спину, выпятив грудь и слегка откинув голову назад, как это следует делать на глянцевых фотосессиях (чего она впоследствии там-то как раз почему-то не делала – видимо, из принципиальных соображений J) и захохотала с неподражаемо обаятельным безумием в голосе, глядя мне прямо в мозг.

Войдя в квартиру-студию, она поздоровалась с Элей и в следующую же секунду спросила, не снимая прекрасной улыбки: «А где тут у вас писают?»

Да, Тёмна была уже совсем другой девочкой, чем та, что входила пять лет назад в студию при консерватории к Серёже Большакову, чтобы петь, в том числе, тот же «Метрополитен» в первый раз. Да, теперь она стала заметно и пугающе ближе к образу лирической героини песен «Новых Праздников». Настолько ближе, что прямо-таки отличий я находил гораздо меньше, чем сходств. Поразительно! Бывает же такое! А впрочем, чего только не бывает! И если и есть в мире что-то удивительное, с обоими, кстати, знаками, то, как правило, оно происходит со мной.

Мы записали, короче, «Метрополитен», и, по-моему, получилось неплохо. Ещё через месяц записали «Тагудаду» (во многом, благодаря Эле, которая будучи с Тёмной одного пола, без лишних сантиментов объяснила ей, как это следует петь и на что опираться в аранжировке (странным/нестранным образом мы были с ней в этом единодушны – говорю же, во всей этой эпопее она выступила совершеннейшим добрым ангелом (у смайлика тают его восковые крыла. Подруга жизни облизывает ему спину, утве р ждая, что воск это т сладкий. «Попробуй сам!» – говорит она, но своей спины не оближешь. Оба смеются. J ))).

Менее удачно, но тоже вполне себе ничего, Тёмна пропела «Раз, два, три – тяжело вздохни!» (http://www.novopraz.com/pismo.html

) и тут, когда оставалось всего две песни, «Горе чужое» в новой аранжировке и, собственно, «Вечная Любовь», что я так вдохновенно выл ещё на Крымском мосту в нашу первую после долгой разлуки встречу, дело вновь встало… Сначала не было свободного времени у Эли, потом был какой-то пиздец у меня, а потом Тёмна и вовсе принялась всё время переносить сроки.

Мне было ужасно обидно. Ведь почти уже получилось как-то само собой так, что вот-вот набирался уже почти материал на целый живой альбом, спетый от начала до конца именно ею, в чём мне, конечно же, виделся перст Судьбы. Да и как мне было его не увидеть, когда он торчал над этим проектом, как горячий, готовый к новым подвигам юный хуй. А тут снова какой-то ступор, ледник, пиздец навигации! Ведь сами поймите, несмотря на то, что я вполне искренне ещё в самом начале этой сессии сказал Эле, что главное – это чтобы мне самому было не стыдно пить кофе под эту музыку и курить себе печальные свои сигареты, всё-таки в самой глубине моей полумёртвой душонки ещё теплилась какая-то надежда на чудо (а только на чудо и мог я надеяться в том своём положении, и оно, кстати, в конце концов всё же произошло (смайлик бурно эякулирует в темноте светящейся спермой своею – получается будто бы вполне себе фейерверк J)). То есть, в принципе, полностью я всё же не исключал возможности, что кто-нибудь когда-нибудь всё это быть может и выпустит в свет, а тогда скорее всего встанет вопрос о концертной программе и вообще о публичном позиционировании этого проекта хоть в каком-то из возможных ключей, а для этого, в свою очередь, мне казалось совершенно необходимым, чтобы личность вокалистки была едина, и чтобы весь альбом был как бы пропитан сексуальностью именно одной, конкретно отдельно взятой, но постоянно ускользающей девушки. Эх… Ну что тут скажешь? J