Посох для чародея - Джевага Сергей - Страница 47
- Предыдущая
- 47/78
- Следующая
Прошло не больше минуты боя, а я уже выдохся. Дышал с хрипами, кашлял, плевался. Пот тек по лбу, заливал глаза, капал с кончика носа. Рубашка прилипла к спине, противно елозила по коже. Рук и ног я уже не чувствовал, тело ломило, хотелось опуститься на прохладные камни и умереть. Боль от удара меча будет недолгой.
Я упрямо стиснул зубы, почувствовал, как под кожей ходят желваки. А вот фиг тебе! Не упаду, не опущу руки! Вялая злость вползла в душу: на ярость просто не осталось сил. Пальцы крепче сжались на рукояти меча. Я мотнул головой, прогоняя усталую одурь, стряхнул капли пота и словно откуда-то издалека услышал собственное рычание.
Метнулся вперед из последних сил, взревел, словно раненый бык, стал отчаянно наносить удары. Разум отключился, тело двигалось за счет злости и полузабытых навыков, но пока не подводило. Четко, как на занятиях, сделал обманный выпад в ноги противника. Шед не купился, но шаг в сторону сделал. Я провел быструю серию — сверху вниз, потом сбоку, обманный финт, опять сбоку, коварный удар снизу вверх. Рыцарь двигался мягко: где увернется, где отобьет, стараясь пустить мой меч вскользь, чтобы я повалился вперед, подставил незащищенную грудь. Я заорал, крутанул меч над головой, пошел на него, уже не заботясь о защите. Обрушил град ударов, стараясь подойти ближе, на длину своего клинка, по рыцарь грамотно уходил в стороны, неожиданно контратаковал, опять защищался.
Иногда я мельком замечал, как беснуется толпа, как из мэрии бегут обеспокоенные гости, вливаясь в общую массу. Стражники едва сдерживали напор тел, кряхтели, щитами и копьями теснили зевак прочь. Краем глаза увидел Патрика, но в темноте его лицо было не рассмотреть. Он стоял, сжав кулаки и дрожа как на лютом морозе. Из толпы вырвалась Лора, бросилась к нему. Патрик обнял жену, прижал к себе, а она что-то выкрикивала, колотила маленькими кулачками в его широкую грудь, плакала.
Глаза Шеда поблескивали во тьме. Видно было: он удивительно спокоен, лицо отрешенное, ни один мускул не дергается. Движения все такие же легкие, хищные. По сравнению с ним я сам себе казался неповоротливым и медлительным троллем, который мечом орудует, как простым бревном. Он же угадывал каждое мое движение, каждый выпад по тому, как сокращались у меня мышцы, и всякий раз уходил от удара. Уже давно мог бы разрубить надвое, с таким мечом это просто, но почему-то тянул, выжидал.
Перед глазами у меня сверкнуло, в последний момент я все же успел пригнуться, прыгнул на рыцаря с занесенным над головой мечом. Его тяжелый клинок ушел далеко в сторону, он не успевал закрыться. Я победно закричал, подумал: сейчас проткну воина и дело с концом. Hо Шед отступил, мой меч скользнул по его наплечнику, и выбросил левую руку вперед. Яркая вспышка разорвала мир напополам, дикая боль ожгла мне лицо. Закованный в железо кулак врезался в мою челюсть с силой стенобитного тарана, едва не выбив зубы. Меня приподняло над землей и отбросило прочь. В спину ударили острые камни мостовой, дыхание со всхлипом и каким-то противным подвыванием вылетело из груди. Еще один удар, острая боль в затылке, и мир померк.
Говорят, в такие моменты на героев снисходит просветление. Перед глазами видения: любимой девушки, которую обидел злодей; отца или наставника — он дает советы и подбадривает, говорит нужные и верные слова, герой мгновенно понимает свои ошибки, преисполняется праведного гнева. Вскакивает на ноги, побитый, но неожиданно посвежевший, и, грозно рыча, рубит врагов в мелкий фарш. Но я не герой и даже не героишко. Простой, далее простецкий маг, сдуру взявшийся за чуждый для меня меч. И вот в ушах у меня шумит, вокруг кромешная тьма. Нет, это не в ушах, это гул толпы. Я открыл глаза, застонал от вспыхнувшей в голове боли. Проморгался: надо мной кусочек темного неба, равнодушные звезды, мир качается из стороны в сторону, перед глазами плавают яркие красные круги. Интересно, сколько я был без сознания? Скорее всего, немного. Ведь еще жив, Шед не добил пока. Я опять застонал, титаническим усилием воли придал себе сидячее положение. По лицу потекло что-то горячее, во рту стало солоно, замутило от гадкого металлического привкуса. Потрогал лицо: мокрое. С удивлением обнаружил на пальцах почти черную густую жидкость. Кровь. Губы и нос разбиты, саднят, по подбородку стекает тонкая струйка. Надо бы вытереть, но нет ни сил, ни желания. Все равно тут же хлынет опять.
Я ощупал землю рядом с собой, потом увидел, что меч валяется далеко в стороне. То ли рыцарь отбросил ногой, толи сам выпал из разжавшихся пальцев. Я огляделся по сторонам. В глазах поплыло. Толпа ярилась неподалеку, люди орали, визжали, махали руками, стражники едва их сдерживали, упираясь ногами в землю, гнулись, как при ураганном ветре. Я напряг все силы, дополз до меча, схватился за рукоятку. Приподнялся на руках потом упер меч в землю, подтянулся. Ноги были ватные, тело словно чужое. Ну и вид же у меня, наверное, вяло подумал я. Весь в грязи и крови. Герой! Огляделся по сторонам, нашел взглядом Шеда. Он стоял неподвижно, меч опустил, на меня смотрел спокойно и серьезно.
— К бою! — прохрипел я.
Сплюнул кровь, шагнул вперед, но тут же покачнулся, едва не упал. Ко мне подбежал Патрик, поддержал, не дал позорно рухнуть наземь.
— Бой закончен, — сказал рыцарь.
— С чего бы? — вяло удивился я.
— Нет чести в избиении слабого, — ответил рыцарь и стал медленно засовывать меч в ножны. — Вы доказали свое благородство, сэр Эскер, у меня нет претензии к вам.
В мозгу у меня что-то вспыхнуло, но уже не от боли, а от ярости.
— А пошел ты со своей честью, Мронов выкормыш! — рявкнул я. Отбросил с плеча руки Патрика, шагнул вперед и поднял тяжелый, как глыба, меч. — К бою!
Шед окаменел, его клинок застыл, до половины задвинутый в ножны. Рыцарь изумленно посмотрел на меня: видимо, решил, что ослышался.
— Сэр Эскер, — воскликнул он пораженно, — я не буду драться с вами. Вы доказали вашу доблесть, я защитил свою честь. Зачем…
— А затем, придурок, что я хочу драться! — прорыча я, — Ты, ублюдок, думаешь лишь о своей чести. Повалял меня в грязи, поиздевался, и хватит? Доказал, что ты непревзойденный воин, покрасовался перед бабами и этими жирными свиньями… Честь есть и у меня. И она требует, чтобы я проткнул тебя насквозь.
…Или сдох на этих камнях, — пронеслась в голове усталая мысль. — Четырежды глупец! — пискнуло во мне мелкое противное существо. — Жизнь важнее! Тем более твоя!
— А пошли вы все, — выплюнул я через разбитые губы. — ЧЕСТЬ превыше всего, как говорит этот напыщенный рыцарь! Пусть будет так…
Я встал в атакующую стойку, занес меч над головой.
Руки тряслись, едва удерживали рукоять. Меня шатало, как тополь на ветру. Лишь бы не упасть.
— Эскер, прекрати! — раздался за спиной взволнованный голос Патрика. — Не дури! Он убьет тебя.
— Лучше жить долго, но тлея, как гнилушка, чем Ярко и страшно пылать? — процедил я. — Так, что ли? Нет уж! Надоело все!
— Эскер!..
— Отойдите, Патрик, я не хочу, чтобы вас зацепило. За спиной шумный вздох, кряхтение, сопение, потом тяжелые шаркающие шаги. Ушел. Ну и хорошо.
— Сэр Эскер, я не буду драться с вами! — Шед упрямо задрал подбородок, на меня посмотрел холодно и гордо. — Это противоречит рыцарскому кодексу.
— Будешь!
Я сделал два шага вперед и смачно плюнул ему в лицо.
— Теперь твой рыцарский кодекс позволит поднять меч?
Шед выпучил глаза, медленно стер с лица комок моей крови, смешанной со слюной, изумленно посмот-рел на ладонь. Даже в темноте видно было, как рыцарь сначала смертельно побледнел, потом резко побагровел, бросил на меня ненавидящий взгляд.
— К бою! — выдохнул он и потянул меч из ножен.
— Наконец-то! — выдохнул я облегченно. — Давай же…
Я все-таки опустил меч: он тяжелый, как лом, дергать на весу трудно, перехватился поудобнее. Еще б минутку продержаться, подумал я измученно, чтоб не так позорно подохнуть. Глянул в сторону толпы, люди притихли, изумленно вытаращились, кто-то покрутил пальцем у виска: мол, совсем свихнулся молодой чародейчик. Мелькнуло лицо Аша. Он постоял, разинув рот и вытаращив глаза, потом рванулся вперед, ко мне, но стражники перехватили, пинками загнали обратно. Брат взвизгнул, закричал, опять бросился на копья и щиты. Ему дали под дых, отбросили назад, в толпу. Аша взяла под руку Катрин, что-то быстро проговорила, потом глянула в мою сторону. Я вздрогнул, увидев: глаза графини горят безумным зеленым светом, пальцы вяжут в воздухе паутину, губы что-то шепчут. Я хотел за кричать, предупредить, даже сделал шаг к ней, на ходу вспоминая узоры защитных плетений… Но тут меня скрутило волной дикой непередаваемой боли. Я застыл на месте, не в силах шевельнуться, внутренности обожгло пламенем, где-то в районе солнечного сплетения появилась тупая изматывающая боль, прокатилась волной по телу, перекрывая боль простую, телесную.
- Предыдущая
- 47/78
- Следующая
