Побег - Лаврова Ольга - Страница 9
- Предыдущая
- 9/24
- Следующая
– Предлагается следующая задача: Багрова кто-то смертельно обидел, оскорбил, опозорил. Какова будет реакция?
– Да ведь нет этого ничего, товарищ майор! – испугался дежурный.
– Допустим, есть. Что сделает Багров?
Томин поочередно обводил взглядом присутствующих. Каждому явно становилось не по себе. Он обратился к лысоватому, как наименее предубежденному против Багрова:
– Ну? Как на духу?
Тот прокашлялся, сглотнул, произнес тихо:
– Может и убить.
– Ваше мнение? – к участковому.
– Может, – вздохнул тот.
Не было необходимости опрашивать остальных. Слово сказано.
– Давайте все успокоимся и серьезно подумаем. Я боюсь, что Багров чрезвычайно опасен. Когда я заговорил о его жене с Калищенко, у того в глазах заиграло злорадство. И… словно знает он о ней что-то нехорошее.
– Гаденыш! – шепнул дежурный.
– Представим себе, что Калищенко расписал Багрову, как его жена утешается с Загорским. Мог придумать правдоподобно. Он, по-моему, достаточно хитер.
– Калищенко? – воскликнул Виктор. – Это с почты? Да он же… Вот подлец! Он же к Майе Петровне подкатывался!.. Без мужа дескать, скучно, под локоток… А она ему… не знаю точно, кажется, по щекам… И тут – Семен Григорьич навстречу. Калищенку шуганул, а Майю Петровну до дому проводил…
– Катерина рассказала? – осведомился участковый.
– Ну да.
– А чего повздорили-то?
– Повздорили – помирятся, – нетерпеливо прервал Томин. – Главное для нас теперь – фактор времени. Конечно, Багров не на вертолете летит, но при его характере… пожалуй, завтра-послезавтра объявится. Оперативные соображения?
– Посты ГАИ надо известить, чтобы транспорт проверяли, – предложил дежурный.
– Принято. Дальше?
– Общественность проинформируем, – решительно (и, разумеется стоя) сказал Виктор, мысленно созывая штаб дружины.
– Нет, шума поменьше, спугнем. Молва у вас, наверное, быстрее телеграфа.
Все согласились.
– Еще и то скажу, – добавил участковый, – об Семене Григорьевиче надо подумать. Слух если прилипнет… Ославят их с Майей Петровной – потом не отмоешься.
– Слух – не смертельно, – отмахнулся Томин. – А вот предупредить Загорского надо. Где он живет?
– При школе и живет. – Дежурный набрал номер. – Семен Григорьевича попрошу… Куда?.. А вернется?.. Ясно. В Новинск он уехал по школьным делам. Дня на три.
– С Новинском потом свяжемся. Следующее. Где Багров на первое время может затаиться? Хоть несколько часов ему нужно с дороги отдышаться, осмотреться.
Все призадумались.
– Иван Егорыч, записывайте, – подтолкнул Томин.
– К отцу не сунется…
– Не-ет старик его в амбар запрет, да еще вожжами, пожалуй. К друзьям по бутылке.
– К Матвею может.
– К Матвею – да. К Андрею Зубатому тоже. Записывай обоих.
– Алабина запиши, Петра.
– Сомнительно.
– Зато городом не надо идти, с краю.
– Ладно, для верности. И Лопатиных уж тогда.
– А вдруг он прямо домой – и… что-нибудь Майе Петровне? – предположил Виктор.
– Белым днем не осмелится, а к ночи присматривать будем.
– Развод в восемь? – спросил Томин.
– В восемь. Гусев – замнач по оперативной части – вернется в шесть.
Томин глянул на часы. К семи надо быть в Москве. Принять душ, сменить рубашку – и к Паше: ведь сегодня знаменательная юбилейная суббота, на которую он обещал явиться хоть с того света.
Багров одолел свои двенадцать километров.
Облепленный снегом, зелено-бледный, почти неузнаваемый добрел до стоявшего на отшибе обнесенного плетнем дома. Осторожно заглянул в окно и постучал пальцем по стеклу. За дверью послышался голос: «Кто там?»
– Дед Василий, отвори.
Дверь приоткрылась, высунулась седая голова. Уставилась на пришельца с недоумением, пошевеливая бровями, стараясь сообразить, кто пожаловал.
– Да я же это, я… – просипел Багров.
– Мишка?! – ошеломленно вскрикнул дед. – Откудова тебя черт нанес?..
– Ш-ш… один ты?
– Кому у меня быть?
Уединенно жил старик, держал пасеку. Ходили к нему только за медом, который он предпочитал выменивать на продукты, чтобы не таскаться самому в город: ноги донимали. А последние дни визитеров не случилось, и некому было доложить деду Василию о городских новостях.
– Чего не пускаешь? – беспокойно заозирался Багров; тело его рвалось в тепло и укромность.
– Снег стряси.
Нежданный гость снял шапку, хлопнул о колено, криво надел и чуть как бы пошатнулся. Спиртным, однако, не пахло, дед Василий в свои без малого девяносто лет сохранил и безошибочное обоняние, и зоркость. Он взял веник, сам обмел Багрова от плеч до валенок.
– Теперь заходь.
И, запирая за ним, тоже внимательно осмотрел округу. Багров рухнул на табуретку у теплой печи, закрыл глаза. Дошел!
– Дошел, видать, до ручки, – пробурчал дед Василий. – Сымай тулуп, Михайло.
Тот кое-как расстегнулся, стащил полушубок, дед бросил его на лежанку сушиться. Шапку, дивясь дорогому меху, уважительно повесил на гвоздь. Потом оглядел небогатое свое стариковское хозяйство, достал растоптанные бахилы:
– Обутку смени.
– Не могу, потом. Картошкой пахнет… – запекшимися губами выговорил Багров.
– Картошка с голодухи – вред один. Меду тебе надо, мед силу даст. Спасибо, чайник горячий, – он старательно задернул занавеску на окне, к которому приставлен был стол.
Долго и жадно ел Багров хлеб с медом, запивал чаем. Оживал. Хозяин счел, что пора и поговорить.
– Сколь же ты не досидел, Михайло?
– По амнистии, дед.
– Ты это… не загибай! Думаешь, я по старости сдурел вконец?
– А не сдурел, так не спрашивай.
– А ежели мне интересно?
– Ишь ты, ему интересно! – язвительно скривился Багров.
– Дерзить не смей! А то вот тебе Бог – а вот порог! – Дед Василий распрямился; даже и теперь еще проступали в нем прежняя стать и размах.
– Так-таки и выгонишь? Савельева внука?
– Только ради светлой памяти, – помолчав, сказал дед и перекрестился. – Слава Господу, Савелий не дожил!
– Слушай, мне от тебя ничего не нужно. Может, переночую – и прощай. Вот только… выпить бы малость.
– Выпить нету, – решительно ответил хозяин.
– Врешь. Держишь небось для зятьев.
– А хоть бы и держал! Водки не дам! Ты через нее и сгинул!
Невдалеке забрехала собака, дед Василий озабоченно приник к занавеске, проследил за кем-то, обернулся к обмякшему за столом Багрову:
– А скажи на милость, за каким шутом ко мне-то пожаловал? То годов пятнадцать глаз не казал, а то на тебе – явился!
– Прикажешь к Матвею идти? Или к Андрюшке Зубатому? Там меня враз и прихлопнут.
– Все одно поймают, Михайло. Куда денешься?
– Потом пусть ловят, – равнодушно уронил тот.
– Пото-ом?..
Косматые брови взлетели, собрав лоб в глубокие морщины, затем поползли вниз, нависли по бокам ястребиного носа.
– Чевой-то ты задумал? А? – грозно приступил дед к гостю.
Но уже не те были годы, когда Мишку устрашал закадычный Савельев друг.
– Дело есть, – твердо и тяжело легли его слова поверх стариковского окрика. – Что-то жарко у тебя, – попробовал отвлечь разговор в сторону.
Дед сел против него.
– Это от меду. Сколько ден не емши-то?
– Двое суток.
– Ох, Михайло, натворишь ты беды! Ведь чисто зверем смотришь!
– Я сейчас зверь и есть… Зверь за добычей, а за зверем – охотники.
– Ну, вот чего: отвечай по чистой совести – какое твое намерение?
По совести Багров ответить не мог. Но старик был пока очень нужен. И – подспудно где-то, на дне сердечном – было перед ним немного стыдно. Потому ответ прозвучал без вызова, по-родственному:
– Слушай, дед, я много куролесил, верно. Однако не подличал. Ты за мной какую подлость помнишь?
– Еще бы не хватало!
– Так вот те крест – мое дело справедливое.
– Будто ты в Бога веруешь!
- Предыдущая
- 9/24
- Следующая