Мафия - Лаврова Ольга - Страница 2
- Предыдущая
- 2/18
- Следующая
– Направили. Говорят, вы умеете располагать к себе людей. Говорят, владеете тактикой допроса. И вообще.
– Мало ли что говорят. Старший лейтенант, не принимайте на веру чужих высказываний, – Пал Палычу смешна его ершистая поза.
– А вас я сумею расположить?
– Целиком зависит от мастерства.
Не чувствует Курков пиетета к старым кадрам и скрывает иронию лишь в пределах вежливости.
– Гриша, – говорит Знаменский в переговорное устройство, – кто там у тебя на очереди? – Некоторое время слушает. – А поинтересней нет? Мне надо показательный допрос провести, – он косится на лейтенанта. – Ну, давай Ивакина.
Кладет трубку и поясняет Куркову:
– Следственно-оперативная группа, которую мне поручено возглавлять, собрала разные дела по наркотикам. Сталкивались с наркоманами?
– Лично – нет.
– Схема такая: покупатели, розничные торговцы, оптовики, – Пал Палыч отмеряет в воздухе ладонью как бы ступеньки, – а те получают товар по своим каналам. Ивакин – рядовой потребитель. Полмесяца назад мы арестовали его «кормильца» – человека, который снабжал. Надо выяснить, от кого он получает зелье теперь. Тактика допроса будет такая: ни о чем не спрашивать.
– То есть? – поднимает брови стажер.
Входит Ивакин, небрежно бросает:
– Наше вам.
Без приглашения усаживается. На вид ему не больше двадцати, развязный, возбужденный, глаза колючие, делает массу ненужных непроизвольных движений.
– На вопросы не отвечаю! – заявляет он.
– Естественно, – и Пал Палыч притворяется, что испуган чем-то увиденным за его спиной.
Ивакин вскакивает, оборачивается, загораживаясь стулом… и обнаруживает, что позади пусто. Не сразу он оправляется от пережитой паники. Сообразив, что просто купили, злится.
Курков озадачен тем, насколько легко человек поддался воображаемому страху, что как раз характерно для наркоманов.
– Шалят нервишки, – замечает Пал Палыч.
– Это мое дело! Как хочу, так живу! – агрессивно выпаливает Ивакин и, пытаясь утолить двигательный зуд, качает за спинку стул, пристукивая на полу передними ножками; стук попадает в такт речи, и под его аккомпанемент он выкрикивает: – Седого посадили! Лучших сажаете! Лучших! Гады!
Он валится на стул, невнятно бормоча какое-то ругательство, отвернувшись от Знаменского.
– Разговаривал я с Седым, прохвост, как и все.
– Врете! Он был хороший мужик! Если кто на мели, даже в кредит давал!
Пал Палыч не верит:
– Да ну-у?
– Давал, я вам говорю! – снова вскакивает Ивакин.
– Значит, ваш Седой был исключением. А вообще-то все торговцы наркотиками – лютые волки, – Знаменский вынимает фотографии и по одной кладет на стол лицом к Ивакину, – что этот, что этот…
При виде третьей фотографии Ивакин повторяет:
– На вопросы не отвечаю!
– Я и не задаю. Идите обратно в восемьдесят пятую комнату.
Ивакин, не прощаясь, выходит.
– Гриша, – сообщает Знаменский в переговорник, – Ивакина возвращаю. Знаешь, на кого он среагировал? На этого рыбака, на дядю Мишу. Но дядя Миша оптовый торговец. Видно, взял Ивакина низовым сбытчиком.
Закончив разговор, Знаменский вспоминает о стажере. Тот отмалчивается.
– Вы бы допрашивали иначе, – ухмыляется Пал Палыч, похлопывая фотографией дяди Миши по столу.
– Я бы допрашивал, – нажимает голосом Курков.
– Наркоманы своих поставщиков редко выдают. И с ними невозможны психологические поединки. Они как студень, им все равно.
Курков перебирает стопочку фотографий на столе, интересуется:
– Арестованы?
– До этого далеко. А вот на дядю Мишу нацелились. Ему везут партию наркотиков, будем брать вместе с поставщиком.
Толстощекий мужчина средних лет ранним утром одиноко стоит с удочкой на набережной.
Приближается зябкая фигура, ненадолго задерживается – отдать деньги, сунуть за пазуху сверток – и торопится прочь.
Не успевает он отойти, как подкатывает «рафик» с надписью «Скорая психиатрическая помощь». Из нее выпрыгивает та троица, что орудовала в туалете дискотеки. Когда уже нет сомнений, что нацелились на него, мужчина пытается отбиваться удочкой.
– Э! – вскрикивает он. – Я нормальный! Это вы не в своем уме!.. Караул!
– Дядя Миша, не разводи гласность! – И молодчики в белых халатах волокут его в машину.
– Бандиты! – в отчаянии вопит дядя Миша. – Помогите же!
В сторонке стоит побитый Боря из дискотеки, философски наблюдает происходящее: н-да, такова жизнь.
Те же молодчики – уже на обычной «Волге» – подъезжают к небольшому двухэтажному, стоящему особняком дому с вывеской, на которой значится какое-то «КСИБЗ-6». Выходят, соблюдая синхронность движений, как в парном катании.
Обмениваются приветственными жестами с вахтером в форме военизированной охраны, поднимаются по ведущей на второй этаж лестнице с ковровой дорожкой, прихваченной медными прутьями.
Стучатся в дверь с цифрой «2».
Это кабинет Хомутовой, где, кроме положенного минимума обстановки, стоят в ряд три сейфа и холодильник. На стене – увеличенная фотография то ли мальчика, то ли юноши со странным одутловатым лицом.
– Сделано, Любовь Николавна, – докладывают ей по-свойски, но уважительно.
Хомутова раздергивает шторки, скрывающие черно-белую схему Москвы и области, на которой выделяются десятка два красных кружков.
– Котельническая, да? – переспрашивает она и жирно перечеркивает крест-накрест соответствующий кружок, с удовлетворением приговаривая: – Основной поставщик дискотек… И где он?
– По справедливости в Москву-реку на корм рыбам пошел.
– Чистый несчастный случай.
– Спасибо, мальчики, отдыхайте, – ласково улыбается она, вынимает для них три пачки купюр из сейфа, раздает. – Кто у нас следующий? – прикинув по схеме, опускает палец на кружок в районе ВДНХ. – Пусть будет вот этот, который обслуживает гостиницы.
Томин экзаменует своего стажера Всеволода Сажина.
– Как называется пойло из мака?
– Кокнар.
– Курьеры, которые возят наркотики?
– Мулы, верблюды.
– Цена килограмма гашиша?
– Тысяча рублей.
– Опия?
– Тридцать тысяч. Дорожает с увеличением расстояния от места сбора.
– Наркоман тебе предлагает укол. Как будешь выкручиваться?
– Варианты ответов: уже укололся. Деловое свидание, нельзя балдеть. Я за рулем. Уколюсь позже со своей бабой.
– Молодец. Еще неплохо: никогда не колюсь чужими иглами. Чистюля такой.
– Ага, СПИДом брезгую.
Звонит телефон, Томин снимает трубку.
– Да, Паша, приветствую… – берет ручку, что-то записывает под диктовку Знаменского. – Ясно… Да вот парня из Академии подкинули, натаскиваю… И тебе?.. Нет, мы, похоже, нашли язык…
Его прерывает городской телефон. Томин говорит:
– Минутку, – и прижимает трубку ко второму уху. – Томин… Что? Подробнее!.. – Чей-то короткий доклад вызывает у него ярость: – У, дьявол! – Он разъединяет городской телефон и сообщает Знаменскому: – Дядя Миша на встречу с курьером не пришел! Тот ищет другого покупателя!.. Не могли мы спугнуть, мы около него дышать боялись!.. Да, за курьером присматривают. Пока.
Томин делает крут по кабинету, жалуется Сажину:
– Видал?! Полтора месяца готовили задержание, и все кошке под хвост!
Неподалеку от станции автозаправки, рядом с уцелевшим массивом двухэтажных немецких коттеджей, что на Беговой улице, в машине Томин и Сажин. Перед ними вделан в панель небольшой телевизионный экран, на котором изображение человека, быстро идущего между коттеджами. Это Снегирев.
Ту же картинку наблюдает Знаменский, сидящий в дежурной части МУРа перед пультом, и слышит голос Томина:
– Сева, обрати внимание на походку. Идет стремительно, очень широким шагом. Паш, видишь? – обращается он к Пал Палычу по рации.
– Вижу-вижу, – подтверждает тот.
- Предыдущая
- 2/18
- Следующая