Знамя химеры - Александров Алексей "Vizivul" - Страница 15

• Предыдущая
• 15/93
• Следующая

Девушка снова задумалась. Некоторое время ее взгляд изучает мою фигуру и лицо.

— Может получиться, — решает она, после чего вновь обращается ко мне. — Если на вас накинуть мой плащ и скрыть лицо под повязками и капюшоном, то в темноте вас вполне могут принять за Уриэля. Вы мало различаетесь по росту и фигуре.

— А голос?

— На вопросы отвечать буду я. Вы — лорд Уриэль — могли сильно пострадать в схватке с мятежником. Да и не так хорошо стражники с ним знакомы, чтобы узнать по голосу.

— Так можно обмануть простую охрану у ворот, — задумываюсь я. — А как быть с капитаном стражи и магом охраны?

— А вы собираетесь с ними встречаться? Или вы думаете, что они будут день и ночь стоять на стенах и ждать вашего появления? Старшие офицеры и маг живут не в казармах, а в отдельных домах в городке за стеной. Миновав охрану ворот, я могу сказать страже, что мы будем ждать их утром в гостинице. Так мы можем миновать опасное пространство у стены. Обманув стражу, вы сможете покинуть город без лишнего шума. Утром я скажу, что высокий лорд срочно отправился в столицу.

— А вы не думаете, что, когда все откроется, к охоте приговорят вас?

— Скорее, меня удалят от двора и отправят домой.

— Какая жестокость! — усмехаюсь я. — Такой жертвы от вас я принять не могу. Первая часть плана настолько безумна, что может сработать. А вот утром вы, приняв вид перепуганной насмерть девчонки — у вас этот образ удачно получается, — расскажете про лавину и пленение. И про то, как злобный и жестокий принц Леклис заставил вас помочь ему сбежать. Ночи мне хватит, чтобы убраться от долины подальше.

— У меня только одно условие: отдайте мне мой лук, это подарок отца! — жадно разглядывая оружие, просит девушка.

Вопросительно поднимаю бровь и иронично спрашиваю:

— Интересно, что помешает вам меня сразу пристрелить?

— Вы спасли мою жизнь, за это я спасу вашу и помогу выбраться. Верните мне лук, это мое единственное условие! — упрямо сжав губы, заявляет девушка. — Если боитесь, оставьте у себя стрелы.

— Почему бы нет? — решаюсь я и не без сожаления возвращаю лук и стрелы. Если она меня пристрелит, то я умру с твердой уверенностью, что был прав: все эльфы — лицемерные ушастые сволочи!

Пока мы разговаривали, стало смеркаться. Солнце исчезло за высоким горным хребтом задолго до наступления темноты.

В пещере было сухо и тепло. Эльфийка, скрестив ноги, села на мое ложе. Мне пришлось довольствоваться нагретым камнем у костра. Гнедой жеребец самым наглым образом храпел в углу пещеры.

— Леди, вы не знаете, как зовут мой трофей? — кивнув головой в его сторону, спросил я.

— Вообще-то Ainskair, — улыбнулась девушка, — но лорд Уриэль чаще называл его проклятьем Падшего и неблагодарной скотиной. Конь не любил Уриэля.

— У нас много общего, — хмыкаю я. — Айнскаир. Айнскаир. Пока произнесешь — язык сломаешь. Это на староэльфийском?

При правлении Элберта III основным языком Рассветной империи стал так называемый новоэльфийский, или общий. От эльфийского в общем языке осталось только название и наименее зубодробительные словечки. Основу языка составил один из главных человеческих диалектов.

— Вы совершенно правы. В переводе на общий это будет «быстрый, как ветер».

— Ветер. Хорошая кличка для лошади. Пожалуй, так теперь я и буду его называть.

Перекусив из моих скромных запасов, мы некоторое время дружески беседовали о мелочах. Когда совсем стемнело, я расстелил рядом с костром лошадиную попону, которая должна была послужить мне сегодня постелью.

Боясь нарушить выкованное между нами ранее хрупкое равновесие, я все-таки решил задать давно интересующий меня вопрос:

— Леди Эйвилин, — обратился я к притихшей девушке, — вы можете рассказать о себе?

Долгое время она не отвечала.

— Моя мать родом из младшего дома, — тихо начала рассказывать она. — У нее обнаружился сильный магический дар, и она отправилась обучаться в столичном университете. Там она познакомилась с моим отцом. Отец был наследником одного из старших домов. Женившись на моей матери против воли главы дома, он навлек на себя его гнев. Отца лишили наследных прав и сослали наместником в одну из отдаленных провинций. Там я родилась и выросла. Полгода назад отец отправил меня в столицу, к дяде. Он думал, что при дворе я найду себе удачную партию.

Из каких домов были ее родители, девушка не сказала. Настаивать я не решился.

Богатый на события день закончился…

Мы отступаем. Еще немного, и драконы начнут выкашивать наши ряды подобно темным жнецам Падшего. Армии откатываются назад. Часть солдат, бросив оружие, начинает паническое бегство. Они уже мертвецы. Оставшиеся воины выстраивают несколько каре вокруг уставших магов и медленно отходят. Пока маги смогут блокировать магию, у нас есть мизерный шанс дождаться подхода эльфов.

Дракониты бросаются в яростные атаки на ощетинившиеся сталью порядки. Шедшее последним каре неожиданно замирает. Развернув знамена, оно перестраивается в линию и разворачивается в сторону драконитов. Видя жертву товарищей, мое каре из остатков «кулака» начинает перестраиваться с твердым намерением принять бой вместе с ними.

— Держите этот проклятый Падшим строй! — срывая голос, ору я. — Отходить! Всем отходить! Не делайте их жертву бессмысленной!

Восстановленное каре продолжает пятиться назад.

Наконец-то!!!

Из-за холмов, с которых мы начали битву, стремительно вылетают эльфийские конные лучники. Подобно двум гигантским клешням морского краба, они начинают охватывать наши отступающие каре с флангов. На вершинах холмов, трепеща штандартами, выстраиваются стрелки и пехотинцы.

Эльфы натягивают луки, на наши ряды падает ливень стрел. Радостный крик, пронесшийся было над ними, сменяется воплями ужаса и проклятий. Эльфийские пехотинцы на холмах начинают методичную резню безоружных беглецов.

Прижатая к моему лбу холодная рука вырывает меня из пелены сна. Мой взгляд фокусируется на эльфийке, стоящей около меня на коленях. В тусклом мерцании прогоревшего костра видно ее испуганное лицо.

— Что с вами? — произносит она, убирая руку. — Вы так страшно кричали…

С трудом удается взять себя в руки.

— Сон, леди, просто страшный сон, — стараясь подавить нервный озноб, отвечаю я.

— Вы странный. — Ее лицо озаряет несмелая улыбка. — Прекратите называть меня «леди». Разве сложно произнести «Эйвилин»?

Почему на меня так действует ее улыбка? Когда я вижу ее, отчаянье и боль, растревоженные видениями прошлого, отступают, а бушующая во мне буря ненависти успокаивается. Нападает странное умиротворение. Хочется просто лежать и смотреть на ее улыбку. Война, мир, предательство — пусть все катится к Падшему…

— Похоже, ты влюбился, — хмуро комментирует внутренний голос.

Мысленно приказываю ему заткнуться.

— Простите, леди, что потревожил ваш сон… — Холода в моем голосе хватит на пару ледников.

Собрав в кулак остатки воли, отворачиваюсь к стене и закрываю глаза. Со стороны девушки слышится обиженное сопение. Она резко поднимается и возвращается на свое ложе. Давлю в себе желание кинуться следом за ней. Завтра все это не будет иметь никакого значения. Я не знаю, удастся ли мне вырваться из этой ловушки или моя уставшая душа наконец-то обретет покой в чертогах творца. Одно известно точно: завтра я расстанусь с эльфийкой навсегда.

Остаток ночи прошел спокойно. Кошмары прошлого больше не терзали меня, и я неплохо выспался. В этот раз из оков сна меня вырвали чьи-то большие теплые губы, упорно исследующие мое лицо. Открыв глаза, я увидел морду Ветра (теперь моего жеребца), усиленно обнюхивающего мое лицо и волосы. Разочарованный таким исходом, я потрепал гриву жеребца и поднялся со своего ложа. Проклятье Падшему! Чтобы я еще раз спал на практически голых камнях! Все тело ломило так, будто на нем всю ночь веселилась толпа пьяных гоблинов в компании с горным великаном.

• Предыдущая
• 15/93
• Следующая