Вавилонские младенцы - Дантек Морис - Страница 68

Чтобы правильно предугадать ход событий, нужно было прежде всего собрать ряд жизненно важных сведений, например какие из подразделений российской армии, расквартированных в разных сибирских регионах, наименее или наиболее лояльны центральным властям? Развитие ситуации зависело и от множества других факторов. В частности, от фамилии, особенностей карьерного роста, происхождения и уровня амбиций высших офицеров, командовавших воинскими частями. Положение дел во многом определит выбор, который предстояло сделать военному флоту во Владивостоке. Или действия военной авиации. А также действия самих разведслужб, в том числе той, где служил сам Романенко.

Для подобного прогноза необходимо иметь под рукой огромное количество данных. К счастью, память его компьютера была под завязку забита соответствующими списками и перечнями.

Заботит это Москву или нет, таланты Романенко как военного аналитика в самом недалеком будущем сослужат ему хорошую службу, пусть сейчас он затерян в самой глуши — при посольстве России в Казахстане. Если в ближайшие недели ему при помощи «Кригшпиль» удастся достичь столь же блестящих результатов в прогнозировании конфликта с сибирскими сепаратистами, как получилось в прошлом месяце с китайским театром военных действий, он сумеет обеспечить себе безопасность до конца своих дней. Какую бы сторону ни выбрал.

В этот момент раздался телефонный звонок. На экране компьютера замигал сигнал вызова. Это было сообщение от внутренней сети Интранет — идентификатор Торопа и номер кабинки видеотелефона в публичной компании Квебека. Видеорежим был отключен, а энергозатраты на поддержание канала снижены до минимума. Это означало максимальную степень предосторожности. И высший уровень тревоги.

Романенко снял трубку со странным предчувствием. С ощущением неотвратимой угрозы.

Это действительно был Тороп. И он действительно звонил из кабинки публичной компании в Монреале.

За ночь ситуация значительно ухудшилась.

* * *

Сны такого человека, как он, конечно же могли быть наполнены только воем сирен, дикими выбросами адреналина и ярко-белыми леденящими кровь вспышками. Угроза в его сне сначала имела расплывчатые очертания, но постепенно она стала исходить от каждого объекта, от каждого закоулка. От города в целом. Это был североамериканский город, похожий на Монреаль и на множество других, сверкающих огнями, ярко освещенных мегаполисов, наполнявших мифологическую вселенную его юности: Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Токио, Метрополис, Готэм-Сити… Этот город, казалось, попал внутрь хрустального шара. Его покрывал лед — чистый, как алмаз. Он был унылым, пустым, мертвым. Город времен конца света.

Во сне Тороп работал на Полковника — нацистского призрака. Тот приказал ему догнать и убить маленькую девочку, ускользнувшую от облавы, во время которой вся ее семья была поймана и отправлена в лагеря смерти.

Тороп ехал по ледяному городу на бронированном «фольксвагене» вермахта, с эмблемой подразделения «Amerika Korps». ^[102]Из-за быстро мелькавших огней рябило в глазах. Это было похоже на пиротехнические спецэффекты, которыми сопровождаются современные войны. Бары и ночные кафе на улице Сент-Катрин или бульваре Сен-Лоран, рестораны на улице Сен-Дени, стеклянные небоскребы делового центра, похожие на кибернетические айсберги, — все это расплылось, ушло назад в результате короткого, но мощного сдвига, оставив ощущение грусти и опустошенности. Как будто люди были всего лишь автоматами, андроидами, населявшими город, забытый где-то в глубинах фальшивой вселенной. Казалось маловероятным, что у них может быть подлинная жизнь.

На углу побелевшей от снега улицы он увидел девочку — Мари Зорн. Она о чем-то говорила с каким-то странным человеком со змеиной головой. На глазах Торопа Мари сама превратилась в змею, а ледяной город стал джунглями, пышно разросшимися, но закованными в иней. Тороп очутился на улице, кишащей рептилиями всех видов и размеров: миллионы колышащихся и свистящих черных трубок в подтаявшем снегу. Он бежал так быстро, как только мог. Бронированный «фольксваген» остался позади, но призрак полковника упорно преследовал его по пятам, вопя: «Вы уволены, Тороп!» Змеи были повсюду, в их позах было эмоциональное послание, грозящее неминуемым и полным уничтожением. Он вбежал в темный туннель метро, и потоки змей у него под ногами трансформировались. Тороп с изумлением смотрел на волны жидкого пламени, напоминающие лаву, горящий бензин, адское пекло…

В эту самую секунду Тороп проснулся.

Он был весь в поту, сердце колотилось как драм-машина, ^[103]запрограммированная на создание музыки в максимальном ритме. В комнате было невыносимо жарко. Он встал, оделся и выбежал на улицу. Сработал рефлекс самосохранения, поскольку Тороп едва не задохнулся.

Сначала он просто гулял на свежем воздухе: спустился по улице Сен-Дени до площади Сен-Луи и пересек ее в направлении улицы Пренс-Артур, где суетилась разнородная фауна: туристы пополам с местными.

Этой ночью девушки напоминали живые манекены, выставленные в витринах или на террасах модных кафе. Они были дьявольски совершенны, как принципы градостроительства. Еще более совершенны, чем андроиды из снов Торопа.

Он бодро двинулся на юг, в сторону улицы Онтарио. Ему нужно было избавиться от стресса, побыть одному. Атмосфера в последние дни становилась все напряженнее: Мари сидела у себя комнате, а Ребекка и Доуи обменивались ядовитыми репликами. Мелкие детали быта, характерные для совместной жизни, в конце концов начали подрывать единство их команды. Как-то утром, принимая душ, Ребекка обнаружила в ванной волосы Доуи. Ирландец в ответ попрекнул ее гипервитаминизированным фруктовым соком, который она покупала только для себя. Впрочем, Доуи обычно отвечал на все нападки пожатием плеч и своеобразной ухмылкой, которая ясно показывала, что ему плевать на любые замечания.

Тем же утром во время завтрака Тороп выскочил из своей комнаты, когда на кухне вспыхнула яростная ссора. Он не слышал, с чего все началось. Доуи говорил по-английски ровным голосом, в котором звучал металл:

— …монархии. Эти виндзорские болтуны. Британцы продали нас с потрохами за вавилонское золото.

Ребекка приподняла одну бровь:

— Вавилонское?..

— Главная ватиканская шлюха объединилась с нью-йоркскими жидами, чтобы с согласия Тони Блэра поиметь нас по полной программе. Вот почему британцы решили сохранять полное спокойствие, что бы с нами ни произошло. Как в тысяча шестьсот девяностом году в битве на реке Бойн.

Тороп почувствовал, что Ребекку охватила едва заметная дрожь. То ли Доуи был антисемитом, но не знал, что Ребекка — еврейка, то ли он был антисемитом и намеренно игнорировал, что Ребекка — еврейка. Оба варианта вызывали один и тот же эффект.

Ребекка проинформировала Доуи о своей национальности.

— Забавно, последний раз, когда я слышала слово «жид»… Мне что-то никак не удается вспомнить, что этот парень сказал дальше. Я воткнула осколок бутылки ему в пасть.

Доуи холодно уставился прямо Ребекке в глаза и готовился дать достойный ответ.

Тороп поднял руку и вмешался:

— Вы двое, немедленно прекратите эти глупости!

Тороп должен был следить за сплоченностью группы, в состав которой входили боевик, настроенный против католиков и евреев, и еврейка, отслужившая в израильской армии. Гениально. Романенко явно не подумал об этой маленькой детали. Или же, подбирая людей для группы сопровождения Мари, Романенко действовал в условиях жесткого цейтнота. В любом случае, Торопу, непосредственному руководителю команды, досталось неприятное дело — управлять этой расчудесной компанией. «Огонь и вода, — думал Тороп, глядя на рыжего мужчину и высокую блондинку. — Или Эйхман и Симон Визенталь. Нет. Это нечто гораздо более сложное, более человечное и гораздо более опасное. Они словно два куска плутония, готовые соединиться, чтобы образовать критическую массу. Нужно срочно понизить температуру первичной цепи ядерного реактора».