Плутоний для «Иисуса» - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/75
• Следующая

Вполголоса матерясь, за ним припустил майор Николаенко в сопровождении пяти бойцов. Остальные обходили ресторан с тыла.

К счастью, Месхиев не соврал — Марка здесь действительно не было, без трупов, однако, не обошлось. Безобразно наваленных, как тряпичные куклы, тел было аж четыре. Убиты аккуратно и профессионально — в лоб.

Рядом с Турецким остановился Николаенко, мрачно закурил.

— Ну вот, — сказал, — отпустили, а кто теперь за этот вал ответит?

— Ответят, — успокоил Турецкий. — Мы же знаем, кто здесь за упокой выпивал, да так весело.

— Знать-то знаете, только они не будут вас в своих «малинах» дожидаться — на дно уйдут.

— Вечно сидеть не будут, им надо зарабатывать…

Со стороны кухни Николаенко окликнули:

— Товарищ майор! Тут один живой есть!..

Николаенко, а за ним и Турецкий поспешили на кухню.

Здесь воздух был горячий и влажный, в зеркально блестящих котлах, видно, готовилась еще закусь к поминальному столу. Трое омоновцев стояли, широко расставив ноги, на скользком кафельном полу, держа под автоматами здоровенного, но очень испуганного парня лет двадцати. Джинсы и куртка его запятнаны жиром. Прятался в укромном, только давно не мытом уголке.

— Кто такой? — спросил Николаенко.

— Д-дорофеев…

— По жизни кто?

— У Робинзона работал. «Быком»…

— Почему не уехал с ним?

Дорофеев нервно хихикнул:

— Он не уехал никуда, он там лежит!..

— Так! — в разговор вступил Турецкий. — Ну-ка пошли в укромный уголок. Я с тобой поговорю!

Дорофеев недоверчиво посмотрел на плотного, но отнюдь не накачанного следователя. Но сопротивляться ему сейчас было невыгодно, поэтому он послушно пошел за Турецким в небольшую комнатку, названную с претензией — «овощной цех». По знаку майора Николаенко омоновец со скучающим видом застыл у открытой двери.

— Как тебя зовут-то? — спросил Турецкий.

— Слава, — недоверчиво обронил Дорофеев.

— Так, Слава, мне чертовски некогда, поэтому давай по-быстрому: кто, кого и за что?

Дорофеев медлил.

— Говори-говори! — поторопил его Турецкий. — Тебе все равно уже!

— Откуда знаете? — удивился «бык».

Александр Борисович не знал пока ничего, но не признаваться же в этом готовому расколоться парню.

— Знаем, не беспокойся! Недаром жалованье получаем!

— Ну это… когда за упокой Налима три рюмки опрокинули, всю родню вон отправили, за дело начали говорить. Робинзон поднялся — и давай гнать на Месхиевых…

— За что?

— Говорил, что от рук отбились, какие-то свои дела проводят мимо общей кассы. Этого вспоминал, про которого вы базлали…

— Секача? — напрягся Турецкий.

— Ну да! Укорял, что, мол, привез мочилу залетного и неизвестно, на кого его напустит… вообще за уральских много базарил.

— А что, уральских не приглашали?

— Не всех. Лиса звали да Цепня, а Секача нет, не звали.

— И был кто-нибудь из них?

— Не, не было ни Лиса, ни Алика Месхиева. Робинзон разорялся: заспали, потому не пришли.

— Ясно. Дальше!

— Короче, Робинзон сказал, что надо приволочь сюда Алика, Лиса и этого Секача, допросить как следует, может, они и мочканули Генерала, чтоб без него свои дела делать. После него встал Копыто — и давай уже на Робинзона гнать! Завинил его в том, что он хотел Копытову малую под Секача подложить, потом придавить и на Секача же все свалить, чтоб через это всех ребят Месхиевых к ногтю прижать. Взяли в оборот Цепня, он один из уральских на сходке был; Цепень и сознался, что хотели так сделать. Тут же встают Гришка Месхиев со своими парнями — и давай из глушилок пулять! Завалили Робинзона, Цепня, Робинзонова отбойщика да водилу. Они и валяются там, в зале. Я очканул сильно, под стол ушел, так и остался…

Трупы спецперевозкой милиционеры отправили в морг, Дорофеева — на Петровку, 38, хозяина ресторана оставили грустить над произведенным в зале разгромом, а сами вернулись в город. Александр Борисович Турецкий пребывал в хорошем настроении, потому что его подопечный Марк Майер жив и действует.

Конечно, Александр Борисович нисколько не сомневался в том, что так называемый разбор полетов последует непременно. Он допускал также, что майор Николаенко все будет валить на следователя Генпрокуратуры, и не осуждал его за это. Майор привык глушить ворье сразу и без лишних дискуссий. Все было бы проще, не останься после неоконченного сходняка трупов…

Впрочем, неприятности, если им суждено случиться, начнутся не раньше завтрашнего дня. А пока можно расслабиться, порадоваться за везунчика Майера и попить кофейку. После бессонной ночи и пережитых на Трехгорке волнений началась обратная реакция — неумолимо клонило в сон.

Предупредив свое появление коротким стуком в дверь, на пороге кабинета Турецкого возник Олег Величко.

— Можно, Александр Борисыч?

— В армии был? — с веселой агрессивностью спросил Турецкий.

— Не минула чаша сия.

— Так вот, в армии говорится: можно Машку за ляжку, а у нас есть глагол «разрешите».

— Что это вас потянуло на лексикон защитного цвета?

Олег расценил треп старшего коллеги как своеобразное приглашение и вошел.

— Всего час назад общался с конкретными людьми, у которых камуфляж и очень убедительные автоматы. Кофе будешь?

— Не отказался бы, но…

— Что — но?

— Сейчас начнете расспрашивать, я, соответственно, разговорюсь и, боюсь, когда все скажу, вы меня своим кофейником треснете по башке.

— Ну-ка давай. Уже интересно!

Турецкий подал Олегу чашку, пригубил из своей и устроился поудобнее в черном офисном кресле.

— Александр Борисович, я — лопух! — заявил Величко.

— Смело! Чистосердечно! — одобрил Турецкий. — И возможно, не лишено оснований.

Величко вздохнул и промолвил:

— Помните Кононова, Александр Борисыч? Ну того счетовода из дурацкой этой секты?

— Да, помню.

— Убрали его…

— Та-ак. Каким образом?

— Очень интеллигентно: сверхдоза наркотика в вену. Можно подумать, что сам себя, но я чувствую, что он не из тех людей, что склонны к самоубийству. Правда, эти сектанты опоздали, он многое успел мне рассказать, даже то, из-за чего, собственно, его убили.

— И что же это?

— Понимаете, как только я начал заниматься церковью «Путь истины», не мог отделаться от какой-то двойственности. Вот прихожу, спрашиваю, смотрю — вроде нормальная восточная секта, читают там свои сутры, медитируют, в позы йоговские садятся, ну все как у индийских людей. К другим придешь — совсем другое, колются, бормочут заклинания, шлемы с электродами на голову надевают. И знаете, что оказалось? В трех сектах-филиалах из пяти наставники приехали не из Японии, а из США. В трех сектах-филиалах из пяти часть собранных денег и ценностей уходила не в Японию, а в Америку. Я поинтересовался — там тоже есть филиал, в нем тоже работают японцы, но подходы к молебствиям разные. Скажем так, электронно-психотропная вера больше присуща выходцам из американского филиала. Прослышал я также и то, что в японском центре, где сидит сам верховный учитель Като, зреет намерение отделить американцев, скажем так, от истинной веры…

— Раскол?

— Да, что-то вроде. Когда я на это наткнулся, кому-то стало горячо, потому что пришли ко мне сегодня утром посетители и предложили гонорар за то, что дальше Москвы мое следовательское любопытство не пойдет.

— Это вы взятку так мило называете, Олег?

— По большому счету это, конечно, взятка, но парни обещали, что никакой прокурор не подкопается — это будет именно гонорар за хорошую работу.

— И велик ли гонорар?

— Пять тысяч долларов.

— Надо брать, — без тени улыбки сказал Турецкий.

— Шутите?

— Серьезно говорю. Если взятка придет легальным каналом, никто не мешает деньги взять, а сделать по-своему.

— Сколько хотите за совет, Александр Борисыч?

— Примерно столько же, сколько за молчание.

• Предыдущая
• 39/75
• Следующая