Оборотень - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 76

• Предыдущая
• 76/109
• Следующая

А вот и жертва. Она пока еще и не догадывается о своей судьбе, только останавливается: автобуса нет, время девать некуда. Игра тут же переходит с холостого темпа на рабочий. Веселее и энергичнее звучат реплики наперсточника. Парень с испитым лицом два раза подряд выигрывает, а потом один раз проигрывает, но зато выигрывает малый в белой сорочке, а юркий мужичок переживает за них так страстно, что ему позавидовал бы любой Станиславский. На жертве золотые серьги с маленькими бриллиантами и золотое кольцо. Сама она средних лет, невзрачная: скорее всего, из отдыхающих Местные-то знают, чем кончаются все эти игры.

Наперсточник медленно переставляет свои стаканчики, так что все видят, под которым из них находится шарик.

— Ну, кто угадает, — говорит он, — тому пятьсот тысяч купонов.

Жертва делает нерешительный жест рукой.

— Женщина, вы угадали, вот, держите пятьсот тысяч, — и он протягивает жертве купюру.

От протянутых денег отказаться трудно.

Если она отшатнется в испуге, замашет руками и вскрикнет: «Не нужны мне ваши деньги!», то игра с ней закончена, и она может считать, что спаслась.

Но она протягивает руку за купюрой. И в последний момент наперсточник спрашивает:

— А у вас-то деньги есть, женщина?

Если та ответит: «Нет у меня таких денег», то опять же она спасена. Но жертва, заподозренная в якобы нечестном поступке, гордо отвечает:

— Есть, конечно. Западня захлопывается.

— Покажите, женщина, — недоверчиво говорит наперсточник.

Остальные принимаются ей сочувствовать:

— Ну ты что, парень, совсем уже опупел, женщине не веришь?

Жертва гордо вытаскивает свои пятьдесят тысяч.

— Давайте их мне, — говорит наперсточник, по-прежнему держа свои деньги в открытой ладони. — Не бойтесь, женщина, это будет банк Сейчас вы их назад получите, и выигранные я вам отдам. Не бойтесь, никуда я не убегу, люди вон вокруг стоят.

После некоторой заминки жертва вручает ему свои деньги.

— Ну, теперь открывайте стаканчик, где шарик.

Все так страстно принимаются за нее переживать и пытаются помочь ей, что, когда она нагибается, чтобы показать на нужный стаканчик, у них как бы не выдерживают нервы.

— Этот, этот! — кричит один.

— Нет, вот этот! — яростно отпихивает его другой, а заодно невзначай отпихивает и женщину, а потом сам поднимает пустой стаканчик.

— Ну что ж вы, женщина, — огорчается наперсточник, — вот же был с шариком, а ваш мужчина пустой поднял. — Он прячет деньги в карман, удрученный ее проигрышем.

— Да она сейчас отыграется! Женщина, вы же отыграетесь! — переживают добровольные болельщики.

— Женщина, снимайте кольцо, сейчас миллион выиграете. Вы ногу ставьте на стаканчик, сразу его ногой прижимайте.

Женщина решается сыграть на миллион. Да и окружающие так за тебя переживают!

У ловкого наперсточника руки двигаются с огромной скоростью. Угадать, под каким стаканчиком шарик, почти невозможно.

Турецкий, едва взглянув на местную шайку, сразу понял распределение ролей. Автобус не подходил, и поэтому часть ожидающих невольно стала смотреть на игру.

— Да беги ты, милая, отсюда скорей. Ноги уноси! Они же — банда! — не выдержав, выкрикнула пожилая крепкая тетка из местных.

— Мамаша, не мешайте женщине отыграться! — ответил кто-то из «болельщиков».

«Опять!» — подумал Турецкий, кисло усмехнувшись про себя. Ему так не хотелось вмешиваться. На улице ежедневно происходят сотни и тысячи мелких преступлений. Тысячи мелких пакостников попадаются на пути именно тогда, когда он выполняет более серьезное задание. И вечно желание восстановить житейскую справедливость втягивает его в разные дурацкие ситуации.

Если бы автобус подошел в эту минуту, он бы, может быть, и уехал, хотя потом некоторое время и стыдил бы себя за то, что не выручил наивную жертву. Но автобуса не было, а женщина уже проиграла кольцо. И теперь вся компания подбивала ее поставить золотые сережки против всего, что она проиграла прежде.

После долгих колебаний жертва вынула из ушей сережки и протянула их наперсточнику.

— Ну дуреха! — сказала крепкая тетка.

Турецкий решительно шагнул к компании и в то же мгновение, когда выяснилось, что серьги проиграны тоже, четко, решительно приказал:

— А ну, хватит! Вернуть женщине все!

— Ты чего, мужик! — начал было тот, в белой сорочке.

— Я сказал — быстро все вернуть! — Он полез во внутренний карман за удостоверением следователя по особо важным делам Прокуратуры РФ, забыв на миг о том, что находится за границей, и здесь он в некотором смысле никто.

— Я же — медицинский работник, как вам не стыдно! — всхлипнула жертва за его спиной.

— Пошел ты, козел, отсюда! Следователь сраный, игру ломает! — выкрикнул тот, что в майке, с испитым лицом, также забывший о том, что держава уже распалась.

— Не мешай женщине отыграться! — галдели «болельщики», плотно окружая его и пытаясь отодвинуть от наперсточника.

Тут уж надо было не зевать. Еще мгновение, и разыгрался бы обычный сценарий: наперсточник бросился бы бежать, а вся компания кинулась бы за ним, якобы вдогонку.

Турецкий шагнул к наперсточнику, рванул его на себя и вывернул ему руку за спину. Тот, не удержавшись, тут же взвыл от дикой боли.

— Да он в самом деле мент, — сказал кто-то из «болельщиков» не то чтобы с испугом, но, по крайней мере, с раздумьем в голосе.

— Да что вы смотрите! — закричала тетка из местных. — Зовите милиционера, он тут ходил недавно.

— А что милиция? Милиция с них процент имеет. Их бить надо, всем народом, — вступились парни, недавно подошедшие к остановке.

— Верни женщине все, — негромко, но назидательно, словно учитель двоечнику, сказал Турецкий, поддергивая наперсточника.

Наперсточник решился и свободной болтающейся рукой выгреб из кармана кольцо, серьги, купюры и серебряный портсигар. Жертва, увидев свои вещи, заплакала в голос.

— Сухарь, зачем портсигар-то? Ты ж не у нее выиграл! «Болельщики» уже не скрывали своего знакомства с наперсточником.

— Возьмите, женщина. Ведь вы же сами проиграли, а теперь плачете! — сказал тот, который помогал ей изо всех сил.

Жертва, еще не веря в свое счастье, несмело протянула руку за своими драгоценностями и, не надевая их, спрятала в сумочку.

Турецкий отпустил руку наперсточника и, дав ему легкого пинка, проговорил:

— Чтоб я вас тут больше не видел.

А жертва, вцепившись Турецкому в руку, вдруг стала жалобно упрашивать:

— Проводите меня до дома, я вас очень прошу. Эти негодяи отнимут у меня все, я знаю.

— Ну вот, и дамочку подклеил, — пошутил кто-то из парней.

Недавняя жертва, а теперь уже вполне оправившаяся и сразу ставшая обаятельной Алла Петровна, оказалась и в самом деле медицинским работником — да к тому же из подмосковных Мытищ.

Так и не дождавшись автобуса, они отправились на Малую Караимскую пешком. Сначала женщина опасливо оглядывалась — не подстерегает ли их где шайка, но скоро осмелела.

— С утра ходила мужу звонить, по междугородному, а тут эти — пятьсот тысяч суют. Ну я и не удержалась. А вы действительно следователь? По какому делу, если не секрет, приехали?

— Не секрет, — ответил Турецкий. — По делу об убийстве Ветлугиной.

— Ой, да! — подмосковная докторша даже на секунду отстранилась от собеседника. — Она же училась у моей тетки, когда тут жила. Моя тетка только недавно вышла на пенсию, а так она литературу преподавала в школе. У нее даже сочинения Аленины сохранились. Мы их как раз на днях читали, даже всплакнули обе. Вот у нее можно и остановиться.

— У меня, в общем, должна быть гостиница, — начал было Турецкий.

— Да она с вас ни копейки не возьмет! Наоборот, как узнает, что вы из-за Алены приехали, за счастье посчитает вам о ней рассказать. Она же ею так гордилась, когда та еще совсем девочкой была. И Алена ей поздравительные открытки присылала — и в Новый год, и к Восьмому марта. И даже письма иногда. У тети все хранится, в отдельном ящике — от заслуженных учеников.

• Предыдущая
• 76/109
• Следующая