Девочка и мальчик - Герлих Гюнтер - Страница 16

• Предыдущая
• 16/28
• Следующая

— Ты написал такое таинственное письмо, мне бог знает что пришло в голову.

— Правда?

— Да.

— Я уезжаю, — говорит Франк, — к бабушке и дедушке в Штральзунд. Старики прихворнули. Нужно присмотреть за ними. Отцу, как всегда, некогда.

— Вот как, — бормочет Катрин, — в Штральзунд.

— И мне захотелось увидеть тебя еще раз.

— В Штральзунде я никогда не была.

— Поехали со мной!

— Хорошо бы.

Поезд делает резкий поворот, и Катрин невольно налетает на Франка, хочет отодвинуться, но он ее не отпускает.

Станция Франкфуртер-аллее; двери открываются, люди протискиваются в вагон. Катрин оттесняют от Франка. Какой-то пассажир тащит тяжелый чемодан.

— А ну, подвинься, — резко бросает он Франку.

Но Франк, глянув на него, не отвечает.

— Эй ты, оглох? — сердится тот и тычет Франка в грудь.

— Вы это мне говорите? — удивляется Франк. По вы, видимо, ошиблись, я и не знал, что мы на «ты».

— Ну, это уж слишком! — возмущается пассажир.

— Совершенно точно, — подтверждает Франк и притягивает к себе Катрин.

Пассажир багровеет, подхватывает чемодан и отставляет в другое место.

— Летом, — говорит Франк Катрин, — ты поедешь со мной в Штральзунд.

Летом. До того еще жуть сколько времени.

— Знаешь, бабушка и дедушка живут у самого залива. Оттуда ты увидишь Рюген. А при хорошей видимости и Хиддензе.

— Я два раза была на Балтийском море. В Варнемюнде.

— Ну, там народу битком. Суетня.

— Ах нет, чудесно было. Какой широкий пляж! Мне хорошо, когда вокруг много людей. Они мне не мешают. А мама так даже любит, чтоб жизнь кругом кипела, и для Габриели главное шум и веселье.

— А как ты относишься к сестре? — спрашивает Франк.

Катрин не успевает подробно ответить, поезд подъезжает к станции Лихтенберг. Одно только говорит:

— Габриель хорошая портниха.

— И брюки шьет?

— Ясно.

Франку нужно еще купить билеты. У обеих касс стоят длинные очереди. Франк сует Катрин в руку пятьдесят марок и просит тоже встать в очередь. Кто первый подойдет, тот и купит билет.

Франку удается купить первому, кого-то он уговорил, и его пропустили вперед. На платформе сильный ветер, и они укрываются за будкой. Поезд еще не подошел.

— Иди ближе, — говорит Франк, — ты замерзла.

Катрин прижимается к нему и засовывает холодные руки в карманы его пиджака.

Франк целует ее.

— Через неделю я вернусь.

И вот уже подходит поезд, тепловоз и вагоны влажно поблескивают.

— Пора, — говорит Франк, бережно вынимая ее руки, все еще холодные, из своих карманов.

— У тебя нет перчаток? — спрашивает он.

— Забыла.

Франк идет вдоль состава, ищет вагон первого класса.

Катрин удивлена.

Вот он уже нашел и вагон и купе, в котором сидит всего два пассажирка.

— Счастливо, — говорит он.

У Катрин безвольно опустились руки, она с места двинуться не в силах.

Франк притягивает ее к себе. У них, и у Катрин и у Франка, губы холодные.

— Пиши мне, — просит она.

Войдя в вагон, он быстро идет по коридору, открывает дверь в купе и ставит свою сумку. Вернувшись в коридор, он опускает как можно ниже окно.

Катрин, задрав голову, смотрит на Франка.

Он кивает ей, но что сказать друг другу в эти минуты, они не знают. У нее мелькают какие-то мысли в голове, у него, возможно, тоже. Молодая женщина, сидевшая в купе, подходит к Франку: ее, видно, любопытство разобрало. Катрин ежится, ей хочется забиться куда-нибудь в щелку. Женщина разглядывает девочку, потом оборачивается к Франку и, поглядев вправо и влево, возвращается в купе.

Интересно, станет ли Франк разговаривать с ней во время поездки? Да, поговорит о погоде; а может, она будет читать книгу, и Франк спросит — какую. Так завяжется разговор.

По радио предлагают пассажирам закрыть двери. Франк кричит, улыбаясь:

— Всего-то недельку, и я вернусь!

— Счастливо! — Глаза у Катрин грустные-грустные.

Тепловоз трогает с места и быстро набирает скорость.

Катрин бежит рядом с вагоном. Но вот минута-другая, и Франка уже не видно.

Катрин облокачивается на перила ограждения. Хвостовые сигнальные огни поезда исчезают во мраке.

Когда Катрин оборачивается, она видит, что у одной из провожающих на глазах слезы, она все еще машет платком. Внезапно Катрин понимает, почему при прощании плачут…

…Дома ей открывает Габриель.

— Мы тебя уже ждем, — говорит она.

— Почему?

— Ужинать.

— Так рано?

— Да, сегодня так.

Катрин снимает куртку, вешает ее на плечики.

— Ну, давай же, — торопит сестра.

— Куртка сырая. — Катрин подходит к зеркалу, тщательно причесывается и видит за собой Габриель. — Начинайте. Зачем меня ждать. Мы же не договаривались.

— Да просто хотим посидеть все вместе за столом.

— И это говоришь ты?

— Да, я.

Катрин идет в ванную.

— Не выводи меня из терпенья.

— Но чем же? Тем, что хочу руки вымыть?

— Ты меня понимаешь.

— Понимаю, что ты не в духе.

Катрин подталкивает сестру из ванной и, закрывая дверь, видит ее изумленное лицо.

— Добрый вечер, — говорит Катрин, входя через несколько минут в кухню.

Мать бормочет:

— Добрый вечер.

— Наконец-то можно начинать! — восклицает отец.

— Но еще нет и полшестого! — удивляется Катрин.

— Верно. Да мы проделали долгий путь, замерзли и хотим есть, — ворчит отец.

— Суп очень горячий, — предупреждает мать и наливает всем.

Отец не поднимает глаз от тарелки. Катрин, как всегда, сидит напротив.

Она могла бы сейчас сказать: на месте отца за столом сидел два дня назад некий господин Бодо Лемке. Тогда и отец, и Габриель подняли бы глаза от тарелок. Катрин при этой мысли легонько улыбается. Это замечает только мать и улыбается ей в ответ.

— Вкусный суп, — хвалит Катрин.

— Мы привезли его из лесу. Поэтому-то он и вкусный, — констатирует отец.

Габриель наливает отцу пива в стакан.

— Вот хорошо — не слишком теплое, не слишком холодное, — доволен отец.

— А кока-колу я охотнее пью ледяной, — едва ли не с вызовом вставляет Катрин.

— Неразумно, — осуждающе качает головой отец, — так недолго желудок вконец испортить. А ты только-только выздоровела.

— Ну, не так уж я часто болею!

— Хватит болтать, ешьте суп, у меня еще полным-полно, — пытается утихомирить спорщиков мать.

После небольшой паузы отец говорит:

— А в лесу было все-таки очень хорошо!

— Мне бы тоже надо отдохнуть!

Мать и Катрин с удивлением глядят на Габриель.

— Возьми в счет отпуска несколько дней, домик свободен.

Еще ни разу не предлагал Дитер Шуман старшей дочери домик, всем известно, что Габриели этот домик в лесу глубоко безразличен.

— Вот и отлично, — Габриель прямо-таки в восторге. — Мы обмозгуем это предложение, да-да.

«Мы обмозгуем, — думает Катрин, — это она, конечно, Лемке имеет в виду».

Отец с матерью, кажется, и не слышат этого «мы» или не хотят слышать.

— Ты была у врача? — спрашивает отец у Катрин.

— Нет.

— Но ведь для этого ты уехала раньше!

— Не для этого, — возражает Катрин.

— А для чего?

— Мне нужно было быть в городе.

— Н-да, мы сегодня видели, для чего тебе нужно было быть в городе.

— Ну, ладно, ладно, Дитер, — вмешивается мать.

— Ничего не ладно, — волнуется отец.

— Я хочу еще супу, — просит Катрин.

Что с отцом? Она еще никогда не видела его таким.

— А что сегодня по телевидению? — спрашивает Габриель.

— Ничего особенного, — ворчит Дитер Шуман, — как всегда, ничего особенного.

— Может, для тебя ничего, — возражает мать, — а я посмотрю детектив.

Катрин отправляет в рот ложку за ложкой, хотя, вообще-то говоря, она сыта, не следовало ей просить добавки.

Отец берет пиво и уходит из кухни.

— А суп твой и правда вкусный, — говорит Катрин матери.

— Что с тобой сегодня? — возмущается Габриель.

• Предыдущая
• 16/28
• Следующая