Одинокие души (СИ) - Дьюал Эшли - Страница 19

– А ты любишь оскорблять людей?

Парень усмехается и начинает двигаться в противоположную от больницы сторону.

– Не беспокойся, чужачка, – ласково произносит он, и я непроизвольно поднимаю глаза, чтобы убедиться в искренности его интонации. – Ты прекрасно выглядишь.

– Ну да.

– Так и есть. Пара синяков тебя не портит. Поверь.

– С чего мне тебе верить?

– Я мужчина и могу отличить истинную красоту от поддельной.

– Неужели? – Я пытаюсь говорить непринуждённо, хотя его слова смутили меня и заставили покраснеть. – И как ты это делаешь?

– Давай я не буду раскрывать все свои секреты.

Парень хмыкает, а я замечаю в нескольких метрах от нас его машину.

– Не думала, что окажусь в автомобиле так скоро, – шепчу я.

Становится не по себе. Вспоминаю рыжее пятно, крик Лёши и невесомость. Закрываю глаза и встряхиваю волосами, надеясь избавиться от этих воспоминаний. Но они остаются. В голову вдруг приходит бредовая мысль: как я буду сдавать на права, если столбенею при виде машин?

Максим останавливается. Он колеблется, я это чувствую, хоть и не вижу его лица. Внезапно мне становится стыдно: я опять веду себя как трусиха. Хочется скрыть страх, но не получается. Организм реагирует отдельно от разума, и мне остается лишь надеяться на то, что сердцебиение чуть сбавит темп в ответ на мои мольбы и просьбы.

Но всё остается по-прежнему.

Неожиданно Макс проводит пальцами по моим скулам, медленно и нежно, и я ошеломлённо распахиваю глаза. Мне хочется что-нибудь сказать, но я молчу. Смотрю в тёмно-синие глаза парня и не могу шевельнуться. Он изучает моё лицо, шею и плечи. Его интерес привлекает. Парень аккуратно прикасается к моей ключице кончиками пальцев, поднимается к подбородку, останавливается на щеке. Создаётся впечатление, что он сканирует мою кожу, пробует её на вкус. А затем вдруг смотрит мне в глаза, и в этом взгляде столько волнения и жажды, что теперь я слышу биение своего сердца во всём теле, ощущаю его повсюду. Кажется, я способна не отрывать глаз от его синевы вечно. Ведь там столько уверенности и храбрости. Если бы Макс был моим другом, я смогла бы на него положиться, найти в нём опору и защиту.

Если бы Максим был моим.

– Я не позволю тебе пострадать, Лия, – шепчет он, и у меня пробегают мурашки по спине. Волоски на руках и шее поднимаются, электризуются, а дыхание становится тяжёлым. – Со мной ты в безопасности, слышишь? Со мной можешь ничего не бояться.

Наши лица очень близко. Я ощущаю его горячее дыхание, а он слышит, как я вздыхаю. На несколько секунд мне кажется, что движение вокруг остановилось, и сейчас вся жизнь сосредоточена в паре сантиметрах между нами. Однако иллюзия покидает меня. Максим неожиданно отстраняется и растерянно выпускает меня из объятий.

– Так что, – он откашливается. – Так что можешь не волноваться.

Мне так много хочется ему сказать, но я не могу вымолвить и слова. Киваю и аккуратно сажусь на пассажирское сиденье, едва парень открывает дверь. Он обходит автомобиль, а я до сих пор ощущаю тепло его рук на лице и испытываю такую дикую неловкость, будто сделала нечто плохое и запретное.

Он садится за руль, я боюсь повернуться в его сторону. Вдруг он увидит мои красные щеки или заметит пот на лбу?

– Тебе холодно?

– Немного.

Он заводит машину и включает печку.

– Скажи, когда согреешься.

– Хорошо.

Дрожащими руками пристегиваюсь. Парень нажимает на газ, и меня впечатывает в сиденье так грубо, словно ударил неистовый поток ветра. Дыхание сбивается. Мы едем медленно, а мне кажется, что летим. Обеспокоенно гляжу по сторонам, пытаюсь наблюдать за проезжей частью, но бессмысленно. Меня до сих пор тошнит, перед глазами вертятся дома, деревья, люди, и я не могу сфокусироваться.

– Чужачка, ты как?

– Всё нормально. – Сглатываю и выдавливаю улыбку. – Разве не видно? Все отлично.

– Я вижу лишь панику. Успокойся. Я вожу уже пять лет. – Заметив мой удивлённый взгляд, он добавляет: – Из них три года – легально.

– Максим, всё хорошо.

– Поэтому ты сейчас порвёшь пальцами сиденье?

Я опускаю глаза, вижу свои руки и испускаю громкий вздох. Ногти впились в чехол, словно одичавшие пиявки. Резко отпустив сиденье, я прижимаю ладони к коленям и откидываю голову назад.

– Прости, – трудно дышу. – Прости, я не хотела.

– Ничего страшного. Может, остановиться?

– Нет, не стоит.

– Если тебе плохо…

– Прекрати вести себя так, словно я инвалид и умру через несколько дней, – серьёзно говорю я и смотрю на парня. – Да, мне не по себе, но это не значит, что ты должен жалеть меня или испытывать сочувствие.

– Я просто не хочу, чтобы тебе стало хуже. Дело не в жалости, а в беспокойстве.

– А ты не беспокойся. Я ведь не настолько слабая, чтобы умереть от бешеной скорости сорок километров в час. Это, конечно, очень и жутко опасно. Но я переживу.

Максим усмехается и смотрит на меня как-то по-новому. Наконец я замечаю в его тёмно-синих глазах уважение. Мне это льстит. Ужасно льстит.

– И куда ты, чужачка, хочешь, чтобы мы поехали?

– Ты прав насчет моего внешнего вида, – признаюсь я и аккуратно стягиваю волосы в тугой хвост. – Выгляжу я так, словно только что восстала из мёртвых. Пугать людей в кафе не стоит, так что обойдёмся без еды.

– Я так не думаю.

– Не думаешь, что я плохо выгляжу или что стоит обойтись без еды?

– Оба варианта, – он подмигивает. – Я что-нибудь придумаю.

– И что же? – Макс паркуется и глушит двигатель. – Тут стоять нельзя, – умничаю я.

– Я ненадолго.

– Ты куда? – Вопрос повисает в воздухе. Максим выходит из машины, закрывает дверь и скрывается за поворотом. – Отлично!

Выдыхаю и оглядываюсь: в салоне чисто, я бы даже сказала пусто. На панели лежат диски, и я внимательно их изучаю: Nirvana, Radiohead, Би-2. Отмечаю, что вкус у парня отменный. Будь у меня машина, музыка в ней играла бы такая же. Неожиданно замечаю ещё один диск. Он лежит на панели со стороны водителя. Отстёгиваю ремень и аккуратно тянусь к нему. Диск не лицензионный. Наверняка выборка любимых треков. Я открываю коробку и вижу надпись: Бесстрашному.

Мной овладевает интерес. Убедившись, что Макса ещё нет, я вставляю диск в магнитолу. Через пару секунд из колонок доносится музыка. Я застываю, вслушиваясь в ноты. Мелодия кажется знакомой, но я не могу вспомнить, где её слышала. Напрягаюсь и чувствую лёгкое раздражение. Мне всегда трудно вспомнить подобные вещи, но, едва зазвучали слова, на меня снизошло озарение. В конце припева я очарованно повторяю за певицей:

– Такая любовь убьёт мир.

«Маша и Медведи». Задумчиво смотрю перед собой и не знаю, радоваться ли мне очередному восстановлению памяти. Такое чувство, что эта песня когда-то много значила для меня, но её грустные слова не позволяют ощутить вкус счастья.

Я недоуменно переключаю трек.

С первых же аккордов узнаю Земфиру. Переключаю. В затакте словосочетание большие города, и я уже знаю, что играет Би-2.

Такое времяпровождение очень меня увлекает. Мне нравится угадывать мелодии, в каком-то смысле восстанавливать воспоминания.

В предвкушении включаю дальше и неожиданно замираю. Почему-то воздух застревает в горле, а ладони мгновенно становятся мокрыми. Я делаю громче. Ещё громче. Начало песни гремит в машине, давит на меня со всех сторон, но я делаю ещё громче! Ещё! Внутри что-то растёт, пульсирует. Сердце неистово бьётся, отдает во всём теле, и я прикрываю рукой грудь: боюсь, что оно вот-вот выпрыгнет. Начинается куплет, но я до сих пор не могу понять, кто поёт. Слова странные: знакомые и чужие одновременно. Я напрягаюсь. Буквально слышу, как в голове вертятся мысли. Почему-то становится не по себе. Да и дышать трудно, и тело наливается свинцом. Я испуганно понимаю, что ощущаю себя загнанной в клетку. Эта машина – тюрьма, этот запах – прошлое, схватившее меня своими когтистыми лапами. Страх. Мне вдруг становится страшно. Я обхватываю себя руками и закрываю глаза. Что происходит?