Одинокие души (СИ) - Дьюал Эшли - Страница 16

– Не паниковать? Не смеши меня! Если бы я умерла, мой труп не опознали бы.

– Я бы опознала.

– Неужели? И каким образом?

– Пощекотала бы тебя.

Такой ответ застаёт меня врасплох. Я недоуменно поворачиваюсь лицом к Кире.

– И что?

– Как что? – Девушка улыбается и закатывает глаза к потолку. – Ты отреагировала бы и начала хихикать. А твой смех невозможно перепутать ни с чьим другим.

– Но я же умерла!

– Лия, ты же бессмертная задница! Ты не умерла бы.

Неожиданно смеюсь. Искренне смеюсь. Болят рёбра, спина, ноги, а я смеюсь так долго, что забываю о боли, как по волшебству.

– Так-то лучше, – заключает девушка и снимает очки. – В них жутко неудобно.

– Ну что теперь мне скажешь? Что ты делаешь в больнице?

– По-моему, догадаться просто. – Я выгибаю бровь, и Кира отвечает: – Я пришла навестить тебя. Все волновались.

– Все? – недоуменно переспрашиваю я.

– Естественно. Ты же теперь член стаи. А мы своих в обиду не даем.

– Неужели? Ходить после аварии почему-то гораздо легче, чем после того, как меня избил Максим.

– Стечение обстоятельств. На самом деле, это банальное везение.

– Мне повезло?

– Шрам и я думаем, что авария подстроена. Так что ты вновь легко отделалась.

– Что? – Я ошеломлённо отступаю назад и сталкиваюсь с туалетной кабинкой. – Что ты сказала?

– Подожди. Мы лишь рассматриваем и такой вариант.

– Но кто и зачем это сделал? – удивлённо спрашиваю я. – Какой прок в моей смерти? Или в смерти Астахова?

– Прок есть. – Кира тяжело выдыхает и подходит ближе. – Давай сделаем так: ты благополучно отсиживаешься в больнице ближайшие две недели, никуда не лезешь, лечишься и принимаешь всю дребедень, которую тебе прописали, а потом, когда здоровая выйдешь, я расскажу тебе всё, что знаю. Договорились?

– Но почему не сейчас?

– Во-первых, потому, что у меня слишком мало фактов – одни предположения.

– А во-вторых?

– А во-вторых, с тебя и так хватит потрясений.

– Очень смешно, – саркастически отвечаю я и прижимаю руку к груди. – Твои слова опасны, Кира. Подстроить автомобильную аварию – преступление.

– Понятно, что не чаепитие. Думаешь, мы не понимаем, насколько всё серьёзно?

– Надеюсь, понимаете.

– Всё не так просто, как кажется. У меня нет доказательств, но я чувствую, дело нечисто. – Блондинка выдыхает и откидывает хвост за спину. – Лёша водит всего год, и, конечно, вашу аварию можно списать на его невнимательность, но мы-то с тобой знаем, что Астахов – самый серьёзный человек на земле. Чтобы он плохо вёл? Не заметил впереди машину или человека? Не смешите меня!

– Откуда ты так хорошо его знаешь? Вы ведь не общаетесь в школе.

– Не задавай лишних вопросов.

– Кира, хотя бы на это ты мне можешь ответить?

В моём голосе столько горечи, что девушка неуверенно прикусывает губу.

– Хорошо. Я и Лёша были друзьями.

– Ха! Неужели. И когда вы успели?

Кира не говорит ни слова, а мне становится не по себе.

– Конечно, – шёпотом протягиваю я и обхватываю себя руками. – Вы познакомились год назад, но я забыла об этом. Забыла, потому что потеряла память. – Я отхожу от блондинки. – Логичный вывод. И почему я раньше не додумалась?

– Лия, это ничего не меняет. Знала я Астахова или нет, сейчас ты не должна высовываться из больницы, ясно?

– Почему вы не сказали мне, что знаете друг друга?

– А зачем?

– Как это зачем? – Меня начинает колотить. Она задает глупые вопросы, и я злюсь: на неё, на Лёшу, на себя. – Я хожу по улицам будто слепая. Вероятно, мимо проходят знакомые, возможно друзья, но я не замечаю. Знаешь, почему? Потому что я их забыла! И сейчас любая информация, любые сведения очень важны для меня. Мелочи помогут мне восстановиться, всё вспомнить. А вы скрываете от меня такие простые и банальные вещи.

На последнем слове я срываюсь и чувствую дикую боль в пояснице. Резко сгибаюсь, чувствую головокружение и неуклюже кренюсь набок.

– Лия…

– Не трогай меня. Вы только притворяетесь друзьями. На самом деле ты, Лёша, мои родители – все обманщики, которые и не думают рассказывать мне правду.

– Перестань. Позволь мне помочь.

Кира тянет руки, но я не даю ей притронуться к себе. Она лгунья, как все остальные.

– Уходи.

– Приди в себя, Лия, – командует блондинка и всё-таки кладет свои худые руки мне на плечи. Правое плечо обдает жаром. – Твоя истерика не решит проблему. Ответы не свалятся с неба, придётся их поискать.

– Зачем искать то, что находится под носом?

– Ты многого не видишь. Дело не в том, что ты слепая, а в том, что ты не хочешь замечать.

– Тебе не понять меня.

– Я всегда понимала тебя так, как не понимал никто другой, – уверенно говорит Кира и слегка встряхивает меня за плечи, чтобы я перестала сопротивляться. – У тебя есть союзники, и ты можешь мне доверять.

– Могу?

– Мне – можешь.

– Но почему? Что ты такого сделала, чтобы я тебе доверяла?

– Твои вопросы сведут тебя в могилу, – саркастично отрезает блондинка и кивает в сторону двери: – Пора возвращаться в палату, иначе твоя мама поднимет на ноги всю больницу.

– Если мои вопросы и сведут меня в могилу, то потому, что никто не собирается на них отвечать.

– Всему своё время. – Кира обнимает меня за талию, открывает дверь, и мы выходим в коридор. – Не торопись, иначе упустишь что-нибудь важное.

– Я и так упустила всё, что у меня было. – Я опираюсь на девушку, потому что ноги предательски заплетаются. – Мне нечего терять.

– Не говори так.

– А как мне говорить?

– Не знаю. Но только не дави на жалость. Это не твой конёк.

– Я не давлю на жалость! – горячо восклицаю я, хочу отстраниться, но не получается. Тело слабое и тяжёлое, мышцы наливаются свинцом. Я начинаю моргать и боюсь упасть от усталости, но в то же время стараюсь сохранить равновесие. – Противно, когда на меня смотрят с жалостью. Но неужели желание узнать правду расценивается как повод нарваться на нежности?

– Хочешь узнать правду – узнавай. Но не надо говорить, что тебе нечего терять и что ты бедная страдалица.

Кира открывает дверь в палату и первая проходит внутрь. Затем она выглядывает и подзывает меня:

– Пусто. Твоя мама ещё не вернулась.

– Две недели в больнице сведут меня с ума. Терпеть не могу это место!

– Придётся себя пересилить.

– Но какая разница, лечиться дома или здесь?

– Тут за тобой присмотрят, а дома ты уязвима.

Я усмехаюсь и медленно сажусь на кровать. Голова кружится так сильно, что я перестаю ориентироваться в пространстве.

– Уязвима? Мы играем в мафию?

– Лия…

– Сама себя послушай, – перебиваю я. – Ты говоришь так, словно мы ввязались во что-то настолько серьёзное, что и дома уже небезопасно.

– Так и есть. – Кира помогает мне лечь, не обращая внимания на то, как я корчусь, и на мою благодарность. – Восстанавливайся, набирайся сил, а затем мы попытаемся разобраться в проблемах. Сейчас от тебя мало толку.

– От меня не может быть мало толку. Сильнее всего я повредила плечо, а не голову.

– Это может измениться в любой момент. – Блондинка подходит к двери. Она опять надевает очки и тяжело выдыхает. – Сделай так, как я прошу: не высовывайся.

– А ты мне что?

Кира смеётся и открывает дверь.

– Шутишь? Возможно, мы встретимся гораздо раньше.

– Подожди. – Девушка оборачивается, и я прикусываю губу. – После того как мы попали в аварию, Лёша звал Стаса. Кажется, это настоящее имя Шрама, так?

– Астахов? Звал Стаса? Не может быть.

– Но я слышала.

– Наверное, тебе показалось.

– Кира, я ударилась головой, но не сошла с ума. Лёша звал Стаса, искал его, а потом, когда понял, что тот не придёт, схватил меня на руки и понёс куда-то.

– Лия…

– Не перебивай. Я помню, как мы бежали, долго бежали…

– Лия!

– Что?

– Это невозможно. – Блондинка озадаченно смотрит на меня. Подумав, она закрывает дверь, подходит ко мне и садится рядом. – Может, тебе это приснилось?