Одинокие души (СИ) - Дьюал Эшли - Страница 13

Ставлю чашку в раковину и выхожу в коридор. Мама снимает ботинки, вешает своё пальто и замечает меня. Её глаза округляются, становятся выразительными, большими. Она удивлённо вскидывает брови:

– Не поздно ли ты бродишь по дому? Спать не думала?

– Мне не хочется.

– Опять живот болит? – спрашивает папа и подходит, чтобы поцеловать меня. – Может, примешь таблетку?

– Не стоит.

– Стоит.

– Нет. На самом деле я хочу с вами поговорить. – Слова еле слышно слетают с губ. Приходится взять себя в руки и перестать бояться.

– О чём?

– Обо мне.

Мама проходит в зал и устало выдыхает:

– А нельзя отложить разговор до утра? Я ужасно вымоталась.

– Так уже утро, – невинно протягиваю я и протираю лицо ледяными руками. – Я не займу много времени.

– Что-то случилось? – Папа снимает с запястья часы. – Проблемы в школе?

– Нет, в школе всё хорошо. Я по другому поводу.

Мама плюхается на диван, папа останавливается в проходе между кухней и спальней: ждет, смотрит на меня. Наверняка он заинтригован.

– Сегодня я поссорилась с Кариной. – Родители одновременно тяжело выдыхают, поэтому я быстро добавляю: – Даже не спрашивайте, почему. Ссоры между сестрами – обычное дело.

– Тогда почему ты хочешь поговорить об этом с нами? – зевая, спрашивает мама. – Карина обидела тебя?

– Нет, конечно. – Я сильно прикусываю губу. Хочется закричать: «На самом деле да. Она ужасно меня обидела, оскорбила и предала», – но я выдыхаю. Родителям об этом знать необязательно. – Слово за слово, и мы перешли на личности. Орали друг на друга, кричали, и вдруг Карина заявила, что я… – нервно усмехаюсь, обхватив себя руками за больной живот. – Что я накуролесила в последний год, который не помню.

Мама бледнеет, папа отходит от стены и медленно присаживается в кресло.

– Она соврала? – Я судорожно выдыхаю. – Или нет?

Родители молчат, и у меня внутри взрываются друг за другом все органы. Неужели правда? Мне становится плохо. Я упираюсь спиной в шкаф и прикрываю глаза. Пожалуйста, скажите, что это сон. Пожалуйста.

– Я… – Мама шумно выдыхает. – Поверить не могу, что она сказала тебе такое.

Смотрю на нее. Она трёт друг о дружку ладони и нервно моргает.

– Мне в голову никогда не приходило, что Карина может так поступить.

– Я не понимаю.

– А что тут понимать? – вмешивается папа. – Твоя сестра решила задеть тебя и затронула именно ту тему, которая причиняет боль. Хочешь ответов? Ты всегда была примерной девушкой, никогда не приносила проблем, училась в школе, помогала, когда мы были на работе. Я не помню ни одного раза, чтобы мне приходилось краснеть из-за тебя.

– Твоя сестра перешла все границы, – дополняет мама. – Не думала, что она способна на такое. Из-за чего вы хоть поссорились?

– Теперь это неважно.

С моих плеч падает такой огромный груз, что я пьяно пошатываюсь назад.

– Карина неправа, – серьёзно отрезает папа. – Но ты не обижайся на неё. Она сказала сгоряча. Так что помиритесь и забудьте об этом.

– Мы так и сделаем, – заверяю я. – По крайней мере попытаемся.

– Что ж, отлично, – мама вновь зевает и встает с дивана. – Не ссорьтесь, Лия. – Она обнимает меня и медленно уходит в сторону спальни. – В жизни мало людей, на которых можно положиться. Вам остается лишь радоваться, что вы есть друг у друга.

Я киваю.

– Спокойной ночи, – папа целует меня в лоб. – И не забудь помыть за собой чашку.

– Да, конечно.

Улыбаясь, он уходит, а я стою в зале, радуясь, что мои опасения не подтвердились.

Утром я не могу пошевелить левой рукой. Морщусь, встаю, подхожу к зеркалу и шумно выдыхаю: плечо покрылось отёками и покраснело.

– Чёрт! – Я испуганно моргаю. – Чёрт, чёрт!

От безысходности начинаю тереть ладонью опухшее место, надеясь, что это поможет. Но как? Бессмыслица! Судорожно набираю в легкие воздух и сглатываю. Нужно что-то сделать, иначе моя глупость превратится в нечто более опасное.

Здоровой рукой я хватаю со стола телефон и набираю номер Лёши. Астахов тут же отвечает:

– Лия? Что-то случилось?

– Ну как сказать, – я вновь осматриваю в зеркале синеватое плечо. – Знаешь, кажется, мне нужна помощь.

– Мне приехать? – Серьёзный тон друга успокаивает меня: Астахов сумеет помочь. Я уверена.

– Да, пожалуй.

– Буду минут через пятнадцать.

Тут же раздаются гудки, и я буквально вижу, как Лёша срывается с места, начинает метаться по своей маленькой комнате. Он всегда был ответственным, правильным, педантичным. Иногда мне кажется, что у нас с ним огромная разница в возрасте, будто он мой старший брат, хотя мы ровесники.

Через силу надеваю свитер. Ужасно больно. Когда я поднимаю руку, в голове взрываются краски, глаза непроизвольно закрываются, и становится так паршиво, что тошнит. Может, у меня не вывих? Вдруг, упав, я что-то сломала? Какая-то косточка нашла на другую косточку, и теперь мне ампутируют руку.

От этих мыслей становится ещё хуже. Тяжело дышу, хожу ещё тяжелее. Минут за десять я едва расправляюсь с одеждой. Это я не добралась до пальто… Максима. Что самое интересное. Так как своё я отдала Кире.

Глубоко вдыхаю воздух и выхожу из комнаты. В глубине души я надеюсь, что родители ещё спят, но, едва моя нога ступает за порог, замечаю маму на диване.

– Уже проснулась? – удивляется она и, оторвав взгляд от книги, снимает очки. – Куда-то собралась?

– Да, – мне становится очень жарко. – Лёша позвал прогуляться.

– Прогуляться так рано?

– А почему нет?

Я прохожу в коридор и прячусь за угол. Лишь бы мама не увидела, с каким трудом я надеваю чужое пальто!

– И куда вы пойдете? – Я слышу, как она поднимается с дивана, и просовываю руки в дырки быстрее, чем можно. Дикая боль пронзает спину, и я неуклюже закидываю назад голову. – Тебе нужны деньги?

– Нет. Я не думаю, что они понадобятся. Если что, Лёша разберётся.

Мама, наконец, подходит ко мне, и я замечаю странный взгляд. Очень странный. Сначала мне кажется, что она знает мой секрет, сейчас грубо стянет с меня пальто и наорет за то, что я не рассказала ей о вывихе плеча. Но потом до меня доходит, что дело в другом.

– А где твоё пальто?

– Я его у Лёши забыла, – вру я. – Он вчера довёз меня до поворота, заметил, что я налегке и отдал своё пальто, чтобы я не шла до дома по морозу.

– Хмм. Даёт тебе свою верхнюю одежду, собирается платить за тебя на утренних прогулках…

Я не нахожу в себе сил сдержаться и начинаю хихикать, как идиотка.

– Мам, – протягиваю я. – О чём ты? Это же Астахов.

– Ну и что? – Она растерянно поджимает губы. – Он хороший мальчик, и я совсем не против, если…

– Никаких «если»! – перебиваю я и даже благодарю за подобное отступление от темы. Смех помогает забыть о боли. – Не выдумывай. Он мне как брат.

– Не каждый брат зовет девушку прогуляться. Задумайся над этим, Лия. Дружбы между мужчиной и женщиной не существует, так что не строй себе воздушных замков. Как бы потом не оказалось, что ты сильно ранишь его.

– Мам, – я закатываю глаза. – Не знаю, что там за правило, будто противоположности не могут дружить, для меня это чушь. Мы с Астаховым – родственные души, и уж точно не планируем свадьбу, детей, внуков.

– Я тоже ничего не планировала, а потом…

– Хватит! Я не могу это слушать! – Меня пробирает смех, и я начинаю двигаться к двери. – Больше не слова.

– Ох, ну как хочешь, – кажется, мама обиделась, но, вообще, это трюк. На самом деле она хочет, чтобы я развила тему, проговорилась. Но я слишком взрослая для таких уловок.

– Если что, позвоню тебе. Пока!

– Не задерживайся.

Прежде чем закрыть дверь, я слышу её вздох: попытка не удалась.

Спускаясь по лестнице, улыбаюсь и никак не могу осознать то, что произошло минуту назад. Мама решила, будто я и Лёша вместе. Но ведь это смешно. Он мне как брат, да и знаем мы друг друга с детства. Неужели такие люди могут сойтись, а потом ещё и прожить вместе?