Посланник - Александрова Марина - Страница 19

• Предыдущая
• 19/49
• Следующая

Прибыли они ко двору монастыря, когда бордовым пламенем набирала силу утренняя зорька.

Их встретил Панкрат. Он расселил их в пустовавших кельях, а тех, кто здоров, — в зимних овинах. Никита все это время выглядывал Христину, дабы узнать о здоровье полюбившейся ему Елены.

Он решил навестить настоятельницу в молельне. Войдя в храм, он три раза перекрестился и, увидав нескольких монахинь, служивших заутреню, решил подождать. Вслед за ним вошла и Христина.

— Да, Никита Антонович, никогда не поздно воздать хвалу Господу, — сказала она тихим голосом.

Он лишь почтительно поклонился и отошел.

— Как роженица ваша? Жив-здорова? — спросил он.

— Ох, батюшки! Да, слава Богу, жива и мальчик хорош. Брат-то твой крестным вызвался. Радуется Елена, — ответила она повеселевшим голосом.

Никита, прослышав о том, приревновал и решил все выяснить у Сашки. Спросив разрешения, он направился в часовню, куда разместили раненых.

Войдя в часовню, он увидел, как несколько монахинь ухаживали за ранеными. В этой кутерьме он не сразу отыскал Сашку.

— Никита Антонович, — услышал он бойкий голос Сашки, — я тут!

Никита обернулся и подошел к своему другу. Немного поговорив, Преонский понял, что у Сашки нет никаких тайных помыслов относительно Елены. Она сама попросила стать Сашку крестным.

— Она о тебе справлялась, имя твое спрашивала, говорит, нравится ей имя твое. Сына своего хочет так назвать, — как бы между прочим сказал Сашка. У Никиты чуть ли сердце не выскочило из груди от радости. Конечно, обманываться он не хотел, но так тепло стало у него на душе.

Пока монахини выхаживали больных и раненых, Никита вдоль и поперек изъездил лес. Больше всего ему запомнилось Черное болото.

Узкая заросшая тропинка будто тайно звала путника в капкан Черного болота. Густой белый туман окутал все вокруг. Не сразу можно было понять, что хлюпающая под ногами вода таит в себе погибель. И малое число птиц, и немая тишина, и тусклый свет солнца не могли остановить человека. И находились несчастные, которых завлекала сюда неведомая сила. И пропадали люди честные, никем не услышанные и не увиданные.

«Когда ближе подходишь к болоту, оно как будто дразнится и проверяет тебя на смелость, ты слышишь хохот впереди, и ты хочешь развернуться и идти прочь от этого места. И тут уже не разум движет тобой, а сила незнакомая, и если б не Сашка, остаться мне бы там навеки», — закончил свой рассказ Никита. Рассказывая об этом своим друзьям и сослуживцам, он обратил внимание, как нахмурилась Елена. Она как раз накрывала на стол. Никита понял, что оплошал. Не надо было говорить об этом при Елене. Весь следующий день не мог он найти себе места. Ведь Гриша говорил ему, что муж Елены погиб на этом болоте. И теперь Никита искал случай извиниться перед ней. Но если честно, то он просто искал предлог, чтобы заговорить с Еленой.

— Елена, — он схватил ее за руку, когда они остались одни в трапезной, — ты меня извини и не суди строго. Нравишься ты мне больше жизни, — он понимал, что хотел сказать совсем другое, но сказанного слова не воротишь.

— Нельзя здесь об этом, — она торопливо и испуганно отдернула свою руку и отвернулась.

Вошла младшая послушница, у которой завтра должен состояться постриг. Никита вышел.

На следующий день отряд Никиты Преонского стал собираться в дорогу. Улучив минутку, Никита тайком забежал в келью Елены. Какой неизгладимый след оставил в его памяти этот визит! Елена склонившись над малышом, что-то пела ему. Ее волосы волнистым водопадом искрились от солнечного света и нежно касались плеч и спины. Он стоял, прислонившись к косяку, смотрел на нее.

— Не назвала еще малыша? — тихо спросил он.

Она резко подняла голову, и ее волосы коснулись маленького личика малыша.

— Нет, подумать надобно. А ты как считаешь? — она положила малыша в люльку и стала собирать волосы. Этого выдержать уже Никита не мог. Он пересек комнату и, подойдя вплотную к Елене, коснулся руками ее волос. Она на миг замерла.

— Елена, жизнь моя, не могу уехать, пока не услышу голоса твоего, — он смотрел на нее горящим страстью взором.

— Послушай, Никита, зачем я тебе, не тревожь меня понапрасну. Ты молод, найдешь себе жену по положению и по возрасту. А я с дитем еще, зачем тебе жизнь свою портить? — она обняла его за шею и, ласково прикоснувшись к его груди, тихо всхлипнула.

— Ну что ты, о чем ты говоришь? Глупости все это! — он страстно сжимал в руках молодое и красивое тело. С улицы раздался голос Сашки, звавшего его.

— Я приеду, обязательно, через две седмицы! Жди меня!

Он быстрыми шагами покинул келью и по дороге повстречался с Сашкой.

— Никита Антонович, позволь с крестником проститься? — он уже поднимался, но Никита его остановил.

— Нет, на сборы пора, нам надо до полудня уже в Преображенском быть! — Никита впервые резко отказал Сашке, тот обиделся и, лихо повернувшись, ответил ехидно:

— Слушаюсь!

После Никита ругал себя за эту вспышку. В пути он много думал, как бы подступиться к Сашке.

«Придется рассказать ему обо всем, авось скажет чего-нибудь путного, а если и не скажет — не беда, кому-то все равно рассказать надо».

Он догнал Сашку, который ехал на Панкратовой кобыле и шутил с солдатами.

— Сашка! — крикнул Никита.

— Да, командир? — он остановил кобылу и ждал, пока подъедет Никита.

— Разговор у меня к тебе имеется, — Никита исподлобья глядел на Сашку. Тот с любопытством смотрел на Преонского.

Долго они вели задушевную беседу, отстав от отряда.

Заканчивался третий день пути, когда отряд Никиты въехал в предместье Петербурга. Вскоре они добрались до первого лазарета, где оставили своих раненых солдат. Там от случайно встреченных знакомых и узнал Никита, что Ольга уехала. Сначала она поселилась в поместье, а потом уехала с крестной сестрой в Астрахань.

Не почувствовал он сильного огорчения из-за ее отъезда и сам удивился. Его одно мучило — кольцо родовое. Всю челядь поочередно выспрашивал он о нем, когда вернулся домой. Сашка забавами да весельем развлекался, а Никита с каждым днем злился на всех из-за перстня.

А тем временем приближался великий христианский праздник — Троица. Был шестой день недели, именованной в народе «кличальной».

В этот день Сашка ушел рано поутру «усмирять водяного дедушку». Но Никиту нелегко было уговорить принимать участие в увеселительных обычаях, тем более что не только мысль о смерти матери, но и потерянное кольцо еще пуще сдавливали жесткими тисками грудь Никиты.

Ближе к полудню Дуне все-таки удалось вытащить Никиту на улицу.

— Барин, ну виданное ли это дело, такому хлопцу и дома сидеть? Дружок-то твой с заутрени умчался на Мойку и до сей поры там пропадает, — Дуня с грустью смотрела на печальное и красивое лицо своего хозяина.

— Ладно, только уговор — идем вдвоем. Хорошо?

— А как же мне, старухе, холопке, и рядом с вами? Вам бы уж впору с женой молодой.

— Ну что ты мелешь, пойдешь и все тут, — грозно ответил Никита. Нянька покорилась и тихо ответила:

— Уж тогда я за вами, как тень пойду, — она была явно польщена и смущена предложением Никиты.

— Как хочешь, упрямая, — он встал и пошел одеваться. Они быстро достигли берега Мойки, и как раз вовремя. Там вовсю веселилась молодежь. Сашку они не сразу заметили в толпе беснующихся парней. На речке дружной армадой громоздились плоты, на которых стояли, сидели и лежали парни. Они пытались скинуть друг друга в речку, а те, кто уже оказался в воде, плескались и кричали. Считалось, что эти шутки и забавы остановят злого водяного, который поднимает воду, дабы затопить берега с лесами и полями.

— Затея глупая, но веселая, — только и сказал Никита, увидев, как Сашка свалился с плота под крепким толчком Андрейки Синицы. Сашка так забавно орал из воды, что Никита невольно рассмеялся.

— Этот не только водяного, но и самого черта заставит уйти восвояси, — Дуня тоже засмеялась. Оказалось, что Сашка истошно так вопит не по обычаю, а по глупости своей. На плот-то уселся, а плавать и не умеет. Эх! Балда. Сколько мороки было с ним парням. Сначала вытащить не могли, потом долго откачивали, пока его уже сам Никита в чувство привел.

• Предыдущая
• 19/49
• Следующая