Лихая гастроль - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/57
• Следующая

Аристов призадумался. Со смертоубивцем Марысем все было ясно, в двух душегубствах из трех тот уже сознался: застав свою маруху с полюбовником, он без затей сокрушил обоих ножкой от табурета. Оставалось признаться в третьем: в соседнем околотке тремя часами позже палкой был прибит пьяный мужичонка. Логика была несложна: так что же ему мешало совершить и третье преступление примерно тем же самым способом? Так сказать, в сердцах.

Однако шельмец покудова отпирался. Оставалось только прикрикнуть на него покрепче, а уже потом, когда возьмет на себя вину, накормить сытным обедом. Не с такими голубчиками справлялись!

Но неожиданно Аристов, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, произнес:

– Давай вот что… Приведи ко мне… нашего князя. Весьма интересно, что он мне тут пропоет.

Еще через пятнадцать минут дверь вновь открылась, и двое полицейских ввели в кабинет мошенника. От прежнего вчерашнего лоска не осталось и следа. Теперь перед ним предстал обыкновенный бродяга, весьма напоминающий обитателей Сухаревского рынка, с посеревшим лицом, каких зачастую можно встретить на улицах Москвы, клянчивших у прохожих копеечку на опохмелку. Мундир на нем был изрядно помят и в грязных подтеках, в волосьях торчали прутья соломы, ворот от рубахи порван и держался лишь на нескольких петельках.

– Как вы себя чувствуете, ваше сиятельство? – язвительно поинтересовался Аристов, когда мошенник сел на указанный стул.

– Скверно я себя чувствую!

– А кто же в этом виноват, позвольте полюбопытствовать?

– Я вам сразу говорю, что буду жаловаться на ваш произвол, – устало проговорил мошенник. – Мало того, что вы меня увели посредине улицы ни за что, продержали в камере со всяким сбродом, так вы еще и издеваетесь! Я знаком с самим министром внутренних дел, и для вас это просто так не пройдет.

Откинувшись на спинку стула, Григорий Васильевич с легкой улыбкой наблюдал за мошенником, – в каждом из них прятался нереализованный артист. Попади они в свое время на сцену, так театральная культура сделалась бы несравненно богаче. А этот экземпляр своим присутствием может запросто украсить сцену МХАТа.

Аристов добродушно улыбался:

– Вы даже не представляете, сколько раз мне приходилось слышать подобные слова.

– Я имею право знать, в чем меня обвиняют!

– Давайте для начала представьтесь, кто вы такой?

– Хм… Хватаете человека в центре Москвы и даже не знаете, как его зовут? Оригинально! Я князь Иван Федорович Курагин. Вам говорит о чем-нибудь это имя?

Григорий Васильевич рассмеялся:

– Разумеется! Оно мне о многом говорит. Полноте вам, я уже слышал эту историю, меня интересует ваше настоящее имя.

– Не знаю, что у вас на уме, но Иван Федорович Курагин – мое настоящее имя! Если бы я знал, что полиция захочет бросить меня в каземат на растерзание ко всяким разбойникам, так я бы непременно захватил с собой паспорт.

Где-то в области селезенки ворохнулось какое-то туманное сомнение.

– Кто-нибудь может подтвердить вашу личность?

– Несомненно! Можете спросить обо мне предводителя дворянства князя Петра Ивановича Разумовского, можете полюбопытствовать у действительного тайного советника князя Александра Алексеевича Закревского; я на короткой ноге с обер-прокурором Константином Петровичем Победиловым, с обер-гофмаршалом Василием Степановичем Орловым… – принялся задержанный сыпать известными не только в Москве, но и во всей России именами.

– Я бы вам советовал говорить правду, если не желаете на три года угодить в арестантские роты, – пригрозил Григорий Васильевич, насупившись.

– О какой правде вы хотите услышать, любезный?

– О том, как вы давали концерты.

– Никаких концертов я не давал!

– Тогда ответьте мне на вопрос, что вы делали на Тверском бульваре?

– Более идиотского вопроса я не слышал за всю свою жизнь. Что я там мог делать? Сидел на лавочке и дышал свежим воздухом, как вдруг на меня со всех сторон налетели ваши архаровцы, скрутили мне руки, надавали тумаков и препроводили в арестантскую. Я буду жаловаться! – неожиданно взвизгнул мошенник.

– Почему же вы взяли у господина, который затем вас арестовал, конверт?

– Как же мне его не взять, если он должен был мне передать этот конверт!

– Так вы с ним знакомы?

– Не имею чести знать.

– А что было в конверте, знаете?

– Разумеется, знаю: в нем были деньги!

– Ага, вот видите, значит, вы признаетесь в том, что вы мошенник! – торжествующе воскликнул Аристов.

– Боже мой, это просто какой-то кошмар! Отпустите меня немедленно!

– Вот что, Николай, пригласи нашего свидетеля.

Через несколько минут в сопровождении Кривозубова со смущенно перекосившимся лицом в кабинет робко вошел Терентий Платонович. Было заметно, что казенная полицейская обстановка действует на него крайне угнетающе, а тут еще строгий взгляд начальника сыска, от которого так и хотелось укрыться ладонями.

Показав на вошедшего Мисаилова, Григорий Васильевич спросил у арестованного:

– Вы знакомы с этим человеком?

Оглядев презрительным взглядом переступающего с ноги на ногу Мисаилова, тот презрительно ответил:

– Не имею чести быть знакомым.

– Ну, да, конечно… – кивнул головой Аристов, явно ожидавший подобного ответа. – Как же может быть иначе. – И, повернувшись к Терентию Платоновичу, спросил: – А вы, любезный, узнаете этого господина?

– Э-э… Кхм… Я его впервые вижу.

Григорий Васильевич посуровел:

– То есть как впервые?! Посмотрите внимательнее.

Терентий Платонович подошел поближе, близоруко прищурившись.

– Ага, похож! – обрадованно протянул он. – Похож! Как же это я так запамятовал! Прежде я на Никитской жил, так этот господин в соседнем подъезде обитал, помню, он мусор подле парадной выбрасывал, так дворник Рахим ему еще метлой грозил и в полицейский участок грозил пожаловаться. Попался, злодей! Будешь теперь знать, как безобразничать!

– Какой мусор?! Какой сосед?! – вскочив, прокричал Аристов.

Терентий Платонович выглядел малость смущенным.

– Виноват-с! Обознался. Похож, но не он, – ответил Мисаилов. – Тот постарше будет и покруглее. Да и уши чуток оттопырены… Не он, ваше превосходительство, – страстно заверил Мисаилов. – Теперь точно видно, что не он. У того рожа понахальнее будет.

– Вы уверены? – уныло переспросил Аристов.

– Точно уверен. У того, что в парадной безобразничал, нос погорбатее будет, а у этого прямой.

– Черт бы вас побрал с этим мусором! Я вас спрашиваю, вы узнаете в нем того господина, который предлагал вам должность вице-губернатора и ордена?

– Никак нет, ваше превосходительство, – перепугался Терентий Платонович, – это не он!

– Все, вы свободны, – устало распорядился Григорий Васильевич.

– Ежели вам надо чего, так я всегда готов, – охотно отозвался Мисаилов, пятясь к двери. – Я всегда на страже правосудия.

Наконец Терентий Мисаилов ушел, зацепив напоследок носком ботинка низкий порожек.

– Так вы, стало быть, князь Курагин?

– Вижу, что вы сомневались.

– Вы уж извините, что так получилось, ваше сиятельство.

– Кхм… Что случилось, то случилось, – хмуро обронил князь.

Подняв со стола рисунок, Григорий Васильевич показал его князю.

– Вам знаком этот человек?

Едва взглянув, Иван Федорович произнес:

– А то как же! Именно этот человек хотел купить мой особняк.

– Вот как… весьма интересно. Но он еще его не купил?

– Верно, не купил.

– Так почему же он проживает в вашем доме?

Князь выглядел слегка сконфуженным.

– Понимаете, в чем дело… Я совершенно недавно вернулся из-за границы. А в Европе столько соблазнов… в общем, я наделал кое-каких долгов. И единственный способ, чтобы рассчитаться с кредиторами, так это продать московский дом. Желающих купить дом среди моих знакомых не нашлось, и поэтому я дал объявление в газету о его продаже. Уже на следующий день ко мне пришел очень представительный молодой человек, в хорошем дорогом костюме, с прекрасными манерами…

• Предыдущая
• 18/57
• Следующая