Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 53

• Предыдущая
• 53/123
• Следующая

– И много взорвалось?

– В ту ночь – человек пятнадцать. Шамиль ногу потерял. Асхабу покалечило позвоночник. Шамиль тогда отправил Асхаба за досками, чтобы отмечать путь. Сказал, что не пойдет вперед, пока Асхаб не принесет доски. Асхаб пришел, глядит, а Шамиль уже подорвался.

– А почему надо было взрываться командирам? – спросил Кирилл.

Джамалудин глядел на дорогу перед собой. Кирилл, сидя чуть сбоку, видел его темный, почти бронзовый профиль, и темные густые брови над глазами цвета хаки.

– Эти люди приняли решение идти по минам, – сказал Джамалудин, – по-твоему, они после этого должны были послать вперед других? Это русские командиры считают, что раз он командир, значит, он богаче всех. А на Кавказе у командира есть единственное отличие – быть храбрее всех.

Кирилл молча рассматривал фотографию. Он тоже слыхал историю про выход из Грозного. Федор Комиссаров рассказывал ее ему не менее пяти раз. По словам Федора Комиссарова, выходило, что боевики напоролись на мины оттого, что в результате разработанной им, Комиссаровым, операции, некий майор федеральных сил продал боевикам фальшивую карту минных полей. Федор Комиссаров всегда говорил, что это была одна из самых удачных операций российских спецслужб. Чаще Федор Комиссаров хвастался только Орденом Мужества за освобождение сына Владковского.

– Я слыхал эту историю по-другому, – сказал Кирилл.

– Да. Ваши генералы не умеют портянки вертеть, но они любят рассказывать, что воюют с придурками. Только я не видел, чтобы ваши генералы посылали охрану за досками. Они ее посылают за водкой.

Кортеж несся на рысях по городу, «Жигули» и одинокие джипы шарахались от бронированной кавалькады. Кирилл сунул фотографии в нагрудный карман и неожиданно попросил:

– Слушай, дай… остальных посмотреть.

Джамалудин протянул ему бумажник. Интуиция не обманула Кирилла. В бумажнике не было ни денег, ни кредиток, ни фотографий жен и детей. Ничего, кроме двух десятков фотокарточек. К изумлению Кирилла, это были не только фотографии террористов. На одной из фотографий лежали двое: обгорелый боевик и грудничок. Они лежали голова к голове, так, как они упали, когда боевик выронил грудничка, и было непонятно, то ли он прикрывался ребенком от пуль, то ли тащил из пекла. На другом снимке грудничок был один. Он лежал под какой-то балкой, и выстрел террориста снес ему полчерепа. Была там и фотография вчерашнего боевика. Не второго, с перерезанным горлом, а того, первого. На пне.

Кирилл искоса посмотрел на аварца. Кириллу впервые пришло в голову, что человек, который носит в нагрудном кармане это, не может быть вполне нормальным.

Черт возьми, а если его арестуют? Если его просто вульгарно возьмут, где-нибудь в Торби-кале, или на свадьбе, где он не сможет сопротивляться, и вытащат из его кармана эту мизансцену с пнем, – как он будет отмазываться?

Или он считает, что может отмазаться от всего? Считает, что он может позвонить прокурору республики и спросить «тебя украсть или расстрелять?», и ему никогда за это ничего не будет? Считает, что он может закрыть в Бештое все казино, снести памятник русскому генералу, написать на придорожном указателе «Аллах Акбар», – и что никто никогда не осмелится заложить его федералам или что-то предпринять по этому поводу?

Кирилл молча протянул бумажник обратно.

– Послушай, – внезапно сказал Кирилл, – помнишь, с нами за Владковским ездил Аслан Темаев, и Арзо тогда сказал, что он его кровник. Я взял список боевиков, убитых Арзо за последние два года, и в этом списке было имя Аслана Темаева. Он убил его через два месяца после того, как убил его отца, Мусу. У Аслана был двоюродный брат, у которого мы останавливались в селе, его звали Ансуди. И он тоже есть в этом списке. Это что получается, что твой тесть в Чечне убивает только своих кровников?

– А кого же он должен убивать? – спросил Джамалудин.

И «Хаммер» плавно въехал в ворота дома на горе.

Этот вечер Кирилл впервые провел как гость, а не как московский инспектор или потенциальный пленник.

Гостей было много; после вечернего намаза приехал Арзо и привез кунаку роскошный подарок: венгерский «гепард» калибра четырнадцать с половиной миллиметра. По виду эта штуковина представляла собой что-то среднее между снайперской винтовкой и авиационной пушкой; в ней было без малого два метра, вместо приклада она опиралась на целый агрегат с гидропневматическим тормозом, а ее пуля брала 25-миллиметровую броню на дальности в шестьсот метров.

Мужчины собрались во дворе возле «гепарда», по очереди ложились с ним, как с женщиной, и восхищенно цокали языками. Откуда-то набежала целая стайка мальчишек, и Хаген принялся объяснять им, как стрелять из этого оружия. В конце концов винтовку разобрали и положили в багажник «Мерса», уговорившись отправиться на стрельбище прямо с утра.

Наконец все сели в огромной банкетной зале с каменным полом, длинным столом, и широкими диванами.

Арзо на кане играл в нарды с Гаджимурадом – высоким двадцатитрехлетним парнем, сыном Шапи Чарахова; в углу тихо шуршал телевизор, по которому показывали какой-то турнир по вольной борьбе, и Ташов сидел перед телевизором на корточках, внимательно наблюдая за схватками.

Разговор болтался туда-сюда. Главу соседнего района недавно подстрелили во время пикника, подойдя с моря на быстром катере, и Арзо с Гаджимурадом спорили по этому поводу. Арзо одобрял киллеров, потому что это был первый случай в истории республики, когда киллеры не только ушли в катере, но и стреляли с катера. А Гаджимурад возражал, что киллеры вели себя глупо, потому что с лодки стрелять в человека далеко, и к тому же лодку болтает вверх-вниз.

– Что ж хорошего, – сказал сын начальника милиции города Бештой, – три пули в человеке, а человек жив.

– Это точно, – согласился его отец, – морем надо уходить, а стрелять с моря смысла нет. Ты, Гаджимурад, учти: если будешь с моря стрелять, да еще и в шторм, никогда не попадешь.

Было уже часов десять вечера, когда дверь распахнулась, и в залу снова вбежали дети, а вслед за ними вошла Мадина, в синем мешковатом платье и белом платке, и когда Джамалудин взглянул на нее, Кирилл снова увидел другого Джамалудина: расслабленного и улыбающегося, как будто оставившего всю свору гнавшихся за ним шайтанов во дворе, вместе с бронированным «Мерсом» и лежавшим в его багажнике бронебойным «гепардом».

Кирилл смотрел на детей, затеявших тут же возню, и на взрослых племянников Джамалудина, и на полную пожилую женщину, накрывающую на стол (кажется, это была его свекровь), и он вдруг вспомнил холодный московский пентхаус с видом на Христа-Спасителя, хохочущих девиц на холостяцких вечеринках и холеные улыбки официантов в дорогих ресторанах. Почему-то подумалось, что ему никогда не придется отвечать за стольких родичей и стольких друзей; и что родичи и друзья никогда не ответят за него.

Джамалудин сел в кресло около камина и расставил фигурки на шахматном столике; один из подростков, лет пятнадцати, сел напротив.

Другой мальчик, лет шести, подбежал к огромному Ташову, который на корточках больше всего походил на врытый в землю БТР, вскарабкался ему на спину и стал шлепать ему по голове кассетой в пестрой обертке. Ташов осторожно отобрал кассету. В огромной руке Ташова она выглядела как шоколадка.

– Я хочу мультфильм! – требовательно сказал мальчик, – я хочу «Ну, погоди!»

– Э, – сказал Арзо, отрываясь от нард, – кто тебя научил смотреть этот дурацкий мультфильм? Это вредное кино. Это кино специально придумали русские, чтобы насолить чеченцам. В этом кино заяц побеждает волка! Я не могу позволить, чтобы мой внук смотрел такие неправильные фильмы!

– Послушайте, Арзо Андиевич, – сказал Кирилл, – ну при чем здесь чеченцы? Это просто мультик про зверей.

– Ну и снимали бы свой мультик про своего медведя, – сказал полковник ФСБ и Герой России Арзо Хаджиев, – взяли бы и сняли, как один волк стаю медведей на танке сжег. А чего вы снимали про нашего волка?

• Предыдущая
• 53/123
• Следующая