Промзона - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 59

• Предыдущая
• 59/100
• Следующая

Степан кивнул.

– От Богоявленки сорок километров до Павлогорского ГОКа. Я зайду на ГОК через десять дней.

– И что?

– И все. Извольскому будет неоткуда взять окатыш.

Цой улыбнулся и добавил:

– Знаешь, Степа, я ведь тут когда-то комнату снимал.

– Где?

– Рядом. В коммуналке. С клопами и кошкой. Соседа однажды побил, он спьяну кошку съесть хотел.

– И где эта коммуналка?

– Снесли. Я сегодня ехал мимо, смотрю – стоит новый дом, квартиру в нем, что ли, купить?

– Кому?

– А любовнице. А? Буду трахать красивую девку и думать, а вот здесь я давил тараканов и любился с прыщавой Манечкой с третьего курса… И все, что я тогда хотел, было не деньги, а бессмертие. Чего человек хочет, а, Степан?

Очаковский лидер, застигнутый внезапным вопросом, сморгнул.

– Че?

– Чего человеку нужно, я спрашиваю?

Бельский усмехнулся.

– Человеку нужно, чтобы он поимел всех, а его никто не поимел, – сказал Бельский.

– Вздор, – сказал Цой, – человеку нужно бессмертие. Ты меня понимаешь, Степа? Бессмертие. А что такое деньги? Деньги это когда можешь надраться коньяком, а не сивухой…

– Ты, Костя, пьяный.

– Это ничего, – сказал Цой, – я правильно пьяный, я когда трезвый, об этом не думаю. Меня вчера Нина гулять позвала, я к калитке в воротах подошел и смотрю на нее, как баран, потом охранников спрашиваю: «а как эта калитка открывается?» А? Ты вот где живешь?

– В Жуковке, – сказал Степан, – ты чего, Костя, я от тебя в четырех домах…

– А ты знаешь, как у тебя калитка открывается?

Степан подумал.

– Не, – ответил он, – мне с Майкой участка хватает. Он большой.

– Тогда какого черта ты в Жуковке живешь, посередь сосен, а как калитка открывается, ты не знаешь? А? Я это к чему?

Степан пожал плечами.

– Я это к чему-то вел, – проговорил Цой, – черт, забыл… Я что-то важное хотел сказать.

– Насчет Сляба.

– Да. Насчет Сляба. Я его раздавлю, как таракана.

Тяжелая рука Цоя хлопнула по столу. Кореец немного промахнулся и попал по краю тарелки: та подскочила в воздух, вертясь, и со звоном разбилась о гранитный пол.

Цой закрыл глаза, лег лицом на стол и затих.

Подлетевшая официантка в черном передничке принялась сгребать с пола осколки тарелки и остатки пасты.

– С ним все в порядке? – испуганно спросила официантка, косясь на Цоя. – А то вон на прошлой неделе один опился, так прислал охрану разбираться, что его отравили…

– Все в порядке. – ответил Бельский, – он на тараканов охотился.

– У нас нет тараканов, – ужаснулась официантка. Она была бы очень хороша, если б не слишком длинный нос и круги под глазами.

– Милая девушка, – совершенно серьезно произнес Бельский, – для большинства тех, кто сидит за этими столиками, люди ничем не отличаются от тараканов.

Ирина с дочкой прилетели из Швейцарии двадцатого октября. Когда Извольский пришел в детскую, она как раз возилась с Ларочкой. Той после операции стало гораздо лучше, девочка весело гукала и трясла зажатой в пухленький пальчиках погремушкой.

Когда девочка заснула под надзором няни, Извольский и Ирина спустились в столовую позавтракать. За завтраком Извольский шутил и улыбался, и Ирина неожиданно решилась.

– Слава, – сказал она, – я читала газеты. Там написано, что группа «Сибирь» купила Богоявленское рудоуправление. Это же то рудоуправление, с которого вы раньше брали руду, да?

– Да, – с неохотой сказал Извольский.

– Он скупает все ГОКи, с которых ты брал руду?

– Ира, я не хочу обсуждать эту тему.

Ирина наклонила голову.

– Слава. Мне звонила Майя…

– Кто?

– Твоя сестра.

Извольский внимательно посмотрел на свою жену.

– У меня нет сестры по имени Майя, – сказал стальной король.

Остаток завтрака прошел в полном молчании.

Спустя час после этого разговора желтое с шашечками такси высадило Ирину напротив дома номер тринадцать по одному из арбатских переулков. Четырехэтажный каменный дом был выкуплен «Сибирью» у какого-то разорившегося банка и впечатление снаружи производил довольно скромное.

Ирина долго искала дверь, прежде чем сообразила, что двери на улицу вовсе нет, а вместо того есть небольшое переговорное устройство, висящее на глухих воротах. Ирина нажала кнопку, и в воротах, как в скале при слове «сезам», образовался проход.

Ирина шагнула во двор и только там увидела дверь в офис. Никакого домофона на этой двери не было, а двор был совершенно пуст. Ирина в недоумении остановилась, но тут послышалось жужжание, и дверь отворилась, снова безо всяких усилий со стороны Ирины.

Ирина шагнула внутрь и попала в предбанник, отгороженный от остального офиса двумя дверями – стальной снаружи и стеклянной пуленепробиваемой внутри. С другой стороны пуленепробиваемой двери на нее вежливо лыбился охранник. На стене снова висело переговорное устройство. Ирина опять нажала кнопку и сказала:

– Меня зовут Ирина Извольская. Я к Константину Кимовичу.

– Константина Кимовича нет в офисе, – ответил охранник.

– Не знаю. Мы договаривались на два. Спросите у секретарши.

Охранник поднял трубку и некоторое время с этой трубкой объяснялся, а потом сказал:

– Простите, как вас зовут?

– Ирина Григорьевна.

– Ирина Григорьевна, на вас нет пропуска. И секретарь о вас ничего не знает.

Ирина поджала губы и сказала как можно уверенне:

– Если на меня нет пропуска, это проблемы секретарши. Пусть она позвонит Константину Кимовичу и получит от него выговор.

Охранник еще раз внимательно оглядел хорошо одетую женщину, стоявшую в предбаннике, в белой куртке из тончайшей кожи и с длинными ножками, но с чистыми, ненакрашенными губками, видимо рассудил, что ни на брошенную любовницу Цоя, ни на бомжиху она не похожа и, приняв какое-то свое решение, открыл дверь. Ирина вошла и стала у стойки. Откуда-то вышел начальник охраны – скромный пятидесятилетний служака, видимо офицер КГБ на пенсии. Звали его Борсков.

– Ваш паспорт, – сказал начальник охраны.

Ирина подала паспорт, тот деловито пролистнул его, дошел до странички с пропиской. В прописке значился город Ахтарск. Начальник охраны нахмурился и стал листать паспорт, пока не добрался до графы о семейном положении. Внимательно перечел данные о муже и ребенке, оценивающе взглянул на Ирину, сказал:

– Извините, – и вышел с паспортом.

Спустя минуту он появился вновь. Манера его ничуть не изменилась – в ней сквозила все та же ледяная вежливость бывшего кагебешника. Он вернул паспорт Ирине и поднялся вместе с ней в лифте.

Цой занимал весь третий этаж целиком. Лифт распахивался прямо в приемную, где за двумя просторными столами трудились две секретарши, а в огромном авариуме плавали экзотические разноцветные рыбы. Справа располагался кабинет Цоя и переговорная. Слева – обеденный зал, где Цой иногда встречал гостей.

Секретарша за конторкой предупредительно подняла прелестную головку:

– Константин Кимович просил подождать, – проговорила она, – он знает, что вы приехали. Но его сейчас нет в офисе.

Ирина опустилась в кожаное кресло и принялась листать журналы. Ждать пришлось часа два. В предбаннике, кроме секретарш, почти никого не было, только напротив Ирины в кресле неподвижно сидел молодой человек в светло-сером костюме. Чем-то человек напоминал робота. Потом дверь в кабинет Цоя неожиданно распахнулась, и из нее вышел сорокалетний здоровяк с необыкновенно живым лицом и черными еврейскими глазами.

– Проходите, Ирина Григорьевна, – сказала секретарша, – Константин Кимович примет вас.

Ирина оглянулась на молодого человека в кресле и отчаянно покраснела. Она вдруг сообразила, что это – телохранитель Альбиноса, и что ни на какие переговоры Цой не ездил, а все эти два часа был у себя в кабинете, где и разговаривал с сорокалетним здоровяком.

Она толкнула тяжелую дверь кабинета и вошла внутрь.

Кабинет Константина Цоя поразил Ирину.

• Предыдущая
• 59/100
• Следующая