Промзона - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 52

• Предыдущая
• 52/100
• Следующая

В июле ОКВ «Русское небо», Черловский авиазавод и западноевропейский консорциум, состоящий из французской «Аэроспасиаль», британской «Вритиш Аэроспейс», шведской «Сааб» и испанской «АЭС», подписали протокол о намерениях. Еще не рожденный российский «МиГ-1-48 „Сапсан“ получил новое европейское имя – „Цезарь“.

Бельский присутствовал на подписании в качестве одного из летчиков-испытателей фирмы. Даже скептически настроенный Цой был вынужден признать, что в безумной затее Степана есть толк.

А полпред Ревко, в чьем ведении находился Черловский авиационный завод, заметил в разговоре с президентом:

– Остается посетовать, что Степан Дмитриевич Бельский не был ракетчиком. Иначе у нас сейчас была бы великолепная перспектива разрабатывать новейшие баллистические ракеты на деньги очаковских бандитов.

Степан официально в проекте «Цезарь» не участвовал и даже не значился в членах делегации: он просто скромно остановился на шикарной вилле в одном из пригородов Париже, и на эту виллу то и дело приезжали члены делегации. Остальное время Степан проводил с Майей.

Джек даже не забылся: он выцвел на фоне Степана, как выцветает акварель на солнце.

Степан дурачился, как мог. Здесь, в Париже, у него практически не было охраны, но почему-то и без охраны любое нарушение общественного порядка сходило ему с рук. Он всегда парковал машину там, где стоянка была запрещена. Полицейские ни разу не сделали ему замечания и только боязливо лепили на стекло штрафы.

Он ужинал в ресторане на берегу пруда и, усомнившись в свежести поданной им утки, тут же пристрелил другую, плававшую в пруду. Официант не осмелился возразить, а когда Степан расплачивался, он медленно, так, чтобы официант видел каждое его движение, посчитал чаевые: двадцать тысяч франков.

– Держи, – сказал Степан, – пересчитай.

Официант пересчитал деньги: их оказалось пять тысяч. Пятнадцать тысяч Степан «заломал» и, смеясь, швырнул официанту.

В одном из самых модных французских ресторанов Степану и Майе захотелось заняться любовью: время было позднее, за столиками сидели две или три пары. Степан прошептал что-то сопровождавшему их Кириллу, и тот принялся обходить столики. Пары, сидевшие за ними, оглядывались на русских и поспешно исчезали.

Последними ретировались официанты.

За эту ночь Степан заплатил ресторану тридцать тысяч франков.

Они ни разу не обсуждали взаимоотношения группы «Сибирь» и Ахтарского металлургического комбината, и в этом не было никакого притворства: когда они были рядом, все остальное было совершенно неважно.

Извольский больше Степану не звонил; однако когда через неделю Майя попыталась расплатиться в супермаркете кредитной карточкой, оказалось, что карточка заблокирована. Заблокированы были и еще две карточки, счета по которым оплачивали компании ее брата.

Когда она вернулась без молока, Степан еще лежал в постели. Она была так расстроена, что Бельский сразу обо всем догадался.

– Что такое, девочка? – сказал он.

Майя села к нему на постель:

– Брат заблокировал мои карточки.

– Этого следовало ожидать. Ему было б очень неприятно, если б девушка Бельского оплачивала свое молоко из денег АМК.

– А ты не мог бы с ним помириться?

– С какого дуба?

– Из-за меня.

– Нет. Ты – это личное, а Слава – это бизнес.

– Не понимаю, как можно отделять бизнес и личное.

– У тебя нет бизнеса, вот ты и не понимаешь.

В этот день Степан купил ей у Tiffany похожие на две слезы сапфировые серьги, в цвет синих глаз Майи.

В ночь на второе сентября Майя проснулась и обнаружила, что Степана в постели нет. Она тихонько зажгла свет и сползла с кровати.

Степан спал внизу, в гостиной. Сначала Майе показалось, что простыня постелена прямо на ковер, но когда она дотронулась до простыни, она поняла, что Степан лежит на листе фанеры.

Степан заворочался и проснулся. Майя легла рядом и положила голову ему на плечо.

– Что с тобой? – спросила Майя.

– Позвоночник болит. Последствия неудачного катапультирования. Меня за это выкинули из армии.

– Обидно было?

– Очень. Я тогда мечтал о военной карьере. Сейчас наверное бы дослужился до командира эскадрильи.

Они помолчали, и потом Майя неожиданно сказала:

– А это страшно – убивать людей?

– Кто тебе сказал, что я убивал?

– Без этого не становятся авторитетами.

– Люди, которые убивают других, становятся киллерами. Авторитетами становятся немного другие люди.

Степан лежал, вытянувшись на спине, и по неподвижности позы Майя поняла, что ему очень больно.

Было так тихо, что можно было услышать, как катится по небу луна. Листва на дубе была словно вырезана из серебра. Потом гравий у ворот зашуршал под колесами машины, далеко внизу прозвенел звонок. Майя услышала, как охранник Степана отворяет дверь.

Степан накинул халат и вышел из гостиной. В прихожей стоял человек по имени Кирилл – правая рука Бельского.

– У тебя мобильные не отвечают, – сказал Кирилл.

– Допустим.

– Сегодня в Павлогорске расстреляли Горного.

Степан долго молчал. Потом приказал:

– Я хочу, чтобы ты связался с человеком по фамилии Шевчук. Дмитрий Борисович Шевчук. Если надо, я сам ему позвоню.

В универмаге Денис пробыл недолго – около пятнадцати минут. Там уже был городской прокурор и замначальника городского УВД. Менты были видимо растеряны и ничего у Дениса не спрашивали, только попросили его не уезжать из города.

Следователь, назначенный на дело Горного, объявился только на следующий день в девять утра. Он позвонил Денису на сотовый и попросил через час подъехать в прокуратуру.

Следователю не было и двадцати пяти, он был застенчив видом и нагл глазами, и звали его Дмитрий Борисович Шевчук. Костюм у него был шикарный, а кабинет ободранный, и коллега, сидевший напротив Дмитрия Шевчука, при виде Дениса поднялся и вышел вон.

– Скажите пожалуйста, Денис Федорович, – спросил следователь, – в день убийства у вас была назначена встреча с Горным?

– Да. Я уже говорил. На половину десятого в его офисе.

– А когда вы последний раз виделись с Афанасием Никитичем?

– Накануне. В ресторане ДК.

– Какова была тема разговора?

– Я предложил ему мир.

– Он отказался?

– Он согласился.

– Простите, но в это трудно поверить, Денис Федорович. У комбината большие проблемы, виновником которых вы считали Горного, и у Горного большие проблемы, виновником которых он называл комбинат. Насколько я знаю, кто-то банкротит его завод, а местное ФСБ вот уже неделю старается над его ювелиркой.

– И зачем я тогда с ним встречался? – усмехнулся Денис.

– Ну это довольно очевидно. Горный – теневая фигура. На экране не появляется, на приемах тоже. Людный ресторан – идеальное место, чтобы показать человека киллеру.

Денис помолчал.

– Вы совершенно серьезно думаете, – сказал он, – что вице-президент крупного холдинга не имеет других способов показать Горного киллеру, как нарисоваться с ним в ресторане?

– Почему нет? Это удобный способ.

– Хорошо. Предположим, я бы показал Горного киллеру. Киллер, по вашей логике, должен был бы проводить его до дверей особняка. А потом он должен был бы выслеживать Горного несколько дней. Уточняя все его перемещения и распорядок дня. Разве не так?

– Не так. Дело в том, что сегодня утром вы контролировали по телефону все перемещения Горного. Раненый охранник пришел в себя, и он показывает, что за несколько минут до покушения Горный говорил по телефону с каким-то Денисом и сказал, что он в универмаге. Точные слова Афанасия Андреевича были: «Я же сказал, я в универмаге!» То есть вы заранее знали, где он будет.

Денис помолчал.

– Если бы мы считали, что пуля в голове Горного разрешит все наши проблемы, мы бы вряд ли потратили на банкротство его завода четыреста тысяч долларов. Служба безопасности призвана решать проблемы комбината, а не создавать их. А любое убийство проблемы создает.

• Предыдущая
• 52/100
• Следующая