Урожденный дворянин - Корнилов Антон - Страница 12

• Предыдущая
• 12/78
• Следующая

В камеру, толкаясь, ввалились полицейские. Один из них тоже был знаком Олегу – сержант Монахов. Двух других он видел впервые.

– Закрывай, Санек! – скомандовал Леха. – А то дует.

Дежурный вышагнул в коридор и закрыл за собою дверь. Дважды с лязгом провернулся ключ в замочной скважине.

– Вот, мужики, это наш умник-законник, – представил Олега Монахов своим коллегам. – Да ты повернись к нам. Невежливо гостей жопой встречать.

Парень повернулся и коротко, четко поклонился незнакомым полицейским – каждому по разу, произнеся при этом:

– Будьте достойны.

Полицейские весело переглянулись.

– Я ж говорил, он стебанутый, – заметил Леха. – Утверждает, что он этот… дворянин. Прирожденный.

– Я – урожденный дворянин, – сказал Олег. Он смотрел на своих «гостей» безо всякого страха. С серьезным интересом, словно ждал от этих «гостей» какой-то информации, которая поможет ему в разрешении мучающей его проблемы. – О чем предупреждаю вас, господа.

Полицейские дружно заржали.

– Влип ты, ваше сиятельство, – сообщил один из них, грузный мужик с мощными черными бровями, бритый наголо. – Сейчас мы тебе будем семнадцатый год устраивать.

– Золотые слова, Миха, – хлопнул грузного по плечу Леха.

– Чего-то он на геракла совсем не похож, – сказал второй полицейский, невысокий, круглолицый, крепко сбитый казах, – стоило его в браслеты упаковывать? А то ты, Леха, расписал его – прямо какой-то терминатор.

– Я тебе, Нуржанчик, врать, что ли, буду? Навернул мне так, что я с минуту очухаться не мог. Правда, врасплох застал, гад.

– Спортсмен? – спросил Нуржан Олега. – Чем занимался? Боксом, борьбой?

Олег чуть помедлил с ответом.

– Я владею третьим уровнем имперского боевого комплекса, – ответил он. – А также нахожусь на стадии постижения третьей ступени Столпа Величия Духа.

– Чего-о?!! – в один голос переспросили Миха и Нуржан.

Олег повторил свой ответ.

– Ну ладно… – сдвинув фуражку на затылок, проговорил Нуржан, – боевик, блин, духовитый… Теперь меня послушай. Ты что сделал? Ты сотрудника полиции унизил. Фи-зи-чески! А за это ответить надо. Я лично ничего против тебя не имею. Но… надо – значит, надо.

– И спасибо скажи, что мы по доброте своей тебя вот так только поучим, – вполне даже участливо присовокупил Миха. – Лучше было бы, если б тебе срок намотали? Применение насилия в отношении представителя власти – триста восемнадцатая статья УК РФ. До пяти лет. Это если по закону.

– Он же у нас законник, – напомнил Монахов и подмигнул Олегу. – Истину ли глаголю, сын мой? Думаешь, я на тебя бумагу не накатал, потому что ты, типа, полицейскому произволу воспрепятствовал? Да хрен ты что докажешь, понял?!

Олег качнул головой.

– Не совершенно разумею, – серьезно ответил он.

– Ага. Ну, так сейчас это… взразумеешь совершенно, – сказал Леха. – Ну что, други мои, начнем воспитательно-просветительную работу?

Он взглянул на своих коллег, но не увидел на их лицах готовности немедленно перейти к задуманной экзекуции. И Миха, и Нуржан озадаченно разглядывали Олега. Его поведение было непонятно им, а потому вызывало опаску. Одно дело, если бы он затравленно скулил в ожидании расправы, или наоборот – воинственно вопил бы, как тот самый Романов. Но начать избиение человека, который держит себя с достоинством, никак не провоцируя на рукоприкладство… На такое способен разве что какой-нибудь отморозок. Сержант Монахов снова развернулся к задержанному.

– Что, сучонок, храбрый? – начал он заново, накручивая себя, чтобы добрать решимости ударить спокойно стоявшего перед ним парня. – Храбрый, я спрашиваю, а? Кто ты такой, говнюк, чтоб нас учить, как нашу работу делать, а? Не много на себя берешь, а?

– Представитель власти, – сказал на это Олег, и его голос зазвучал тверже, – есть поборник закона. Потому никак не должно полицейскому нарушать установленные правила своей работы.

– Чего-о? – выпучил глаза Леха. – Ты совсем дурак, что ли? Ты откуда такой вылез? Этот баран плешивый… Романов виновен – сто процентов! А изгаляется, душу нам мотает! Как ты сейчас! Да я б таких вообще давил без суда и следствия! Неделю, что ли, с ним валандаться? Вмазать разок – и все дела. Быстро все напишет и подпишет! Всегда так было и всегда так будет.

– Нам зарплату такую не платят, чтобы все по закону делать, – поддакнул и Миха. – Законы законами, а жизнь – есть жизнь. Ее в закон не втиснешь. Скажешь, не так, что ли?

– Вестимо, нет, – сказал Олег, и в глазах его мелькнуло удивление. – Неработающие либо неправильно работающие правовые нормы следует бессомненно отменять. Ибо они подрывают уважение к закону и власти.

– Гляди, какой… – проворчал Нуржан. – Прямо из камеры законы отменять собирается…

Сержант Монахов с удовольствием отметил, что отношение полицейских к задержанному изменилось. Теперь наставительный тон речи Олега явно раздражал Миху и Нуржана.

– Ты, что ли, гаденыш, отменять законы будешь? – подхватил Леха. – Или мы? Наше-то дело – десятое. Пусть министры думают, что отменять, а что вводить. Нашелся здесь…

– Если вы ясно разумеете несовершенство правил, – произнес на это Олег, – что вы конкретно сделали, чтобы изменить положение? Вы подавали прошение своему начальству?

– Вот дурак… – усмехнулся Миха. – Начальству что, больше всех надо? Там, наверху, тоже люди сидят. Чего толку в этих… прошениях?

– Почему вы решили, что толку не будет? Вы пробовали ли?

– Не пробовали… ли-ли! – со злобой передразнил Леха Монахов. – Ты, я гляжу, совсем дебил. Что за тараканы у тебя в голове?

Олег вдруг улыбнулся.

– Тараканы в голове? – повторил он. – Интересная идиома… Но сюминут вернемся в нашей беседе, господа… Практика – есть мера истины. Покуда не приложишь старания попробовать самому – ни в чем не можешь быть уверен. Посему все ваши аргументы – суть объяснение вашей собственной боязливости.

– Боязливости? – нахмурился Нуржан. – В смысле – трусости, что ли?

– Ты кого трусом назвал?! – взвился Монахов, поняв, что ситуация накалилась до нужного градуса. – Ты чего вообще нам здесь… зубы заговариваешь?

– Ты за свои слова отвечаешь? – рыкнул и Миха.

– Бессомненно, отвечаю, – подтвердил Олег. – Ложь противна дворянской чести.

Миха и Нуржан снова недоуменно переглянулись, а сержант Монахов решительно выступил вперед:

– Ну так, значит, огребешь сейчас, придурок полоумный. Стоит здесь… понос нам в уши льет…

Леха шагнул вплотную к Олегу, подняв кулак. Миха и Нуржан чуть отступили, давая товарищу место развернуться. Но ударить задержанного у Монахова снова не вышло. Наткнувшись на прямой взгляд Олега, словно на нож, он вдруг скривился всем телом и, ойкнув, взялся за живот.

– Ты чего, Монах? – спросил его Нуржан. – Прихватило, что ли?

– Обосрался не вовремя! – гоготнул Миха.

Держась за живот и поскуливая, Монахов досеменил до двери и замолотил в нее кулаком. Дверь с лязгом отворилась.

– Чего такое? – сунулся в камеру дежурный. – Вы что, все уже?

Леха шмыгнул мимо дежурного в коридор.

– Что это с ним? – слегка побледнел дежурный. – Что… он с ним сделал?

– Да он его пальцем не тронул, – поскреб щетину на щеке Миха. – Ты-то чего так испугался?

Тот не ответил.

Все трое одновременно повернулись к парню. Олег стоял, чуть покачиваясь. Плотно стиснутые губы его подрагивали, на левом виске вспухла необычно остроугольным зигзагом, похожим на букву «Z», вена. Олег несколько раз выдохнул и жестом человека, приходящего в себя от сильного напряжения, провел ладонью по глазам.

– Тоже, что ли, заболел? – проговорил Миха.

И тогда задержанный Олег Гай Трегрей выкинул еще одну штуку, чем окончательно оглоушил полицейских. Он вынул из-за спины руки, на одной из которых болтались наручники. Наложил ладонь на удерживающийся на запястье браслет, коротко повернул – и снял его. И протянул наручники дежурному:

– По моему разумению, в них и не было никакой нужды.

• Предыдущая
• 12/78
• Следующая