Мастер дороги - Аренев Владимир - Страница 17

– Что? – оборвал мастер. – «Отряд»?! О Предчур всемилостивый, сколько ж вас было-то?

– Какое, – спросил король, – какое это сейчас имеет значение?

– Верно: никакого. Ну ладно… ладно. Вот вы здесь. Что вы дальше хотели-то?..

Принц откинулся на спинку стула, рассеянно наблюдая за тем, как дочь мастера, закончив с посудою, пододвинула к камину прялку, взяла серебристо-белый моток и… он даже и не знал, как это все называется, крутились на языке какие-то «ровницы», «рогульки», «кудель» какая-то… В общем, девушка пряла нить, тонкую, почти прозрачную, которая, однако, ни разу за все это время не порвалась.

Размеренные, плавные движения зачаровали его, и мысль, некоторое время крутившаяся на языке, вдруг оформилась – и поразила своей простотой и очевидностью. И как он раньше не додумался?!.

– Ну вот вы здесь, – повторил мастер. – И дальше-то что вы будете?..

Принц изумленно покачал головой:

– Так значит, это вы – Темя! Не место и не предмет, а человек, да?

Ронди присвистнул, Стерх поперхнулся, а отец очень аккуратно положил яблоко на столешницу.

Мастер посмотрел на принца с любопытством и даже, казалось, с уважением.

– А сын у тебя умен, ваше величество.

Он улыбнулся в усы:

– Нет, молодой человек, я – не Темя. Но мыслишь ты правильно. Только так здесь и можно: не как все, не так, как размышляет обычный человек всю свою жизнь.

Он поставил перед ними только что вырезанную из трутовика фигурку. На сей раз не птицы – вола с понуро опущенной головою и роскошными, широченными рогами.

– Мой учитель – из той, прежней жизни, – сказал бы, что обычные люди руководствуются логикой вола. Это разумно и полезно с точки зрения человека, который не верит в чудо… который не сталкивается с ним ежедневно. И мир постепенно привыкает к такому взгляду на себя, подстраивается… выстраивается вокруг обычных людей в обычный предсказуемый мир. Эта логика позволяет быть сытым и счастливым здесь и сейчас. Твердо стоять на земле. Думать о мире как о хлеве и поле. Не понимаете? – усмехнулся он, глядя на Стерха и короля. – Если можно не рисковать – не рискуй. Едешь за тридевять земель – возьми с собой побольше гвардейцев и мешок с золотом. Отправляешься на битву с чудовищем – вооружись до зубов, а лучше вовсе никуда не иди, сиди дома. Вот это – логика вола. Надежная, прочная, проверенная опытом.

Он взял с полки следующий трутовик и снова принялся отскабливать, резать, счищать.

– На таких людях, – сказал мастер, – держится мир. Благодаря таким людям прочно стоят Устои и не колеблется Свод небес. Но вол – это вол. Он ест, и пашет, и гадит, и в конце концов земля становится бесплодна и мертва. И тогда… тогда ей не обойтись без кого-нибудь, кто сможет поколебать основы мироздания. Взлететь и пролиться на землю животворным дождем. Нарушить все правила – и создать новые. Обновить то, что слишком долго пребывало в нерушимом покое. Потому что, – добавил он, с жалостью глядя на Стерха, – потому что мир содержит в себе все: и порядок, и неразбериху, покой и вечное движение, жизнь и смерть. И когда жизнь превращается в смерть… тогда вол ничего не добьется.

Мастер отряхнул на пол стружки и раскрыл ладонь; на ней сидел, воздев крылья, ястреб.

– Тогда, добрые гости, миру нужен другой человек. Тот, кто мыслит по-иному.

– Логика ястреба, – протянул Рифмач.

– Логика ястреба, – кивнул мастер.

И подбросил фигурку в воздух.

И она не упала.

– Если едешь туда, куда долетают лишь ястребы, забудь о прежних правилах, – мастер поднялся из-за стола. – Их нет. Если будешь держаться за них – погибнешь.

Он протянул руку и легонько толкнул ястреба, зацепившегося кончиками крыльев за сеть. Ястреб полетел-закачался. Но не упал.

– В столице, – сказал мастер, – все это имело значение. Ваша рассудительность, предусмотрительность, ваш житейский опыт. Хотя уже и там мир стал слишком туго стянут всеми этими соображениями, – последнее слово он произнес с гадливостью: так хозяин берет за хвост, чтобы вынести из дому, дохлую крысу. – Когда Предчур строил дороги, он хотел привнести в мир порядок и надежность. Но не учел, что чрезмерный порядок приведет к обратному – к разрушению. Дороги сдавили грудь земли: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Предчур это понял, но слишком поздно, когда уже не мог ничего изменить. Почти не мог… и он поехал сюда, к Темени, вдвоем со своей женой, которой и надиктовывал по дороге «Книгу». Не хотел рисковать чужими жизнями. Но не мог оставаться в стороне.

– Отказался от логики вола, – кивнул Рифмач. Принц видел, что ему очень хочется произвести впечатление на дочь мастера.

– Точно – отказался. – Мастер в упор посмотрел на короля. – И только поэтому совершил то, что совершил. Понимаешь… ваше величество?

– А мы, значит, взяли с собой гвардейцев и тем всё загубили?

– Не всё, – покачал головой мастер. – Пока не всё. Только самих гвардейцев.

– Но это вздор! – вскинулся Стерх. – Как вы можете знать?.. откуда?!. Нелепые случайности… вот они и погибли.

Мастер посмотрел на него с жалостью:

– Ты же словесник, ты читал «Книгу». И умеешь кое-что, я видел. Плохо, но умеешь. Ну какие «случайности», добрый человек? Какие тут могли быть случайности, о чем ты?

А ведь мастер прав, подумал принц.

Сперва странная история на перевале Гнутой Пики. Перешел почти весь отряд – и вдруг сверху посыпались камни, завалили тропу. С той стороны осталось трое гвардейцев, замыкавших колонну. Трое гвардейцев и пять мулов с припасами.

Завал было не разобрать, близилась ночь, где-то вдалеке истерично хохотали сырные шакалы…

Тогда король принял решение двигаться дальше. Ничего другого не оставалось, а время… отец боялся, что времени у них очень мало.

Чтобы пополнить припасы, пришлось задержаться в следующем городке, еще в незапамятные времена получившем право на самоуправление; никто уж и не помнил – за какие заслуги перед Круком. Шел дождь, в городке было слякотно и скверно, и жители косились хмуро, а градоправитель долго, фальшиво извинялся перед нежданными гостями за неудобства, за неповоротливость советников, и что бы вам не отдохнуть пару-тройку деньков? – а мы подберем самых лучших мулов и снабдим самыми лучшими припасами…

Стерху все это не нравилось, и он настороженно вертел шеей и все равно прозевал момент, когда началось. Градоправитель вдруг куда-то делся («погляжу, чего они так долго-то!»), и оказалось вдруг, что под пустой ратушей собралась толпа, молчаливая, ощетинившаяся разномастными пиками, алебардами, кольями…

Король все понял первым – раньше и Стерха, и капитана гвардейцев Альбрима Худого, – понял и начал действовать. Вот тогда принц увидел, каким отец был давно, в молодости, еще до того, как надел венец; каким он был, когда усмирял баронов-бунтовщиков из рода Козодоев…

Они заперли дверь изнутри, и отец велел Стерху: «Ищи. Куда-то ведь этот хорек ускользнул».

Это была одна из самых кошмарных ночей. Принц и сейчас не мог бы вспомнить всего, что тогда случилось. Но одно врезалось в память навсегда: как они уходили по волглому, смердящему туннелю, уходили во тьму, оставляя за спиной семерых гвардейцев на входе в тоннель и толпу, которая наконец прорвалась в ратушу…

Случайность на перевале? – А что же еще!

А в городе? – А в городе наоборот, все вполне закономерно, с их-то всегдашним бунтовщицким норовом да с тем, как жилось стране последнее время.

Но скорпион, не пойми откуда взявшийся среди хвойного леса и заползший в сапог? Но молния, что ударила именно в ту осину, под которой спрятались от дождя двое гвардейцев? Но неведомая болезнь, настигшая еще одного у переправы через Бурливую? А озерное чудище, которое не тронуло коней, не позарилось ни на принца, ни на короля, ни на Стерха с Рифмачом, а выцепило именно Альбрима Худого?..

Сейчас принц совершенно ясно понимал: никаких совпадений не было – и случайностей тоже.

– Но что это? Почему?.. Какая такая сила?..