Дворец для любимой - Корн Владимир Алексеевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/64
• Следующая

Я по очереди оглядел всех сидящих за столом людей. Возможно, утечка пошла от одного из них. Маловероятно, но в такой ситуации любая мысль допустима. Что ж, пусть голова об этом болит у Анри Коллайна, именно для того он сюда и прибыл. Но у нас совсем нет времени на то, чтобы раскрыть крота, если, конечно, он имеется, и потому придется рискнуть. Есть у меня одна мысль, на мой взгляд, не такая уж и бредовая. При удаче и Горднера освободим, да и сам я кое-какой должок сумею оплатить вместе с набежавшими процентами.

Я поднялся на ноги, привлекая к себе внимание. Еще раз прошелся по всем взглядом:

– Итак, господа. Коль скоро барона Горднера нельзя освободить, придется его обменять. Думаю, его королевское величество Готом не будет иметь ничего против, если мы обменяем господина барона Горднера именно на него. Но для этого его сначала нужно захватить.

Мысль действительно была не такая уж и бредовая, каковой она казалась на первый взгляд. Начнем с главного: Готому известно о моем отношении к барону. Тысячу раз успел уже убедиться в том, что люди, что меня окружают, нисколько не глупее тех, что будут жить лет через двести-триста. И пусть они многого не знают или в чем-то заблуждаются, но ума у них нисколько не меньше. А возможно, и больше, потому что им и надеяться-то больше не на что, только на собственную голову.

Так вот, Готом знает, обязательно должен знать о моем отношении к Горднеру. И он не только попытается вытянуть из Эриха ценнейшие сведения, но и наверняка захочет использовать Горднера как приманку, чтобы поймать меня или моих людей.

Барон Артил Гиром, человек, возглавляющий Тайную стражу Трабона, уже давно без всяких компьютеров просчитал все варианты моей реакции на поимку Эриха. Потому что он отлично знает, какая она будет, моя реакция. Изучили они меня, знают все мои привычки, пристрастия и предпочтения. Как знаю, например, я, что сам барон Гиром, коллега графа Кенгрифа Стока, обожает амонтильядо к мясу барашка, любит карточные игры, в которых никогда не идет на рискованные ставки, и считается отличным семьянином.

Для всех считается, но не для меня и немногих других посвященных. Нам известно, что его любовнице нравится играть в постели в невинную девочку, что она обожает розовый жемчуг и встречается еще с одним мужчиной, молодым художником, о чем Артил Гиром, естественно, не знает. Ситуация несколько забавная, барон, при всем своем могуществе, даже не подозревает, что творится у него под носом. Но разговор сейчас не об этом.

Кстати, искусство в Трабоне отнюдь не в фаворе. Кроме разве что художников-баталистов да композиторов, пишущих бравые марши, которые очень нравятся королю Готому. Но разговор сейчас и не об этом тоже.

Разговор идет о другом – они наверняка знают, что я попытаюсь освободить Горднера. Кроме того, нисколько не сомневаюсь, что здесь полно глаз и ушей Готома, так что Артил Гиром сразу же узнает, как только я убуду из Сверендера. Он будет ждать меня либо моих людей где-нибудь в окрестностях Чуинстока. Чуинсток – подобие Нойзейседа, имперской тюрьмы для особо важных преступников. Эти замки даже похожи – оба окружены со всех сторон водой. В общем, у Чуинстока ждут меня люди барона Гирома. Возможно даже, что и он сам.

А мы в Чуинсток и не пойдем. По единственной причине: где гарантия, что Горднер действительно находится именно там? Ведь и тюремщики Чуинстока могут не подозревать о том, что томящийся у них человек вовсе не настоящий Эрих Горднер. Сидит себе в камере человек, возможно, даже на него похожий, нанятый за золото или отрабатывающий какую-нибудь провинность. Что-то слишком легко удалось узнать, где находится барон. И уж не часть ли это игры Артила Гирома?

Так что моя цель – король Готом. И узнать о том, где он находится, будет легко, слишком уж король публичная личность. Это первое. Второе и самое главное – никто меня ждать там не будет. Да им даже в голову не придет, что я решусь на такое. Почему я не попытался захватить Готома раньше? Да потому что риск велик, очень велик. И причина, чтобы на него пойти, должна была быть очень весомая, по крайней мере для меня лично. Теперь она у меня есть.

То, что я должен был отправиться вместе со своими людьми, тоже легко объяснимо. Этот мир еще очень далек от всяких там демократий. Готом – король, а люди, сидящие передо мной, за исключением Анри Коллайна, пусть это слово не прозвучит ругательным – простолюдины. И они вместе с молоком матери впитали почтение ко всяким царствующим особам.

Это мне намного проще, я вырос в совершенно другом мире, где короли есть и на эстраде, и в спорте, а иногда слово «король» может даже прозвучать как ругательное. Это я плевать хотел на то обстоятельство, что Готом знает своих предков аж до сто восемнадцатого колена, что он король, и папа у него был королем, и мама королевой. И людям будет действовать значительно проще, если они будут знать, что за их спиной стою я. Причем стою не где-то там очень далеко, а вот здесь, буквально в двух шагах за их спиной.

Так что мне придется идти вместе с ними, хочу я того или не очень. Хотя чего уж там, совсем не хочу, до нервной дрожи не хочу. Больше всего сейчас я хочу оказаться в Дрондере, я так давно любимую не видел. Да и мало от меня будет проку в предстоящем деле, скорее, стану даже обузой, но идти надо.

Обо всем этом я думал, глядя на людей за столом, замерших от изумления. Лишь Коллайн печально покачал головой: мол, что-то типа того я и ожидал услышать.

«Очень разумным решением, – размышлял я, – было бы послать еще один отряд к Чуинстоку, чтобы отвлечь внимание от основного. Послать конечно же тех, кто отсутствует здесь, чтобы при их поимке, а такое вполне возможно допустить, они не смогли рассказать ничего, кроме задачи, поставленной перед ними. Такие люди у меня есть, и ситуация вполне склоняет к тому, чтобы ими пожертвовать. И все же я не смогу так поступить, никак не смогу. Понадобится, и я пошлю их в самое пекло, где они непременно погибнут, но вот так подставить… нет. Черт бы меня побрал вместе с моими убеждениями! Как же они иногда мне самому мешают! Ладно, горбатого могила исправит, теперь о деле…»

Король Готом держался достойно, даже немного величаво. Плавные жесты, взгляд человека, привыкшего повелевать… Словом, он выглядел так же, как и при прежней нашей встрече, когда в плену у него был я. Разве что его больший, почти огромный нос заострился от тягот пути, перенесенных им по дороге в Сверендер. И все же выдержка ему изменила, когда я заявил ему о своем намерении обменять его на барона Горднера.

За время своего пленения у него было время подумать, на что он может пойти, в случае если мы потребуем за его освобождение какие-то крупные уступки со стороны Трабона. Что он может себе позволить, а что пойдет вразрез с его представлениями о чести. Вероятно, он даже допустил мысль, что ему придется пробыть в плену до окончания войны. Возможно, он успел смириться с тем, что его попросту убьют, обставив дело таким образом, как будто бы у него непереносимость какого-либо продукта, приведшая к летальному исходу.

Но когда я объявил ему о своем намерении, то всерьез начал опасаться, что у него случится инсульт, или, как у нас говорили примерно в эти же времена, апоплексический удар, до того лицо его налилось кровью. Пришлось даже вызвать колокольчиком дежурившего на всякий случай в соседнем помещении лекаря.

Королям не принято наносить пощечины, здесь же присутствовала целая оплеуха, причем публичная, еще и с последующим маканием головы в неопорожненную ночную вазу.

Трабонский король впился в меня взглядом, тщетно пытаясь убедиться в том, что я очень неудачно пошутил. Да как бы не так, Готом, как бы не так, никаких шуток не будет. Я обменяю тебя на барона Горднера. И даже если ты сам на это не пойдешь, то пойдут твои люди. Ну у них и ситуация – не позавидуешь. Обменять своего собственного короля на какого-то барона, и все! Никаких других требований, вообще ничего, только голову за голову.

• Предыдущая
• 34/64
• Следующая