Журнал «Если», 1995 № 05 - Хигон Альбер - Страница 24

Севодняев вновь засел в доме, выходя наружу лишь для того, чтобы пополнить запас консервов. Все остальные продукты на складах уже давно испортились. Однако, и дома спокойной жизни не получилось. Квартира, в которой поселился Севодняев, оказалась очень шумной. Телевизор вопил целыми днями, по ночам плакал младенец, а молодые супруги, жившие здесь когда-то, слишком громко обсуждали личные проблемы. К тому же, с приходом новой оттепели, сверху начала просачиваться вода.

Пришлось думать о новом жилье.

Убежище было решено искать в старых районах. Столетние дома с метровыми стенами лучше сопротивлялись разрушению. Пятого семнадцатебря Севодняев отправился на поиски. Хотел выйти с утра, но сначала залежался в постели, глядя на часы, потом долго собирался, потом вспомнил, что забыл поесть. Вышел из дома далеко за полдень.

Опасаясь падающих со стен кирпичей, облицовочной плитки и глыб подтаявшего льда, Севодняев шел по самой середине мостовой. Лишь иногда звук автомобильного мотора заставлял его отпрыгнуть на тротуар. Севодняев злился, пытался не обращать внимания на шум, но у него ничего не получалось, прочный инстинкт горожанина был сильнее.

Зимние дни коротки, на улице быстро темнело. Севодняев, так ничего и не нашедший, торопился вернуться к себе. Мест, по которым он шел, Севодняев не узнавал — громады домов давно перестали ассоциироваться у него с городом, в котором он когда-то жил.

Сзади надвинулся рев автобусного дизеля, Севодняев метнулся к подворотне, затем остановился и выругался. Незримые шины прошелестели мимо.

— А-а-а!.. — ударил из подворотни истошный крик.

Севодняев остановился, шагнул под темный свод арки. Ему стало интересно, что там происходит, вернее, происходило когда-то.

— А часики придется снять! — раздался из темноты хрипловатый юношеский басок.

Послышалось какое-то пыхтение, шарканье ног, и снова взорвалось истошное: «А-а-а!..». Севодняев расхохотался. Ведь это он сам кричит, спасая от гибели часы, электронную гадину, которая не сумела потеряться и не могла испортиться, и вот, из мести затащила его сюда!..

— А часики придется снять! — патефонно повторял грабитель.

Севодняев замер. Ведь верно, он уже несколько месяцев не снимал часы! Надо выбросить их, и тогда все вернется.

Севодняев вздернул рукав, вцепился пальцами в ремешок. Тот не поддавался, а в руке вспыхнула и запульсировала нестерпимая боль. Тогда Севодняев кинулся в серый сумрак двора, стремясь увидеть, в чем же дело, почему часы не снимаются.

Часы сидели на запястье нелепым наростом. Пластиковый ремешок слился с кожей, корпус пустил в плоть металлические метастазы корней. По экрану безучастно бежали угловатые цифры.

Севодняев молча сбросил шубу, как следует закатал рукав, подошел к кирпичной стене, размахнулся, чтобы разбить чудовище, а там — пусть хоть конец света…

И в эту минуту он увидел на седьмом этаже освещенное окно. Оно манило мягким вечерним светом, совсем как в ту эпоху, когда город был полон людей.

Севодняев бежал по лестнице, нащупывая в кармане брюк связку ключей. Распахнул дверь бабушкиной квартиры, ворвался в комнату.

Там было тепло и уютно. Под оранжевым колпаком абажура неярко горела лампа, на полках выстроились слоники и собачки. И лишь один звук нарушал бездонную тишину. Железный будильник, стоя на голове, громко отщелкивал секунды.

У Севодняева затряслись губы.

— Вот, — сказал он, протягивая вперед изуродованную руку.

В будильнике что-то щелкнуло, и он зазвонил. Дребезжащий звук, чуть приглушенный кружевной салфеткой, показался набатом. Этот треск когда-то будил его по утрам, не давал залеживаться в постели по праздникам, вечно подгонял, всегда чего-то требовал. Это был голос времени, которое он так старательно убивал.

Часы на руке Севодняева вдруг ярко засветились, словно прожекторный луч ударил изнутри. По экрану стремительно понеслись цифры. Раскалившийся корпус прожигал тело насквозь. Но сильнее боли терзал звонок старинного будильника.

Севодняев взвизгнул и побежал.

Он несся по улицам, солнце над головой бешено чертило круги, откуда-то появилось множество людей, Севодняев, освещенный прожектором подсветки, метался между ними, что-то бесконечно быстро говорил, делал, а ему отвечали невнятными скороговорками, которые тут же забывались в бестолковом кружении.

— А часики придется снять! — пробасил юный грабитель, и Севодняев покорно снял часы, протянул их вперед, но неожиданно обнаружил, что стоит перед прилавком, держа часы дрожащими пальцами, а девушка-продавец профессионально отработанным голосом говорит ему:

— …они теперь в моде, ходят прекрасно, а элемент вам в любой мастерской сменят. Заводить их не надо. К тому же, недорогие, стоят как часы марки «Полет».

Севодняев взглянул на экранчик. На нем нервно прыгали цифры. Кончиком пальца Севодняев нажал кнопку подсветки. Багровый глаз обреченно мигнул и погас. Цифры с экрана исчезли.

— Не ходят, — сообщил Севодняев.

— Батарейка села, — быстро сказала продавщица. — Иногда попадаются часы с неисправным элементом. Сейчас я принесу другие или сменю элемент, у нас есть…

— Не надо, — сказал Севодняев. — Дайте лучше «Полет».

Он шел по улице, ежеминутно прижимая круглый циферблат к виску, наслаждался чуть слышным тиканьем и размышлял, что уж эти часы, привычные и знакомые, никогда не затащат его в одинокое безвременье. Но новый год он, на всякий случай, станет встречать в самой шумной компании, какую сможет найти.

И кто знает, может быть именно эти часы, такие простенькие и невзрачные, приживутся у него, будут замечательно ходить, и жизнь волшебно переменится, времени, которого теперь так не хватает, сразу появится много, его хватит абсолютно на все…

Часы остановились через два дня.

Время и мы неотделимы — такой несколько философической формулой начинает ответ на ваш запрос московская телефоний служба времени. В самом деле, каждый из нас, как и всякая вообще биологическая система, существует не только в пространстве, но и во времени. Все происходящее внутри такой системы тоже подчиняется его законам, только некоторые процессы протекают в течение долей секунды, другие длятся часами.

В. И. Вернадский исходил из принципа симметрии, на котором основаны все явления жизни и мирового пространства. Симметрию биологического времени ученый видел в необратимости процессов индивидуального развития организмов, смены поколений и смены форм в эволюции. Есть принципиальное различие между временем в неживой природе — физическим — и временем биологическим. Первое мы отсчитываем по таким внешним периодическим процессам, как движение и обращение небесных тел, в живой природе мерой времени служит темп самих жизненных процессов.

За единицу биологического времени можно взять, например, период индивидуального развития или смену поколений. Тогда возникает представление о временной структуре популяций. Возможно пользоваться более короткими мерами, равными периодам обращения Земли вокруг своей оси, фазам Луны, сезонам года. В процессе эволюции все эти единицы времени синхронизировались с физиологическими функциями организма и проявляются в виде четко выраженных биологических ритмов с соответствующими периодами.

Известный хронобиолог Ф. Хальберг предлагает разделить ритмические процессы в организме на три группы. Первая — ритмы высокой частоты, с периодом до 0,5 часа, которые называют функциональными. Среди них ритмы сердца и дыхания, электрических явлений в мозге, периодические колебания в биохимических системах. Вторую группу составляют ритмы средней частоты — с периодом от 0,5 часа до 6 дней. Это смена сна и бодрствования, активности и покоя, циркадные (околосуточные) изменения обмена веществ и содержания в крови и моче биологически активных компонентов. Низкочастотные ритмы (период от 6 дней до 1 года) составляют третью группу. Сюда входят недельный и лунный ритмы, а также годичный (циркадный) ритм. Им подчинены такие биологические процессы, как циклы выделения гормонов в организме человека или половые циклы многих обитателей Мирового океана.