Журнал «Если», 1995 № 05 - Хигон Альбер - Страница 13

В репертуаре театра есть «Сказка о царе Салтане», поставленная так называемым «открытым приемом». Зрителю явлены актеры, одетые в стилизованные костюмы, которые работают с куклами. Красивый спектакль, музыкальный.

Одна моя знакомая привела на этот спектакль маленькую девочку. Знаете, что она делала? Все время держала перед глазами ладошку со сжатыми пальцами, словно выглядывая поверх нее. Когда бабушка спросила внучку, почему она так смотрит спектакль, та ответила: «Я хочу видеть только кукол». Мы говорили уже, почему дети играют в куклы, зачем это же взрослым. В поведении ребенка — ответ на многие, совсем не детские, вопросы: человеку и в детстве, и потом бывает нужно чудо. Глупо объяснять ребенку преимущества «открытой» режиссуры, когда он как раз готов к таинству, готов верить, что куклы — живые.

— Театр, однако, посещают и люди взрослые. Что они хотят видеть, понять (кроме того, что вот перед ними театр великого Образцова, своего рода национальная реликвия, посещение которого обязательно для всякого более или менее желанного в столице гостя)?

— Насчет реликвии — согласен, это так. Думаю, что жанровая линия, с которой начинался театр в 30-е годы, — сатира, пародия — продолжает вызывать интерес зрителей разных возрастов. Сейчас у нас идет премьера — спектакль о древнегреческом герое Геракле, который можно назвать романтико-ироническим и приключенческим. С чудесной музыкой Геннадия Гладкова, стихами Юлия Кима. Приключения Геракла оказались интересны и детям, и взрослым. В свое время в театре шли споры, нужно ли разделять аудиторию — Сергей Владимирович настаивал на создании специальных спектаклей для детей. Сегодня, кажется, с помощью ТВ дети настолько «искушены», что способны понимать не только проблемы древнегреческих героев. Разумеется, взрослые и дети будут смотреть спектакль по-разному. Зритель все поймет, оглуплять его не стоит. Думаю, что как раз это пытаются сделать авторы рубрики «Куклы», которая недавно появилась на канале НТВ.

— Актерская профессия привлекает внимание многих специалистов (помимо искусствоведов), которые занимаются проблемами человека. Иногда психологи говорят о возможной потере самоидентичности, раздробленности сознания, психопатизации как следствии многочисленных перевоплощений. Вы называли актеров-кукольников «странными»; понятия странности может иметь и некий медицинский смысл. Однако мы наблюдаем немало примеров творческого и обычного, биологического, долголетия актеров, сохраняющих долгие годы отличную физическую и интеллектуальную форму. Кажется, настоящим артистам, что называется, божьей милостью, легко дается перевоплощение, помогая, возможно, иногда освобождаться от собственных комплексов?

— Есть блестящий пример Сергея Владимировича Образцова, который 60 лет руководил театром и прожил долгую жизнь. Если говорить о творческом периоде, он может быть у актера кукольного театра гораздо большим, чем у артиста драмы, тем более цирка. Пожилая актриса играет иногда роль трехлетней девочки, делает это талантливо и с большим успехом. Мужчина может играть женские роли и наоборот.

Для артиста — любого — важна хорошая форма. И для того, который играет Гамлета, и для того, который заставляет зрителей поверить в жизнь куклы. Точно так же наши актеры заканчивают спектакль уставшими, вспотевшими, сидят в изнеможении в артистических уборных. Искусство — всегда труд, всегда самоотдача, если речь идет не о ремесленнике, а о подлинном творце, Артисте. Поэтому не надо сравнивать, чья отдача больше. Есть Гамлет Высоцкого, есть и знаменитый Конферансье (актера-кукольника имярек): то и другое — явления искусства, тот и другой останутся в нем.

Хрррлло. Хррр. Алло. Алло. Кто-то обращался к Ксантии с другого конца десятикилометровой металлической трубы, перекрикивая шум, поднятый гигантскими разгневанными пчелами, натыкающимися на гонги и цимбалы. Таких помех ей никогда не доводилось слышать.

— Алло? — отозвалась она. — Что вы делаете на моей волне?

— Алло. — Помехи остались, но голос стал чуть отчетливее.

— Волна. Поиск, поиск, настройка на волну… наилучший прием при… Алло? Слышишь меня?

— Да, слышу. Вы забиваете мою… Мое радио даже не… — Она шлепнула панель рации ладонью.

— Мое проклятое радио даже не включено. Вам это известно?

Она с облегчением ощутила, как внутри нее вскипает гнев.

Что угодно, лишь бы не казаться самой себе растерянной дурочкой.

— Это не обязательно.

— Что значит не… кто вы такой?

— Кто. Испытываю… Я, местоимение, да, я испытываю трудности. Оставайся со мной? Да, местоимение. Оставайся со мной. Я не «кто». Что. Что я такое?

— Ну, хорошо. Что ты такое?

— Пространственно-временной феномен. Гравитационный и причинный колодец. Черная дыра.

Ксантии не нужно было объяснять, что такое черная дыра. Все восемнадцать лет своей жизни она охотилась на них вместе с сестрой-клоном Зоетропой. Но разговаривать с дырой ей никогда не приходилось.

— Предположим, ты и в самом деле черная дыра, — сказала она, начиная гадать, уж не Зоя ли ее таким заумным способом разыгрывает, — примем это за гипотезу. Тогда как ты можешь со мной разговаривать?

Послышался звук, напоминающий резкий хлопок маневрового двигателя. Потом повторился.

— Я манипулирую структурой пространства-времени… нет, пожалуйста, оставайся на связи… на связи. Я манипулирую структурой пространства-времени, испуская модулированные гравитационные волны узким… узким конусом. Я направляю его на динамик твоего радио. Ты слышишь. Меня.

— Что это опять было? — спросила Ксантия, услышав очередную какофонию.

— Я совершенствуюсь. Буду совершенствоваться. Я пронизываю само пространство, сквозь… оставайся на связи, оставайся на связи. Справка. Послышались звуки, какие бывают, если ленту с записью быстро промотать мимо воспроизводящей головки. — Говорит Би-Би-Си, — произнес явно человеческий голос, слегка забитый статикой. Лента заверещала снова. — …густа третьего, в год Господа нашего тысяча девятьсот пятьдесят седьмой. Сегодня в… — Лента снова метнулась мимо головки. — Эксперимент Челсона-Морли опроверг существование мирового эфира. Тщательно продуманное расположение вращающейся призмы… — Металлический голос послышался вновь.

— Продолжай. Нет, погоди, чем ты там занимаешься? Что это за штучки с записями?

Голос ненадолго смолк, а когда зазвучал снова, помехи немного стихли. Но все же голос не был человеческим. Компьютер?

— Я не привыкла говорить. Мне это не нужно. Но я выучила ваш язык, слушая радиопередачи. Я разговариваю с тобой посредством индетерминированных статистических конкатенации.

Гравитационные волны и вероятность, что в случае причинной сингулярности не одно и то же, обеспечивают возникновение нерационального события.

— Зоя, это ведь ты, да?

Ксантии исполнилось только восемнадцать земных лет, и это был ее первый космический полет далеко за Плутоном, в огромной кометной зоне, где пространство становится по-настоящему плоским[1]. Вся ее жизнь была посвящена тому, чтобы отыскивать и ловить черные дыры, но они попадались не очень-то часто.

Ксантия родилась через год после начала полета, и еще год оставался до его окончания. Единственным человеческим существом, которое она видела за свою жизнь, была Зоя — ее абсолютный двойник. Единственное отличие состояло в том, что Зое исполнилось уже сто тридцать пять лет.

Их домом был «Ширли Темпл», корабль массой пятнадцать тысяч тонн с ядерным двигателем, зарегистрированный в Лоуэлле на Плутоне. Зоя владела им целиком и полностью. Во время первой своей охоты, много лет назад, ей удалось отыскать черную дыру пятого калибра, и она мгновенно разбогатела. Большинству охотников за дырами везло гораздо меньше.