Плавучий город - ван Ластбадер Эрик - Страница 37
- Предыдущая
- 37/101
- Следующая
И глядя на останки удивительных животных, Николас с внезапной остротой ощутил вселенскую гармонию жизни; ему показалось, что самые далекие звезды стали ближе, а луна спустилась к самой земле. Но заговорил он совсем о другом:
— Насколько я знаю, у якудзы редко случается, чтобы такой молодой человек, как вы, стали оябуном целого клана.
Тати усмехнулся:
— Да, вы, конечно, знаете о жизни якудзы куда больше, чем члены этой организации.
Николас остановился. На лице его застыли тени, отбрасываемые скелетом морского исполина.
Линнера совсем не устраивало, что разговор по инициативе Сидаре принимает шутливый оборот.
— Если не ошибаюсь, вы теперь входите в тайный совет Годайсю?
— Да, это так. А если я получил верную информацию, то вы, в свою очередь, поклялись защищать безопасность Микио Оками. Но весьма вероятно, что кайсё Оками уже мертв. И кое-кто из его приближенных будет рад об этом узнать — потому что именно один из них — организатор этого убийства. В лучшем случае бывший кайсё сейчас где-нибудь скрывается.
— Его уже успели лишить сана?
— По крайней мере, те сведения о деятельности совета, которыми я располагаю, — а их у меня не так много, — говорят об этом.
Последние слова Николас выслушал с еще большим интересом.
— Вы говорите так, словно не входите в тайный совет Годайсю.
— А почему вы решили, что я член этого совета? Да, я занял пост Томоо Кодзо, но это еще не значит, что меня ввели в совет. Вероятно, для этого у меня нет еще достаточного авторитета. — Тати бросил выразительный взгляд на звезды, сияющие в безоблачном небе. — Знаете, что я думаю обо всем происходящем? По-видимому, меня избрали преемником Кодзо как раз потому, что я еще молод и не имею такого мощного влияния на дела клана, как Акира Тёса. Лучшую кандидатуру и придумать трудно. Я нуждаюсь в поддержке, и они с радостью окажут мне любую услугу, зная, что благодаря этому я стану их вечным должником. Больше того, они надеются, что могуществу клана Ямаути придет конец.
— Но, насколько я понимаю, Вы с ними не очень-то согласны...
— Разумеется.
У небольшого сада камней они уселись на перила веранды, свесив ноги, словно двое уставших от шумных игр мальчишек. Тати достал из походной сумки холодное жареное мясо и рыбу, запеченную целиком. Окружающая обстановка мало подходила для трапезы, но они поели с аппетитом. Аккуратно убирая в сумку остатки пищи, Тати сказал:
— Мой план рассчитан на то, чтобы и вы кое в чем приняли участие — если, разумеется, мне удастся вас заинтересовать.
— Все, что связано с якудзой, меня мало интересует.
— Разве? — удивленно поднял брови Сидаре, — А по-моему, как раз наоборот. Ваш отец был лучшим другом Микио Оками. Через него он пользовался услугами якудзы для достижения определенных целей.
— Вы же знаете, что творилось в Японии после войны — полный хаос. Для того, чтобы восстановить порядок в стране, возродить ее экономику, приходилось использовать любые средства. Оккупационная администрация в некоторых случаях допускала сотрудничество и с якудзой. Все это попросту входило в работу моего отца.
— Да, конечно. Он сыграл выдающуюся роль в становлении новой Японии. Если бы не его усилия, кто знает, смогли бы мы с вами вот так здесь беседовать...
«Чистейшее лицемерие!» — подумал Николас и только сейчас осознал, что родство их с Тати духовных начал, появившееся благодаря владению тау-тау, могло сослужить дурную службу, невольно обнажая то, что человек хотел бы сохранить в тайне.
Внезапно оба они одновременно уловили едва заметное движение. Медленно, словно нехотя, маленькая человеческая фигурка возникла из тени храмовых колонн и двинулась к ним. Это была девочка, тонкая и гибкая, как тростинка. Она покачивала узкими бедрами в такт старому как мир ритму, который казался здесь неуместным до нелепости.
Девочке было лет девять, не больше. Под ее тонкими одеждами не было заметно даже намека на грудь. Но она виляла бедрами не хуже самой отпетой проститутки в любом уголке земного шара.
— Дай-ка свою руку, — сказал ей Сидаре, и девочка протянула ему свою грязную ладошку. Ее руки, лицо и плечи были в синяках. Изобразив улыбку на смазливом личике, девочка пролепетала по-вьетнамски:
— Хотите здесь? Прямо сейчас. Всего за пять американских долларов.
Николас не поверил своим ушам — то, что он услышал, было чудовищно! До этого Линнер ни разу еще не сталкивался с детской проституцией.
Тати поднялся, сунул девочке в кулачок несколько мятых банкнот, набросил на ее худенькие плечи свой пиджак и тихо сказал что-то на том же диалекте. Тревожно-подозрительное выражение исчезло с лица девочки и она позволила подвести себя к Николасу.
Несчастное чумазое дитя уселось на перила рядом с ним и принялось жадно, словно дикий зверек, поглощать остатки еды, которые дал ей Тати.
Девочка была действительно красива — черные блестящие глаза, кожа цвета полированной бронзы. И особенно ужасно на этом неоформившемся детском тельце выглядели кровоподтеки. Не переставая жевать, девочка успевала отвечать на вопросы Сидаре, а тот переводил ее рассказ с вьетнамского для Николаса.
— Она говорит, что отец научил ее, как доставлять удовольствие мужчинам, — мягко сказал Тати. — Ее семья настолько бедна, что если бы не деньги, которые она приносит, они оказались бы без крыши над головой. Ее маленький брат серьезно болен, и весь заработок отца уходит на лекарства и пропитание.
Тати вытер рыбий жир с губ девочки и что-то быстро сказал ей. В ответ она одарила его улыбкой, вскочила на ноги и, придерживая на плечах огромный пиджак Сидаре, вприпрыжку убежала туда, откуда появилась несколько минут назад, — теперь такая же веселая и беззаботная, как и любая ее ровесница.
— Сегодня мы немного облегчили ее участь, — печально проговорил Тати, — а завтра она снова вернется к своему ремеслу, будет прикидываться девственницей, чтобы заезжие бизнесмены не побоялись заразиться от нее СПИДом. Но все равно, рано или поздно, она обязательно подхватит эту болезнь.
Луна начала клониться к горизонту и контуры ее заколебались в восходящих потоках грязного воздуха — знамение недалекого индустриального будущего Вьетнама. Скоро толстый слой сажи навсегда покроет эти деревья и камни.
Теперь, когда Тати остался без пиджака, Николас впервые увидел его руки. Они были очень странные — без единого волоска, с бледной глянцевой кожей, словно отлитые из жидкого воска. Но главное — по всей правой руке, опоясывая ее кольцами, спускались старые, необычного вида шрамы.
Тати по-прежнему копался в сумке, поэтому не сразу заметил удивленный взгляд Николаса.
— Вас заинтересовали мои шрамы? — спросил он. — Понимаю, на вашем месте я бы тоже сгорал от любопытства...
Николас ничего не ответил. Он вспомнил о биомеханической руке Кроукера и подумал: «Интересно, тосковал ли когда-нибудь его друг о своей собственной руке?» И тут же почувствовал, что сейчас ему очень недостает Лью. Обычно они регулярно, по ими же самими заведенному распорядку, созванивались и держали друг друга в курсе своих дел...
"Два дня пытался выйти на связь, — сказал Кроукер недавно. — Ждал ответного звонка — и ничего! Что случилось, черт возьми! У тебя все в порядке? "
«Не то чтобы совсем. Ты помнишь Тимоти Делакруа?»
«Того, что занимается торговлей оружием? Помню, конечно».
«Он в Сайгоне. Я попытался выйти на него. Мерзавец хотел разнести меня в клочья прямо на улице».
«Господи! Ты уверен, что тебе больше ничего не грозит? Может, мне подъехать?»
«Спасибо, не волнуйся. Ничего страшного со мной не случилось. К тому же, мне кажется, ты больше нужен там, где сейчас».
«Не убежден...»
Кроукер рассказал ему о краже со взломом у Моникера.
"Я разузнал кое-какие детали о том, что такое «Факел» — это похуже, чем мы могли предположить. Действительно новое оружие, и притом большой разрушительной силы. Взрыв запланирован на пятнадцатое марта, но я не знаю, в каком месте. Единственное, что мне известно, точка выбрана по принципу — я цитирую:
- Предыдущая
- 37/101
- Следующая
