Журнал «Если», 1994 № 11-12 - Губарев Владимир Степанович - Страница 2

— В чем дело? — спросила она.

— Все в порядке. Просто я этим не увлекаюсь.

— Я надеюсь, вы не собираетесь споить бедную девушку?

— Милая моя, ради Бога! — Теперь я был похож на университетского профессора, наставляющего студентку на путь истинный. — Вы можете пить ровно столько, сколько пожелаете.

— Да-да, конечно. Только знаете, девушка должна быть осторожной с мужчинами. — Она залпом проглотила свою порцию, а вторую пила уже маленькими глотками. — Вам, наверное, скучно сидеть и смотреть, как я пью, — философски добавила она, пьянея на глазах.

Я следил, чтобы ее стакан не оставался пустым, вовремя заказывая подкрепление.

— Вы и понятия не имеете, что происходит с ногами от этих бесконечных танцев, — лепетала она.

— Извините, — перебил я ее, поднимаясь со стула. Мне нужно сказать пару слов старому другу.

Я вышел из кабинки и пошел в другой конец бара. Мы перекинулись парой слов. Когда я вернулся в кабинку, оказалось, что Шэрли Коллинз, пока меня не было, заказала себе еще стакан виски. Я снова расплатился с официанткой, не забыв про чаевые.

— Елки-палки! — вспыхнула моя блондинка. — Вы швыряете деньги на ветер.

— Деньги для меня ничего не значат, — гордо сказал я и вытащил из кармана пять двадцатидолларовых бумажек. — Вот, возьмите…

— Нет, нет, мистер Биэрс. Я… Я не могу, — она явно была озадачена моим жестом.

— Берите, берите, — настаивал я. — Это только маленькая часть того, что осталось в моем кармане. Я хочу видеть вас счастливой.

И она взяла. Они всегда берут. И реакция у них всегда одна и та же.

— Эй, а вы симпатичный старичок, — она взяла меня за руку. — Я никогда таких не встречала. Ну таких великодушных и добрых. И никаких приставаний.

— Это точно, — я высвободил свою руку. — Никаких приставаний.

Этот жест озадачил ее еще больше.

— Я не знаю, мистер Биэрс… Не могу вас понять… Между прочим, откуда вы взяли эти деньги?

— Просто подобрал их на улице, — ответил я, улыбнувшись. — Это очень легко, если знаешь как и где.

— Вы шутите надо мной. А чем вы занимаетесь?

— Может быть, это вас удивит, но я на пенсии. Теперь занят только своим хобби.

— В смысле, вы читаете книги или рисуете или еще что-нибудь такое? Или, может быть, коллекционируете значки или марки.

— Попали в точку. Хотите посмотреть мою коллекцию?

— Приглашаете меня взглянуть на ваши гравюры? — прыснула она.

— Почему бы и нет. По-моему, вы не собираетесь прикидываться, что вам не хочется идти, правда?

— Нет, конечно. Пойду с удовольствием. Что в этом, собственно, такого? — Она аккуратно уложила в кошелек пять двадцатидолларовых бумажек и поднялась со стула, развязно сказав: — Пошли, папаша.

Я пропустил мимо ушей это ее «папаша». Она была так привлекательна, что я готов был ей простить все что угодно. Даже сейчас, слегка под хмельком, она не потеряла своего очарования.

Дюжина людей провожала нас неодобрительными взглядами, когда мы выходили из бара. Я знал, о чем они думали: «Старая развалина, а ухлестывает за молоденькой девицей. И куда только мы катимся?»

Потом они, конечно, очень быстро вернулись к своим стаканам. Потому что вовсе не хотели думать о том, куда катится мир.

Шэрли Коллинз нравилась мне все больше. Я легко поймал такси и усадил ее на заднее сиденье, примостившись рядом.

— Дом Шэйна, — сказал я водителю.

Шэрли прижалась ко мне, но я отодвинулся, чего она явно не ожидала.

— Что такое, папаша… Я вам не нравлюсь?

— Конечно, нравитесь.

— Тогда не ведите себя так, будто я кусаюсь.

— Не в этом дело. Но я же обещал, что буду вести себя прилично.

— Да, я помню, — она успокоилась, видимо, удовлетворившись моим объяснением. — Тогда займемся вашими гравюрами.

Мы остановились у нужного дома. Я протянул водителю десятидолларовую купюру и оставил ему сдачу.

— Вы себе верны, мистер Биэрс, — сказала Шэрли, выбравшись из машины, сорите деньгами направо и налево.

— Шикую на прощание. Скоро покину этот город и больше никогда не буду сорить деньгами здесь.

Я взял ее за руку и открыл дверь подъезда. Лифт был свободен. Я нажал кнопку верхнего этажа, и мы медленно поплыли вверх.

Вдруг Шэрли глубоко вздохнула и положила ладони мне на плечи.

— Послушайте, мистер Биэрс, что я подумала. Я как-то смотрела фильм… А когда вы сказали, что уезжаете из города… Вы больны, да? Ну, в смысле, вы были у врача, и он сказал, что вы скоро умрете от какой-то страшной болезни, да?

Ее заботливость меня тронула.

— Смею вас заверить, — серьезно ответил я, — что ваши предположения беспочвенны. Я в добром здравии и намерен пребывать в нем еще много лет.

— Очень хорошо. Теперь мне стало легче. Вы мне нравитесь, мистер Биэрс.

— Вы мне тоже нравитесь, Шэрли.

Я шагнул назад, чтобы избежать объятий. Двери лифта распахнулись, и мы вышли на лестничную площадку. Я повел ее к ступенькам.

— Прошу вас, — сказал я, пропуская ее вперед.

На верхней ступеньке она остановилась, растерянно взглянув на меня.

— Но здесь дверь… Что это, крыша?..

— Идите и не бойтесь, — скомандовал я.

Она вышла на крышу дома. Я шагнул за ней и тихонько закрыл за собой дверь. Вокруг все было спокойно.

Была полночь. Прекрасное время суток. Внизу простирался темный город, виднелся лишь свет уличных фонарей и неоновых реклам. Я много раз видел его таким и с воздуха, и с высоты городских крыш, и каждый раз это зрелище захватывало и восхищало меня. Там, откуда я прилетел, все другое. Я всегда прилетал сюда с удовольствием, хотя жить здесь или остаться надолго не смог бы никогда.

Я смотрел на распластавшийся под нами город, а Шэрли глядела совсем в другом направлении. Я поймал ее взгляд, уходивший в темную глубину крыши. Там виднелись едва различимые очертания большого круглого предмета. Его нельзя было увидеть из соседних домов, и даже стоя здесь, на крыше, его тоже нелегко было заметить. Но она углядела.

— Эй! — сказала она. — Смотрите, мистер Биэрс.

Я спокойно повернул голову туда, куда указывал ее палец.

— Что это? Самолет? Или одна из этих таинственных штук? Ну, как их там? Летающая тарелка?

Я продолжал спокойно смотреть в ту же сторону.

— Что с вами, мистер Биэрс? Вы… Вы не удивлены?

Я не издал ни звука.

— Вы… Вы знали об этом?

— Да. Это мой аппарат.

— Ваш? Эта тарелка? — Она замолчала в замешательстве, но через несколько секунд продолжила. — Но… Но этого не может быть! Вы же человек и…

— Это не совсем так, Шэрли, — я медленно покачал головой. На самом деле я не такой, каким вы меня сегодня видите. Там, откуда я прибыл, я выгляжу совсем иначе. Все это, — я провел ладонью вдоль своего тела, — я одолжил у Рила.

— Рила?

— Да. Это один из моих друзей. Он тоже коллекционер. На нашей планете все что-нибудь собирают. Это наше хобби. Мы прилетаем на Землю, чтобы пополнить свои коллекции.

Я не мог видеть ее лица. Когда я придвинулся к ней ближе, она с испугом отшатнулась.

— Посмотрели бы трофеи Рила! Все — на «Б.» У него есть Бронсон, три Бейкера и Биэрс — тот самый, чье тело я сейчас использую. По-моему, его звали Эмброуз Биэрс. Рил подобрал его в Мехико много лет назад.

— Вы сумасшедший, — зло прошипела Шэрли, пятясь назад.

— А в коллекции моего друга Кора есть люди всех национальностей. Мар я встретил его в баре — увлекается полинезийцами. Многие из нас прилетают сюда довольно часто, несмотря на появившиеся сейчас слухи и связанные с этим опасности.

Теперь я приблизился к Шэрли почти вплотную. Она уже не шарахалась от меня. Впрочем, шарахаться ей было уже некуда: она стояла на самом краю крыши.

— Или например, Виз, — продолжал я. — Он собирает одних только рыжих. Причем бальзамирует их каким-то особым способом. А Рил оставляет свои экземпляры в целости и сохранности, и мы можем использовать их для прогулок на Землю. Скажу вам честно, это увлекательное занятие! Ну, а я собираю блондинок.