Цзян - ван Ластбадер Эрик - Страница 60
- Предыдущая
- 60/155
- Следующая
Сборище стариков и перепуганных баб, -вот как он думал о них.
Власть в России слишком долго была в руках пожилых людей с бабьим характером. Пора бы им уйти на покой, предоставив управление страной нам.Сколько раз повторял он это с горечью в разговорах с женой!
Карпову претило подстраиваться под такого человека, как Лантин. Не уважал он его. Вы только посмотрите на его руки, -думал он, наливая себе еще водки. — Изнеженные, женские руки. Руки кабинетного стратега. Что он знает о жизни? О борьбе? Приходилось ли ему убивать? Никогда. Да он в штаны наложит при одном виде крови и закатившихся, невидящих глаз. Тем не менее, он входит в когорту власть имущих и мне не обойтись без него, особенно теперь, когда операция «Лунный камень» входит в свою завершающую стадию.
Продолжая эту мысль, он сказал вслух:
— Надеюсь, ты удовлетворен результатами, достигнутыми на предпоследней стадии «Лунного камня»? Лантин продолжал рассматривать свой стакан с таким интересом, словно в нем была не минералка, а эликсир жизни.
— Разве я об этом еще не говорил? Извини, пожалуйста. На нас с коллегами произвел большое впечатление вьетнамский рейд в Манипо провинции Юньнань. Какие потери понесли китайские вооруженные силы?
— Трудно сказать с достаточной степенью уверенности, — ответил Карпов. — Хотя вьетнамцы отлично понимают, что от них требуется, и всегда пунктуально выполняют указания, они, тем не менее, склонны преувеличивать достигнутые успехи. Но это — простительный грех.
— Ничто нельзя считать простительным в вопросах войны и потерь, — твердо возразил Лантин. Он поставил свой стакан и воззрился на Карпова. — Я согласился на эту стадию «Лунного камня», поскольку мне понравилась идея, заложенная в ней. Использование вьетнамских сил для захвата определенных пограничных районов Китая — идея, не лишенная некоторой элегантности. А что касается последствий, то нам ничего не стоит объявить через Тача о китайской агрессии в районах, прилегающих к Малипо и Хатуань. — Лантин имел в виду вьетнамского министра иностранных дел Нгуэна Го Тача. — Поскольку иностранцы в эти районы не допускаются, установление истинной картины не представляется возможным. У международной общественности будет только наше слово против слова китайцев. Мы можем полностью использовать потенциал, заложенный в этой проверенной временем тактике... Тем не менее, всякая недостоверность, исходящая от вьетнамцев, может губительно сказаться на всей операции. Мы не можем себе позволить отступничества и провалов. Прежде чем это произойдет, я полагаю, вы пошлете туда чистильщиков, чтобы они удалили сорняки с корнем.
Карпов внутренне сжался при слове «чистильщики». Вот еще пример того, как некоторые люди употребляют термины, не отдавая себе отчета, что стоит за ними. Он собирался сказать кое-что по этому поводу, но тут прибыла еда, и он решил подождать, когда они снова останутся наедине.
— Тебе нечего волноваться по поводу вьетнамцев... — начал он.
Лантин поднял голову.
— Мне нечего волноваться по поводу вьетнамцев и даже всего «Лунного камня». Это всецело твоя забота. — Я уже говорил, — продолжал Карпов, не слушая его, —что поставил своих людей в качестве наблюдателей в каждое вьетнамское подразделение, задействованное в операции. Все агенты проинструктированы, как надо действовать в отношении смутьянов. Все расстрелы... — Он подчеркнул это слово, чтобы исправить неверную терминологию Лантина. — Все расстрелы производятся публично по приговору военно-полевого суда.
— Я полагаю, что без некоторой демонстрации грубой силы нельзя добиться, чтобы до местного населения дошло, что к чему.
Карпов уставился на Лантина. Он думал об орудийном и минометном огне, всего лишь два часа назад сравнявшем с землей два городка, унесшем жизни двухсот мужчин, женщин и детей. Он думал о раненых солдатах, утопающих в собственной крови, о покалеченных детях, о беременных женщинах, умирающих под развалинами собственного дома. И об этом самодовольном типе, который наслаждается изысканным обедом, сидя с ним за одним столиком. Ненависть запустила в него свои когти, как тигренок, которого он, по легкомыслию, посадил себе за пазуху.
— Пока, — сказал он, мобилизуя все спокойствие, на которое был способен, — никаких инцидентов не было. Никаких.
— Хорошо, — сказал Лантин, уплетая за обе щеки. — Я хочу, чтобы так же было и впредь — Он поднял глаза на собеседника, отодвигая от себя пустую тарелку. Лицо его раскраснелось, словно он только что занимался сексом. — Как насчет десерта? У них здесь очень широкий выбор всякой вкуснятины.
Карпов, который давно уже не ел, а лишь гонял еду по тарелке, отклонил предложение с изысканной вежливостью. Он раздумывал, а не послать ли сегодня ночью на квартиру Лантина группу захвата и не разделаться ли с ним раз и навсегда? Если бы не беспокойство о судьбе операции «Лунный камень», заключительная стадия которой оказалась бы под угрозой срыва, он поддался бы этому соблазну.
За чашкой густого, шоколадно-коричневого кофе Лантин сказал:
— Я хочу поговорить с тобой о Даниэле Воркуте. Карпов замер. Все внутри его похолодело. Что-то подсказывало ему, что они подошли к самому трудному вопросу сегодняшней встречи. Карпов чувствовал себя, как ребенок, застигнутый в тот момент, когда он запустил руку в вазу с конфетами. Неужели Лантин узнал о его романе с Даниэлой? Если так, то как этот гад сможет использовать подобную информацию против него? Но следующие слова Лантина показали, что паника была преждевременной.
— Я никак не могу решить насчет нее. — Лантин смаковал кофе, не обращая внимание на то, что пауза превращается в затянувшееся молчание.
Впечатление было такое, словно он полагал, что Карпов знает, что именно необходимо решить в отношении Даниэлы.
— А что именно? — спросил наконец Карпов, ненавидя себя за то, что ему пришлось-таки спросить, а еще больше — Лантина. За то, что тот заставил его сделать это.
— Хм. — Было не совсем ясно, означал ли этот звук раздумье или же Лантин просто прочистил горло. — Не могу я понять, каково ее истинное отношение к службе.
Опять Лантин чего-то не договаривал. Карпов был предельно настороже, понимая, что любой его ответ на эти полусоображения и полувопросы даст Лантину массу информации к размышлению. С другой стороны, промолчать было еще хуже.
В конце концов, Карпов решил дать ответ хорошего начальника, радеющего о своих подчиненных.
— Я всегда считал ее лояльным и умным руководителем.
— Возможно, — сказал Лантин. — Но это не ответ. Она руководит вверенным ей отделом с рвением, которое меня беспокоит. По мне, оно граничит с ксенофобией. Или это действительно так, или она создает подобное впечатление, чтобы скрыть что-то важное.
— Чепуха, — решительно возразил Карпов, и тотчас же ругнул себя за несдержанность: пока не ясно, куда копает этот тип. — Послушай, Юра. Отдел, который я вверил Воркуте, является одним из самых секретных во всем комитете. Не мне об этом тебе говорить. Ей досталась тяжелая грядка, но она мотыжит ее на совесть. Я думаю, ты просто слишком подозрителен.
Лантин беззаботно пожал плечами. — Возможно. Но у меня накопился немалый опыт по части различных проявлений нечистой совести у моих коллег. Я полагаю, ты не будешь возражать, если я приставлю к ней своих людей, чтобы они последили за ней пару месяцев? Так, на всякий случай.
— Ради бога. Если это так необходимо. Карпов подумал, действительно ли Лантин сомневался в лояльности Даниэлы, говоря о нечистой совести, или же это просто способ дать понять Карпову, что и сам он у него на крючке? Конечно, глупо подозревать Даниэлу, и если второе из его предположений справедливо, то, надо признать, Лантин выбрал оптимальный метод, чтобы продемонстрировать свою власть. Черт бы побрал этого выскочку, -подумал Карпов. — Я не смогу долго воздерживаться от встреч с ней.
Возвращаясь домой в лимузине Лантина, он подумал, что, пожалуй, надо позвонить Даниэле и хотя бы предупредить ее. Но затем отказался от этого намерения. Он просто не мог себе этого позволить на данном этапе своей игры. Главный его приоритет — это «Лунный камень». Пока неблагоприятные обстоятельства не переменились, ему придется проверять каждый свой шаг.
- Предыдущая
- 60/155
- Следующая
