Цзян - ван Ластбадер Эрик - Страница 23
- Предыдущая
- 23/155
- Следующая
У Джейка было странное ощущение: вот он возвращается снова в этот город, но уже без своей дантай.Возвращается так скоро после того взрыва, что унес их жизни. Он слишком хорошо помнил чувство своего единения с группой. Порой он так остро чувствовал свою потерю, что на мгновение терял ориентировку в пространстве и времени.
Прибыв в Токио, Джейк на метро добрался до Тосима-ку и поселился в маленьком, недорогом отеле в стороне от шумных магистралей. Хотя отель внешне выглядел вполне современным, с удобствами там было туговато: один туалет на этаж и никакого душа. Впрочем, это не очень расстроило Джейка. Он давно хотел сходить попариться в сенто,то есть в общественную баню.
К счастью для него, вполне приличное заведение этого рода находилось прямо за углом. Он прошел сквозь раздвижную дверь с надписью «Мужское отделение», купил билет и небольшое полотенце, которым пользуются здесь в качестве мочалки, свернув в несколько раз. После этого отправился в первую из отделанных кафелем комнат, где банщица вручила ему плетеную корзину, в которую здесь кладут свои вещи. Раздевшись, он сложил все как надо и поставил корзину на полку. Случаев воровства в японских банях не бывает.
В следующей комнате были открытые душевые кабины, а немного подальше — краны с холодной и горячей водой для мытья. Прежде чем идти в комнату с бассейном, необходимо чисто вымыться здесь.
Голый, он подошел к кранам, тщательно вымылся, осторожно трогая те места на теле, которые все еще болели. Бинты были уже сняты и, хотя большая часть кровоподтеков рассосалась и опухоль спала, он смог бы при желании составить полный реестр своих ран и ушибов.
Джейк воспринимал себя немного странновато, будто его сознание переселилось в тело другого человека. Да и вообще, после рейда на Дом Паломника у него было ощущение, что он живет не своею жизнью. Действительно, что сталось с его собственной жизнью? Жена ушла, и, возможно — хотя это и не укладывалось у него в голове, — ушла к его заклятому врагу. Девочка — хотя нет, давно уже не девочка, а женщина, которую он не видел сто лет, — вдруг вернулась в его жизнь, что тоже не так просто объяснить.
И, главное, дантай -его больше нет, нет, нет! И исключительно по его вине. Слепо доверились они ему, а он привел их к смерти. Ужас содеянного им оставил во рту горький привкус, будто он жевал порох. Мэнди Чой спас его от смерти. А может, и не Мэнди вынес его на себе из развалин. Кто из его дантайпринял смерть, чтобы вызволить его? Этого он теперь не узнает никогда, и этот факт почему-то казался ему сейчас самым ужасным из всего, что произошло.
Он поморщился, осторожно протирая свернутой тряпочкой висок, самое больное место. Он еще раз потрогал его, изучая пальцами рану в ширину и глубину. Закрыл глаза. Снова накатило на него странное оцепенение — так, что он вынужден был напомнить себе, где находится и что здесь делает.
Марианна.
Найти Марианну. Найти похищенную императорскую печать. Фу.
Он прошел в следующую комнату, немного побольше размерами. Настоящий кипяток подавался по трубе в бассейн. На другой его стороне был кран с холодной водой, тоже открытый, но не полностью. Естественно, все слабаки — главным образом иностранцы — собрались на том конце, где попрохладнее.
Голый, он опустился в воду, от которой шел пар, где-то посередине бассейна, слегка постанывая, когда его напряженные мышцы реагировали на жару.
Справа от него была высокая стена, на которой сидел смотритель, озирая взглядом строгого судьи мужской бассейн, в котором отмокал Джейк, и — по другую сторону стены — женский бассейн.
Пот пробивался сквозь густые волосы, стекал по мокрым щекам и капал с носа на подбородок. Он смутно видел других купающихся сквозь пар, подымающийся с почти абсолютно спокойной поверхности воды. Когда ему надо было повернуться или вообще изменить положение тела, температура воды заставляла его делать это с заторможенностью пьяного. От сильной жары у него немного кружилась голова.
Оторвавшись от реальности почти полностью — только одно ощущение жары, как последняя ниточка, продолжала его удерживать в ней — он скользнул вниз по каналам памяти. В прошлое...
Ему шел седьмой год, и весна тогда выдалась необычайно жаркая. Он и несколько его друзей удрали с Острова, воспользовавшись Та Чиу— Праздником Умиротворения Духов. Они переправились на пароме на крошечный рыбацкий островок Чеунг Чау.
Пока голые по пояс мужчины воздвигали шестидесятифутовые шесты для праздничных шатров, Джейк и его друзья соревновались, кто прыгнет дальше со старого, расшатанного деревянного причала.
Перекусив, они отправились вглубь островка по пыльной дорожке, ведущей к каким-то сооружениям из бамбука. Войдя внутрь первого из них, они увидели, как там украшают девятифутовые изображения трех богов, чествованию которых и был посвящен этот весенний фестиваль. В центре стоял седобородый мудрец, слева от него — свирепый демоноподобный бог, а справа — бог-воитель в полных доспехах, — все трое так искусно сделаны из папье-маше, что дети замерли как завороженные, уставившись на них.
Уже начинались сумерки, и зажглись костры и факелы. Появилась процессия женщин, несущих длинные шесты, на которых были насажены свежеиспеченные хлебцы. С приличествующими случаю криками и суетой шесты подняли так, что хлебцы оказались высоко в быстро темнеющем воздухе в качестве угощения для духов жителей острова, павших жертвами пиратов в прошлые столетия.
Дети сгрудились вокруг женщин с шестами, зная, что приближается кульминация праздника. Духам дали время, чтобы попитаться. Теперь пришла очередь живым.
По сигналу одного из старейшин, одетого как судья, детей подпустили к шестам, и они начали карабкаться наверх, чтобы завладеть хлебцами, съесть их в виде приза и тем самым обеспечить себя удачей на весь следующий год.
Джейк и Блисс карабкались наверх по двум соседним шестам. Факелы горели, потрескивая и разбрызгивая искры, будто бенгальские огни. По мере того, как они подымались все выше, перед ними открывался океанский простор, таинственно мерцающий вдали.
Блисс была необычайно проворной, но Джейк обладал большей силой и, главное, выносливостью. Он быстро добрался до верха, снял хлебец с пики, зажал его в зубах и скользнул вниз по шесту. На земле его встретили криками одобрения и поздравлениями. Блисс смогла забраться только на три четверти шеста, но силы ее оставили, и она была вынуждена вернуться не солоно хлебавши.
Джейк выбрался из толпы к расстроенной Блисс и отломил ей половину своего трофея. Она отказывалась, не желая брать.
— Это будет означать, что ты оставляешь себе только половину удачи, которую ты заслужил, — сказала она. Джейк пожал плечами.
— Мне кажется, удачей надо делиться, — возразил он, заставляя ее принять свою половину. — Может быть, тогда она будет умножаться.
Блисс понравилась эта идея, и она со спокойной совестью вонзила зубы в аппетитно пахнущий хлеб. Конечно, они опоздали на последний паром на Остров. Джейк позвонил домой, объяснил матери, где они, и назвал имена детей, которые были с ним, чтобы их родители не волновались. Мать говорила по телефону спокойным голосом, хотя Джейк отлично понимал, как она беспокоилась с наступлением сумерек.
В связи не по сезону жаркой погодой можно было не беспокоиться о крыше над головой. Празднества закончились. Внутри бамбуковых шатров остались только боги из папье-маше, которые стояли, уставившись в темноту ничего не видящими глазами. Дети улеглись где попало и скоро уже все спали.
Джейк и Блисс устроились рядышком и тоже задремали, но спустя некоторое время что-то разбудило Джейка. Он открыл глаза, ожидая повторения этого странного звука. Может быть, это ему только приснилось? Никого рядом с ним не было. Темнота кромешная. Факелы уже давно потухли и лишь слегка чадили, изредка испуская искры. Яркие, как алмазы, звезды смотрели на него с небес с сюрреалистичностью глаз дракона.
- Предыдущая
- 23/155
- Следующая
