Цзян - ван Ластбадер Эрик - Страница 11
- Предыдущая
- 11/155
- Следующая
Именно Беридиен дал этому дому его имя — Грейсток, поскольку в свободное время он любил читать романы Эдгара Райса Берроуза. Именно его стараниями этот дом почтили своим посещением Президент, Министр обороны, члены Объединенного комитета начальников штабов. Власть над судьбами людей пульсировала по анфиладам комнат, как кровь по жилам, и Энтони Беридиен был причастен к этой власти. Так что он по праву мог называть Грейсток своим домом.
В этот знойный полдень он и Генри Вундерман сидели на просторной веранде за легким вторым завтраком: холодная отварная лососина под лимонно-укропным соусом и салат из листьев цикория и итальянского редиса — любимая закуска Беридиена и, не случайно, коронное блюдо грейстокского повара.
На веранде они сидели из-за жары (Беридиен принципиально не оборудовал комнаты кондиционерами). Птицы щебетали в подстриженных кустах садика и в ближайшей роще. Шмели важно гудели в розарии. Беридиен самолично налил в бокалы минеральной воды: в рабочее время он не позволял ни себе, ни сотрудникам никакого алкоголя — даже легкого вина.
— Я рад, что ты пришел, Генри, — сказал Беридиен, отодвигая от себя тарелку и отпивая из бокала. Вундерман закончил свою трапезу раньше него. Подошел слуга и забрал грязную посуду. Ни слова не было произнесено, пока он снова не появился с десертом: щербет с грушами и морковью.
— После того, как я вспылил на прошлом совещании...
— Это дело прошлое, Энтони, — сказал Вундерман, будто он в самом деле мог давать оценку поступкам шефа. — Все забыто.
— Прекрасно, прекрасно, — откликнулся Беридиен, принимаясь за десерт, таким тоном, что было неясно, относится ли его одобрение к словам Вундермана или к шербету.
Ел он чисто механически, но на лице его все время сохранялось довольное выражение. Закончив, он вздохнул и выскреб ложечкой остатки лакомства. Затем налил себе кофе из стоявшего на столике термоса. Вундерман к десерту не притронулся.
— В естественном порядке вещей дружба занимает большое место, — промолвил Беридиен, глядя куда-то мимо Вундермана, похоже, что на мохнатого шмеля на розовом кусте, счищавшего со своих лапок пыльцу. — Однако я частенько думаю (и я уверен, тебя тоже посещают такие мысли), что мы не живем в условиях естественного порядка вещей... Мы с тобой, Генри, занимаемся делом, которое само навязывает хаосу окружающего мира свой порядок. И вся наша умственная энергия уходит на то, чтобы делать свое дело, несмотря на всякие там капризы погоды, негостеприимство местности, усилия докучливых вредителей. Я думаю, ты понимаешь, о чем я веду речь, Генри.
— Конечно, сэр.
— Мы не такие, как большинство людей на планете, — продолжал Беридиен, — и мы сами себя такими сделали. Может быть, мы все неудачники, с точки зрения этого большинства. Но мы никогда не смогли бы жить их монотонной жизнью. Я, например, точно знаю, что если бы меня запрягли везти этот воз, я бы себе пулю в лоб пустил... Нет, нам подавай чего-нибудь более захватывающего, вроде танца в темноте над пропастью! Стремиться вперед и не знать, что тебя ждет за поворотом, — вот это жизнь! Но это касается только индивидуальной судьбы каждого из нас, а в делах мира мы — стратеги. Мы пророки и провидцы, Генри. Мы пронзаем взглядом будущее и определяем его живые изгибы...
— Копаясь руками в содержимом кишечников быков и козлов, как римские авгуры, — закончил за него Вундерман. Беридиен засмеялся и его взгляд вернулся из туманной дали на грешную землю.
— Это ты верно заметил, Генри. Да, я думаю, аналогия очень удачна. — Он поёрзал в своем кресле. — Но когда я создавал Куорри, мною двигало вдохновение. Живые изгибы истории... Изучать их, держа руку на пульсе, жизни, или, как ты выразился, в козлином кишечнике, — вот для чего мы существуем. Изгибы истории сформировали нас, как земная кора сформировалась из клокочущей магмы.
Он подошел к шкафу, достал оттуда красную папку, открыл ее, ткнул пальцем в данные, приведенные на первой же странице.
— Вот, взгляни сюда! Задумывался ли ты когда-нибудь, что мы, американцы, сделали с Израилем? Каждый год мы даем им 1,7 миллиардов долларов на военные нужды, а они и так тратят на вооружение почти половину их собственного годового бюджета. И вот мы вынуждены давать им дополнительно 850 миллионов на поддержание их экономики...
Вундерман бросил на шефа недоуменный взгляд.
— А чего же ты хочешь? Чтобы мы урезали им нашу помощь? Но ведь Израиль — наш единственный верный союзник на Среднем Востоке. Если не мы их поддержим, то кто? Что-то ты больно круто берешь!
— Вовсе не круто, — раздраженно буркнул Беридиен, как профессор, которого смышленый студент выставил дураком перед всей аудиторией. Его палец опять указал на красноречивые цифры. — Несмотря на нашу помощь, Израиль переживает тяжелый экономический кризис. Инфляция до 200 процентов в год! Вдумайся в эту цифру! И кроме того, стоимость их шекелей постоянно падает... Нет, что ни говори, а нечто радикальное следует предпринять, чтобы стабилизировать экономику этой страны!
Он взглянул на следующую страницу.
— А теперь смотри сюда: за последние два десятилетия страной с наиболее высокими темпами промышленного развития была Япония. Это тебе что-нибудь говорит?
Вундерман смекнул, что, учитывая это настроение Беридиена, лучше продемонстрировать полное незнание вопроса, чем дать неправильный ответ.
— Куда ты клонишь, Энтони?
— А вот куда, — ответил Беридиен. — Израиль, тратя миллиарды долларов на военные нужды, находится на грани экономического краха. А Япония, между прочим, идет полным ходом. — Он весь подался вперед, уперев локти в инкрустированную крышку стола. — А почему? Неужели только благодаря умелому руководству экономикой? Вряд ли! Израильтяне, как нам все хорошо известно, далеко не глупы. В некоторых сферах деятельности нам бы самим неплохо у них поучиться. Так в чем же дело?
Он сделал паузу и затем сам ответил на свой вопрос:
— В деструктивной политике! В одном из изгибов истории, на которых стоит наш Куорри. Открытие, которое я сделал для себя давным-давно, касается природы будущего человечества. Это будущее, Генри, создается сегодня!
Беридиен закрыл красную папку и прихлопнул ее сверху ладонью.
— Все в этом досье! Главный вывод из статистических данных, собранных здесь, состоит в обратной пропорциональности расходов на военные нужды и здоровым экономическим развитием страны. Военные расходы Японии ничтожно малы по сравнению с аналогичными расходами Израиля... Одно из наиболее часто цитируемых высказываний Ленина касается империализма как последней стадии капитализма. — Беридиен улыбнулся. — А что может быть более характерно для империализма, чем торговля оружием, а? И, тем не менее, и Советы занимаются ей, причем весьма основательно... Общее мнение всех участников прошлогоднего совещания Советских руководителей в Новосибирске сводится к тому, что рост военных расходов всегда был серьезным тормозом на пути развития экономики этой страны... Или возьми Третий мир! Там 31 страна за период с 1965 года по 1985 более чем вдвое увеличила военные ассигнования. И почетное место среди них занимают Египет, Ирак, Иран, Сирия. И, пожалуй, мы с тобой являемся одними из немногих, кто не удивится, услышав, что к этому списку следует добавить Гондурас, Нигерию, Замбию, Зимбабве и Кувейт. В наше время торговля оружием является наиболее активно развивающимся компонентом международной торговли.
Вундерман издал нутряной звук, прочищая горло.
— Мы в этой области тоже не отстаем.
Глаза Беридиена сверкнули.
— О, да! Какими бы мотивами ни руководствовались лидеры различных стран: идеологическими, религиозными или просто политическими, — но они чувствуют себя как-то уютнее, когда вооружены лучше, чем их соседи. Но нам также известно, что военные расходы подрывают не только экономику страны, но и политическую стабильность.
Вундерман слушал весь этот политический треп вполуха. Он больше думал над словами босса насчет дружбы и насчет того, что люди в Куорри отличаются от всех прочих, потому что они выбрали для себя особую жизнь, отличающуюся от жизни, которые ведут прочие. Монотонность.
- Предыдущая
- 11/155
- Следующая
